Жилые дома, которые строило АО ССМФ по государственному договору, возводились по новейшей технологии — это были не обычные панельки, а монолитные сейсмоустойчивые дома с бетонным каркасом. Стены кирпичные, неплохой современный дизайн. Каркасы были залиты полгода назад, потом строительство заморозилось из-за финансовых проблем, и воровства хмыря, и только сейчас приступили к нему вновь. Выкладывали стены, скоро потребовались бы окна, двери, а особенно половая рейка. Много. Очень много. Жека, помня в каком плачевном положении находится местный деревообрабатывающий комбинат, решил съездить лично, посмотреть, смогут ли они наладить выпуск половой рейки, подоконников и наличников в промышленных масштабах. Договориться о крупном контракте.

Однако ничего за прошедшее время не поменялось. Под открытым небом всё также лежали огромные штабели никуда не оприходованных досок и бруса. Ни одна не была продана. И похоже что, завод стоял. Не слышно работающего оборудования. Если до этого, когда приезжали, было слышно, как метровые дисковые пилы распускают древесные стволы, то сейчас царила мёртвая тишина. Жека поднялся к директору. Уже и в конторе-то почти никого нет. Однако директор на работе оставался, как капитан на тонущем корабле.

Жека зашёл, поздоровался за руку, и сел против директорского стола.

— Нам бы познакомиться надо, — начал он. — Соловьёв Евгений Александрович. Генеральный директор АО ССМФ.

— Сергей Романович Ащеулов.

Вид у директора был совсем не располагающий к знакомству, да и Жека запомнился ему как напоминание о неудачном периоде жизни завода. Впрочем, сейчас период был ничуть не лучше. А скорее, даже хуже.

— Мы возобновили строительство жилого дома. Сейчас идёт кладка стен. До зимы нам надо будет закончить с ней, и поставить окна, двери, и полы. Половая рейка нужна. Много, — значительно сказал Жека. — Сможете наладить выпуск в промышленных масштабах?

— Эх, всё похерялось. Всё встало, — сокрушенно покачал головой директор. — Не сможем мы ничего. Люди уходят.

— А в наличии-то есть у вас что? Из старых запасов?

— Нет… Ничего нет. Мы доску-полсотку гнали для плана. Я же говорил. Вон её сколько за забором.

— Перезапустим завод, — сказал Жека.

— И как? — безнадёжно спросил директор.

— Продадим этот хлам, что кучами у вас лежит.

— Ну, если бы всё так просто было… Кому он нужен-то? — недоверчиво развёл руки директор. — И как это будет выглядеть? С чего начинать?

— Очень просто. Подписываем договор на эксклюзивную продажу продукции вашего завода через Торговый дом АО ССМФ, — вкрадчиво сказал Жека. — Я продам всё это барахло, и сразу же начнём работать на нашу фирму, гнать рейку, подоконники, наличники. Тут вопрос лишь, сможешь ли работников назад вернуть. Больше я не вижу никаких преград.

— А, давай… Чёрт с ним! — махнул рукой Сергей Романович. — Дальше уже падать некуда.

— Сейчас мой юрист приедет, составим договор, — заявил Жека.

В этот же день была основана фирма-однодневка с броским названием ТОО «Торговый дом Сибирь Великая». И была это типичная фирма-прокладка, однако статус занятий у ней был определённый — торгово-закупочная деятельность. Без этого статуса было невозможно начинать торги на Московской товарно-сырьевой бирже. Да и на местной бирже тоже. В учредителях у организации были АО ССМФ и ТОО «Инвестфонд». Уставный капитал 10000 митрофановских рублей. Директор — Светлана Александровна Сахарова, школьница 16-ти лет. Но так как девушка является несовершеннолетней, то её интересы будет представлять Генеральный директор АО ССМФ Соловьёв Евгений Александрович. Нотариальная доверенность. Печать. Подпись.

Сахариха сначала забухтела, что опять её втягивают в какие-то мутные левые темы, но Жека успокоил любимую, поцеловав, где требуется.

