Вот картинка для понимания терминологии ресурсов и резервов угля. Я сознательно использую в данном случае западную систему оценки запасов, поскольку для такого низкокалорийного и неудобного топлива, как уголь, она гораздо адекватнее отражает возможности его промышленного освоения. Ведь, если в случае с нефтью, а тем более — с ураном, можно себе легко представить технологии с достаточными EROI, которые позволят вовлечь на каком-то этапе более сложные в отработке запасы, то в случае угля это невозможно. Если запасам урана помогли «русские центрифуги», то уголь никак не извлечь на поверхность намного дешевле, чем мы извлекаем его сейчас. Если для нефти и, тем более, для урана мы можем рассчитывать на какие-то «новые технологии», то уголь уж слишком близок по своей теплотворной способности к никому не нужному лесному хворосту. Поэтому, учитывая низкую теплотворную способность угля в расчете на тонну, «исчерпание EROI» для него наступит, как ни крути, гораздо раньше.
Рис. 114. График общих запасов угля в мире.
Итак, вначале у нас есть общие ресурсы угля.
Из этого количества, по-хорошему, надо сразу исключить уголь, лежащий ниже глубины в 1800 метров и расположенный под океанами, морями, озерами и прочими красотами земной поверхности. Такую экзотику добывать себе дороже, сейчас по факту в большинстве угольных провинций шахтеры добрались только до максимальной глубины в 1000 метров, а большинство шахт вообще имеет глубину в 200–500 метров. Это исключенное из «общего зачета» количество угля именуется предположительными ресурсами.
[79]
Возможно, эти предположительные ресурсы когда-либо и будут освоены, но сейчас в большинстве случаев это просто нереально. Виноград зелен, и подземная газификация угля болтается в рамках смелых и перспективных, но пока одиночных и невоспроизводимых экспериментов. Возможно, когда-нибудь мы увидим подземную газификацию угля, но пока центральная фигура угольной отрасли — это шахтер. Простой китайский шахтер, потому что Китай уже добывает угля больше всех в мире.
Дальше надо из полученных цифр исключить угли, пока не найденные геологами или пока нерентабельные для промышленного освоения. Это у нас будут ресурсы угля. В этой категории находится уголь либо нерентабельный для освоения, либо еще не найденный, но присутствующий на данной территории по косвенным признакам.
И, наконец, исключение всех ресурсов из общих ресурсов угля дает на выходе резервы, то есть то, что мир может добывать, при оформленном желании, «здесь и сейчас».
Однако тут мы упираемся в проблему другого плана, похожую на ситуацию с вовлечением в добычу тяжелой и сланцевой нефти.
Для освоения угольных пластов надо создавать целую поддерживающую инфраструктуру, причем гораздо более масштабную, чем для нефти или газа.
До последнего времени у мировых игроков были «в рукаве» достаточно легкие в отработке поверхностные месторождения угля, которые можно было разрабатывать «просто неба» очень дешевым карьерным способом. Именно на таких месторождениях, как пример, построена угледобывающая промышленность Австралии, которая добывает львиную долю из своих 500 млн тонн угля в год именно открытым способом. «Копай выше, бросай дальше». Добыча угля в Австралии — это достаточно простое и недорогое занятие.
В целом же в мире поверхностные залежи угля отнюдь не составляют большую часть даже от резервов (не говоря уже о ресурсах), что уже отражается на специфике добычи угля в мире.
Так, например, герой нашего рассказа Китай уже добывает около 90 % угля в шахтах и лишь 10 % — открытым способом. И это не прихоть, а суровая необходимость китайской действительности — особо интересных месторождений угля, которые возможно освоить шагающими или роторными экскаваторами, у Китая уже просто нет.
Дополнительным фактором, сдерживающим развитие открытых угольных разрезов, является редкость наличия в поверхностных слоях качественного энергетического угля — антрацита.
Само по себе формирование качественного антрацитного угольного пласта подразумевает его длительное нахождение в условиях высоких температур и давлений, которые достижимы только на значительной глубине. Вынос таких сформировавшихся углей назад, в приповерхностные слои земной коры, конечно, случается. Например, так произошло в Кардиффе или на Экибастузе, но в большинстве случаев в верхних слоях земной коры формируются месторождения не каменного, а бурого угля — лигнита.
Лигнит обычно имеет большую влажность, большую зольность и большое содержание летучих веществ.
Посередине, как по химическому составу, так и по глубине залегания, между лигнитом и антрацитом расположен коксующийся уголь, который за его особые свойства очень любят металлурги. Топить коксующимся углем ТЭС, конечно, можно, но это все равно что топить ассигнациями. Это не очень разумное экономическое решение. Лучше произвести с его помощью кокс, потом — чугун, а в конце — качественную сталь и отдать ее машиностроителям.
Исходя из вышеизложенного, посмотрим теперь на мир угля:
Рис. 115. Диаграмма мировых запасов углей.
Nota: Серое — антрацит и коксующийся уголь, красное — низкосортный лигнит.
Рис. 116. ТОП-5 стран, добывающих уголь.
Nota: Китай — впереди планеты всей (и кто бы сомневался?!)
Как видите, динамика развития ситуации еще серьезнее, чем серьезность источника. Патологоанатом EIA показывает нам страшную правду о «всплывшем реликте» и в целом о Юго-Восточной Азии.
Внезапно Индонезия, имеющая лишь 16-е в мире по размеру угольные резервы, врывается в пятерку крупнейших производителей угля с умопомрачительным ростом в 358 % за десятилетие 2000–2010 гг. Что случилось? А ответ один: нефть закончилась. Вчера была, сегодня — уже нет.
Страна, бывшая членом ОПЕК с 1962 года, страна, давшая «путевку в жизнь» голландской Royal Dutch (которая теперь еще и Shell), уже вовсю осваивает неудобный и грязный бурый уголь.
А что делать? Захочешь жить — и не так раскорячишься.
Индонезию корячит так, что забыты и страхи по поводу атомной энергетики. Плевать на коррупцию, тектонический разлом, неграмотность населения, стоимость строительства и радиофобию — 245 миллионов людей хотят жить. И я их могу понять.
Никто не забыт и ничто не забыто. Индонезия ищет на своей территории сланцевый газ, Индонезия вкладывается в сжиженный газ, как и Япония чуть севернее. Плевать, что СПГ обходился Индонезии в 2012 году даже по 600 $ за тысячу кубов — рабы все равно стоят дороже, а социальный мир в стране так вообще бесценен.
А что же у нас с Китаем?
Гигант растет. И пока вовсю опирается на уголь. В энергетическом балансе Китая уголь до сих пор занимает тоталитарную и главенствующую роль — 70 % необходимой стране энергии Китай получает из угля. Будучи одним из крупных импортеров нефти, Китай получает из нее всего 18 % всей энергии. Все остальные попытки Китая хоть как-то диверсифицировать экономику от «угольной иглы» привели к тому, что природный газ составил 4 % баланса энергии, гидроэлектроэнергия — 7 %, атомная энергия — 1 %, а возобновляемые источники — 0,2 %.
Вот такой у нас «угольный реликт», который неожиданно всплыл в мире, на всех парах идущем к кризису. В каждом из альтернативных углю направлений в Китае предпринимаются осознанные, серьезные и масштабные усилия (можно тут вспомнить и эпические «Три ущелья», и программу строительства около 40 ГВт атомной генерации на российских, французских и американских технологиях), но надо осознавать, что «Говорим Китай, подразумаваем уголь. Говорим уголь, подразумеваем Китай».
