Столь быстрое, а главное, столь тотальное уничтожение всех крупных животных Большой Австралии имело печальные последствия для дальнейшей истории человека в этой части планеты. Вымерли все крупные животные, которые могли бы стать кандидатами на одомашнивание, и в итоге австралийцы и новогвинейцы остались без возможности самостоятельно завести когда-либо даже самую захудалую домашнюю скотину. Свиньи, которых сейчас повсеместно разводят на острове Новая Гвинея, попали туда хоть и до европейской колонизации, но тоже связаны с другими, более ранними колонизаторами — арабскими мореплавателями средних веков.

Результат такой цивилизационной катастрофы Австралии печален: за многие тысячелетия австралийцы почти совсем не улучшили свою технику, свои трудовые навыки и бытовые условия, и к моменту прихода европейцев австралийцы все еще пользовались каменными орудиями и жили небольшими общинами, ведущими кочевой образ жизни охотников-собирателей. В столь обедневшей естественной среде это был единственно возможный способ адаптации к быстрому истощению скудных пищевых ресурсов в каждой отдельной местности. Повседневными «национальными блюдами» коренных австралийцев являлись, помимо прочего, лепешки из спор папоротника, мелкие сумчатые размером с крысу и личинки насекомых, причем последние считались изысканным деликатесом. Численность населения всего континента к моменту прихода туда европейцев не превышала нескольких сотен тысяч человек, к тому же обитавших лишь в немногих разделенных практически безлюдной пустыней экологически благоприятных оазисах, взаимодействие между которыми было тем слабее, чем дальше они были удалены друг от друга.

А между тем археологи обнаружили в Австралии остатки доисторических деревень каменного века, где число каменных, добротных домов доходило до полутора сотен — свидетельство как минимум сезонной оседлой популяции численностью в несколько сотен человек. На древнейших стоянках обнаружены небольшие каменные изделия, служившие «сменными лезвиями» к составным орудиям и к наконечникам стрел, — первые поселенцы Австралии, как я сказал, в совершенстве владели луком и стрелами. Позже изоляция и малонаселенность в сочетании с отсутствием множества ресурсов биологического происхождения привели к тому, что многие навыки были необратимо утрачены — тот же лук был по каким-то неизвестным причинам забыт и впоследствии заменен изобретенным уже в Австралии бумерангом. Обитатели же северо-восточного полуострова Австралии Кейп-Йорк в какой-то момент забыли и бумеранг.

Что касается других, самых мелких осколков Большой Австралии, то там ситуация сложилась еще печальнее. В Тасмании, например, к приходу туда европейцев, отсутствовали многие орудия, известные даже примитивным австралийцам. Жителям Тасмании также были неизвестны многие простые навыки — добыча рыбы, шитье и даже разжигание огня.

По меньшей мере еще на трех небольших островах (Флиндерсе, Кенгуру и Кинге), которые были отрезаны от Австралии и Тасмании в связи с повышением уровня океана, связанным с таянием последнего ледника около 10 тысяч лет назад, тоже имелись человеческие популяции австралийской колонизационной волны, но они со временем попросту тотально вымерли.

Вот так. Все по Даймонду — кто съел свой ресурс, тот вполне уже может и не подняться снова. А может и тривиально погибнуть. Совсем как Дездемона или эфиоп.

Новогвинейцам, в каком-то смысле, повезло чуть больше — климат у них более влажный, чем в Австралии, богат дождями, что уберегло остров от превращения в австралийскую пустыню и позволило аборигенам со временем освоить примитивное сельское хозяйство и даже завести привезенных из Азии свиней. Хотя везение новогвинейцев было все равно относительным — по факту это было блуждание горстки людей по небольшому участку болотисто-гористых джунглей в состоянии перманентной войны «всех против всех», да еще и с дружным поеданием побежденных на почве хронической белковой недостаточности.