— Малыш, так надо! — шептал Жека на ушко недовольной надувшейся Сахарихе, красиво нахмурившей брови, и гневно сверкающей зелёными глазами. — Это для дела! Ну мне больше некого директором поставить. Не Пущу же, ну…

Между торговым домом «Сибирь Великая» и государственным предприятием «Деревообрабатывающий завод» был заключён договор на 100 процентную реализацию пиломатериалов и отходов производства в виде щепы, опилок, и хвои, исключительно через этот торговый дом. Так как учредителями фирмы-прокладки были юридические лица, сами имеющие бог знает какой правовой статус, и путаных учредителей и акционеров, причём конкретно не занимающихся финансами, проследить денежные потоки через прокладку было бы весьма затруднительно. А директор фирмы несовершеннолетняя, и вообще учится в школе, и не имеет никакого имущества, кроме магнитолы «Сони». Да и в целом не при делах, так как действует по доверенности.

— Нахер тебе щепа, опилки и хвоя? — смеялся Славян. — Их чё, реально покупает кто-то?

— Из них же спирт технический делают, а сейчас, наверное, и питьевой. Я документы глянул — они неплохо с них имели. Отправляли в соседний регион, на завод органической химии. Помнишь, как Высоцкий пел: «И если б водку гнать не из опилок, то что б нам было с пяти бутылок?» Хахаха!

— Почему сейчас не отправляют?

— А чего будут отправлять? — удивился Жека. — Они не пилят ничего. А то, что до этого напилили, походу, сгнило уже. Или продали.

— Мы берём всё больше, — помрачнел Славян. — Справимся ли?

— У нас больше негде покупать доски, — ответил Жека. — За полстраны везти? В наше время? Не. Надо здесь запуститься. Поедем завтра на местную биржу. С неё попробуем на Московскую товарно-сырьевую биржу выйти. Толкнём деревяшки через неё. Попробуем сбагрить то дерьмо, что лежит у них от плановой экономики.

— Ну смотри, смотри, Жека… — неопределённо сказал Славян. — Ты знаешь все эти мутки. Биржи, брокеров, рынки… Я хрен бы его знает… Мутная тема. Не просрать бы последнее…

— Справимся. Чё там… — уверенно сказал Жека. — Тот же самый базар. Поехали завтра, короче, посмотрим, прошарим чё да как.

Товарно-сырьевая биржа в Н-ке была в новом отдельно стоящем здании, на окраине центра, у металлургического комбината. Хотели там в 1991-м году открыть центр обучения работников предприятия. Учить профессиям крановщиков, стропальщиков, электриков, слесарей, и десяткам других рабочих специальностей. Однако к Сахару и директору комбината зашли представители Ассоциации делового сотрудничества Сибири, совета зарождающегося регионального предпринимательства, и занесли 300 тысяч рублей за здание, попросив его для первой в регионе товарно-сырьевой биржи. Сахар моментом прочухал расклады, с отцом Элеоноры продал заводское здание, тут же создал фирму-прокладку, ставшую трейдером на бирже, и совершенно спокойно и официально продавал металл комбината за границу, в Юго-Восточную Азию, получая валюту. Торги шли через Российскую товарно-сырьевую биржу, через Москву. Оттого авторитет и поднялся за полгода, как грибы после дождя. А вы думали, он с мясного рынка денежку имел?

Большую часть валюты от продажи металла Сахар складывал на заграничный счёт государственного Советского народного банка в Сингапуре, работающего с предприятиями, продающими продукцию за валюту, откуда представитель Александрыча за границей переводил эти деньги в «Банк Сосьете Женераль» на Каймановых островах. Цели транзакций были определённые, и велись с разрешения КГБ. Якобы подготовка революции в Анголе, и поддержка режима Саддама Хусейна в Ираке. Однако и дураку было ясно, что никакой революции не будет, так же очевидно, что скоро сдуется Саддам Хусейн. Сахар прибирал бабки себе, и накопил на Каймановых островах сумму в пару десятков миллиардов долларов. А после путча не стало и КГБ. И всем вообще было плевать, кто, куда, и что гонит. Сахар обул всех, и обеспечил себя на всю оставшуюся жизнь.

Часть валюты из-за границы возвращалась в СССР во Внешторгбанк, где Сахар хранил деньги исключительно в долларах и дойчмарках, не доверяя рублям ни капли. Из-за этого иногда возникали ощутимые проблемы с выплатой зарплаты рабочим комбината, что со стороны выглядело невероятным. Предприятие кажись, работает, товар уходит каждый день составами, за границу, а денег на счёте ноль. Задержки стали составлять сначала несколько дней, потом неделю, потом месяц. Доходило до забастовок, но рабочим вешали лапшу на уши, и они неизменно возобновляли работу.