Митяй заявился поздно, выдача во всю шла уже. Пришёл с плакатом «Куплю акции по 350 рублей за штуку», сел на передний ряд сидений, рядом со столом. Картонку поставил рядом. Сначала получил причитающуюся ему акцию, потом стал покупать. За счёт более высокой цены набрал требуемую сумму быстро.

— Парень, нахера тебе эти бумажки? — спросил пожилой рабочий, только что продавший акцию Жеке. — Не жили богато, нехер и начинать! Дают деньги — бери, бьют — беги!

— Не твоё дело, старый,— буркнул Митяй. — Хочу и покупаю.

— Сходил бы в магазин, а то бумажка эта и есть бумажка. А тут хоть пожрать можно купить, — не отказывался поучать старый рабочий, по советской привычке считавший себя великим и прошаренным знатоком жизни, считая молодых тупыми дураками. Однако в этот раз молодые люди оказались поумнее. У него стырили часть предприятия, а старик пошёл в магазин за водкой и тухлой колбасой. Причём даже высшие инженерно-технические работники поступили так же, предпочтя синицу в руке.

И расклады по эмиссии были такими. Из 51 процента акций трудового коллектива, приготовленных к выдаче, все они были проданы трём лицам. Только Ирина и Митяй сохранили свои акции, и купили ещё. Ирина 10 процентов, Митяй 5, и Жека 36 процентов акций. Теперь у него было 85 процентов акций компании, и он мог принимать единоличные решения в деловой политике, не спрашивая никого.

Трудовой коллектив оказался неприспособлен к рынку — сказывалась низкая осведомлённость рабочих рыночными методиками, и привычка, что за них всё как надо решит чужой дядя. Это была единственная в истории попытка стать хозяевами предприятия не на словах, а на деле. Потом требовать у директора абсолютно всё. Пробивать социальные гарантии, повышение зарплаты, льготы и так далее. Диктовать Жеке, что делать, и куда тратить деньги. Но трудовой коллектив решил всё слить, и променять народовластие на колбасу.

Большая строительная компания была куплена за сущие копейки. 120 тысяч рублей был эмиссионный капитал, на который выпустили акции. Реальная стоимость компании была миллионы, а то и десятки миллионов рублей. Компания огромна — целый автономный строительный комбинат, который может построить абсолютно всё — от жилого дома до доменной печи. В состав компании входили свой бетонно-растворный узел, железобетонный завод, гравийный и песчаный карьер, асфальтовый завод. Они составляли дополнительные подразделения АО ССМФ.

— Ну всё, господа, а особенно дамы, торги завершены. Позвольте поздравить вас, господа акционеры, — Жека пожал руку и Митяю, и Ирине. — Напоминаю, вы также можете в любое время продать свои пакеты акций, дав об этом объявление. Но мне кажется, не для этого вы их покупали. После годового периода работы, Ирина подготовит отчёт о прибыли, или убытке предприятия, и станет ясно, в плюс или минус мы отработали. Если плюс, дивиденды по акциям будут посчитаны, и выплачены. Если нет, то… Увы.

Жека сложил свои акции в дипломат с деньгами ВЛКСМ, отдал Славяну и задумался. Ушло 44400 рублей. Почти половина Митрофановского капитала. Теперь, не откладывая дело в долгий ящик, надо было разрулить проблему с деревообрабатывающим заводом.

— Ну чё, ты куда сейчас? — спросил Славян.

— Поехали в товарищество.

Когда уже выходили из кабинета, Жека взял со стола Оксаны свежий номер местной газеты, на которой было видно большую передовицу с крупным заголовком.

— «Бандитизм не пройдёт»! — вслух стал читать Жека. — «Вчера, в половине восьмого вечера, в одном из своих предприятий был застрелен известный в городе кооператор и меценат. Имя и фамилию убитого правоохранительные органы в интересах тайны следствия, умалчивают. Жертвами жестокой стрельбы в центре города стали ещё 8 человек, коллеги и друзья усопшего. Подчёркиваю! Это произошло в центре города, где ходят мамочки с колясками и пенсионеры! И мы имеем полное право спросить у начальника городского отдела внутренних дел — когда закончится кровавая вакханалия, охватившая весь город? Даже патрулирование улиц ОМОНом не ведёт к уменьшению заказных убийств. Милицией рассматриваются все версии произошедшего, в том числе и национальная рознь».