Например, в одной из этнографических книг описан веселый обычай Новой Гвинеи, по которому для прохождения обряда совершеннолетия сына охотник-новогвинеец должен был убить кого-нибудь из соседнего, враждебного племени, но перед смертью обязательно узнать его тайное имя. Это имя и переходило «по наследству» к его совершеннолетнему сыну.

[19]

Вот такой вот нехитрый обычай, который четко позволял поддерживать постоянную и неизменную численность населения в джунглях Новой Гвинеи.

И поэтому, расписывая чуть позже, шаг за шагом, текущий современный цивилизационный кризис, который разворачивается у нас перед глазами день за днем, мы постараемся не впасть в безудержный оптимизм, определяемый простой русской фразой: «фигня, авось как-то прорвемся», и будем помнить о примере аборигенов Австралии (для пущей важности можно почитывать рядышком и книжку Джарела Даймонда «Коллапс» — очень вдохновляет!).

Ведь это сакраментальное «прорвемся», которое я, безусловно, всецело поддерживаю, должно сопутствовать не наивно-детскому «фигня, малята», а гораздо более взрослому подходу: «прорвемся, с потерями, не все — и, более того, фундаментально изменимся».

И пример неудавшегося прорыва «в светлое аквадеспотическое завтра», который получился у аборигенов Австралии, рассказывает нам именно об этом. О том, что «завтра» не всегда приходит так, как мы это себе нарисовали в своих простых и эгоистических фантазиях. И о том, что «прогресс» — это отнюдь не мощеная дорога из желтого кирпича, которая должна непременно привести нас в замок волшебника.

Красная Королева, которая просит Алису бежать все быстрее и быстрее, не будет за нее думать. Она лишь задает темп бега, а уже сама Алиса должна решать, что и как ей надо делать, чтобы успеть за ее бегом и не упасть, обессилев от напряжения. И как превратить кризис, вызванный непрекращающимся бегом Красной Королевы, в прыжок в «светлое завтра», а не в поедание крыс и себе подобных, после того как вкусные вомбаты и кенгуру уже доедены.

И об этом — следующая глава.

Ключевые слова: цивилизация, прогресс, разрушение.

Ключевые смыслы: убил и съел; съели все; авось прорвемся.

Нахлобучив на нос очки в некрасивой роговой оправе, пытливый читатель отправится в удивительное ментальное путешествие, разглядывая фрагменты тривиальной пищевой цепочки в природе. Это глава о том, что кто-то кого-то постоянно и банально ест и при этом растет. Чем больше успел съесть — тем стал более внушительных размеров, а значит, и более успешным. В момент, однако, когда все съедено, привычный мир рушится: или приходится меньше есть, или, если случай клинический, то сразу в морг. Но в любом случае становится очевидным, что как только меняются правила игры — мир меняется. Некрасивость роговой оправы перестает беспокоить кого-либо. Все начинают беспокоиться о том, чтобы лучше разглядеть мелкую и крупную «еду» и дотянуться до нее.

Из этой главы также станет известно, из-за каких «вредных» живых субъектов в природе прекратилось благополучное превращение мертвой древесины в каменный уголь. А ведь его могло бы быть значительно больше! Ах, если бы они не так быстро появились на эволюционной сцене! Правда, если бы это случилось именно так, то нас вообще еще могло бы и не быть. А природа продолжала бы копить свои богатства для какой-нибудь разумности другого типа.

Наша собственная история, как вида, и история всей биосферы планеты Земля просто-таки пестрит примерами безумных взлетов, ярких расцветов и еще более катастрофически-ослепительных падений видов, «оседлавших эволюционную волну», но потом в какой-то момент потерявших драйв и соскользнувших в пучину безвременья. И многие из этих сюжетов подскажут нам, что и как может произойти с нами в ближайшем будущем. Вопрос лишь увидеть в прошлом такие примеры и правильно понять эти невольные аналогии.