— Вот как так… Преступность растёт, понимаешь… — передразнил Ельцина Славян.— Появилась угроза демократии, понимаешь… Шо такое, понимаешь…

Приехав в товарищество, уже не стеснялись, говорили обо всем, как есть. Для начала надо было ломануть деревообрабатывающий завод.

— Завтра с утра пусть Петрович грузит полную машину кирпича, и везёт туда. Поставит там, чтоб с проходной не было видно. Директору скажем, что пусть машина постоит вечер и ночь, с утра примемся разгружать. Потом ночью приедем с Маринкиным отцом, и тачку свинтим, — сказал Славян. — Машина плюс кирпич — при нынешних ценах, это половина его завода.

— Чё Петровичу скажем, когда забирать поедем?

— То и скажем. Что считаем место хранения техники не надежным. Поэтому типа решили забрать, и отогнать на нашу стоянку.

— Ну ладно. Попробуем. Твоя задача тогда — напоить охрану в сторожке. Они там, все алконафты, походу.

Так и получилось. Александр Петрович, конечно, удивился, зачем его КамАЗ, груженный кирпичом, оставлять на территории объекта, где даже ворот нету.

— Так надо, — коротко сказал Жека. — Заказчик не доверяет нам. Поехали, я с тобой, в кабину сяду.

Заехали на кирпичный завод, нагрузили полный Камаз поддонами с кирпичём, потом направились к деревообрабатывающему заводу.

— Поставь куда-нибудь, — велел Жека. — Сейчас я к директору схожу.

А директор с большим удовлетворением смотрел, что объект-долгострой начинает оживать, и на нём появляется строительная техника и стройматериалы.

— Что, начинаете завозить понемногу? — спросил директор. — Молодцы. Мне отрадно это видеть.

— Начинаем. Смотрите, чтоб не украли ничего.

— Не! У нас такого не бывает! — уверенно заявил директор. — Кому тут воровать-то? У нас и ворот вон нет. Не предусмотрено.

Жека из приёмной директора вызвонил свою служебную «Волгу» с Романычем.

— Александр Петрович, тебя куда? — спросил Жека.

— Домой. Куда ещё-то, — невесело ответил шофёр. — Как-то не нравится мне это… Считай что, на улице машину бросили. Сейчас такая новая 80 тысяч стоит.

— Да знаю, — признался Жека. — Самому неспокойно на душе. Но ты вишь, как директор вопрос поставил — начинайте и всё.

Высадили Александра Петровича, и Жека решил отпустить и Романыча. Надо будет ехать — таксон всегда поймать можно. Посидел дома пару часов, и ближе к полуночи вызвонил к подъезду такси. Поехал к Александру Петровичу.

— Извини, разбудил, наверное, — неловко сказал Жека удивлённому Петровичу.

— Не, мы не спим ещё. Что хотел, Жень?

— Всё таки ненадёжное там хранение, рядом с досками. Ещё украдут. Я весь испереживался. Поедем, заберём твою машину, поставим в нашу автобазу.

— Да конечно! — согласился Петрович. — Там даже ворот нет. Сейчас оденусь. А то сердце не на месте. Не знаю, куда сесть, весь как на иголках.

— Ключи возьми от машины! — попросил Жека. — Сразу с тобой в наш гараж поедем.

Доехали на таксоне до деревообрабатывающего завода, и первое, что увидели, это абсолютно бухого сторожа, который валялся у сторожки в невменяемом виде. Славян-то неплохо поработал! Походу, напоил алкаша.

— Ну вот, такие у них и охранники! — недовольно сказал Петрович. — Заходи и бери, что хочешь.

Жека отпустил такси. Тут же зашли с Петровичем на территорию завода, завели КамАЗ, и поехали на автобазу. Бухой охранник даже не заметил, что с территории что-то пропало.

На автобазе АО ССМФ охранники были из товарищества «ИнвестФинанс», все как на подбор, молодые накачанные парни в камуфляже. Увидев подъезжающую машину с пропуском на стекле, сразу же открыли ворота.

На следующий день, с утра, Жеке позвонил директор деревообрабатывающего завода, и спросил, не забирали ли они ночью КамАЗ с кирпичом.

— Нет. А что? — недоумённо спросил Жека. — Когда бы мы его забрали? Мы же при вас его поставили. Потом с водителем уехали.