Гастингс так осторожно начал дело, что не приходилось сомневаться: он успел навести справки об адвокате с востока и, возможно, позвонить коллеге из Атланты, чтобы получить характеристику от первого лица. Вызванный им топограф так подробно объяснял по картам местоположение коттеджа Харриса и расположение комнат в его доме, что судья Накир вмешался в дачу показаний, заверив прокурора, что суд способен разобраться в картах самостоятельно. Вэл отказалась от перекрёстного допроса первого свидетеля, и присягу принял тот оборотень-росомаха, что держал на прицеле Вэл в спальне убитого инкуба. Сержант рассказал, что его отряд направили в дом демона после поступившего сообщения о совершённом преступлении, где и обнаружили убитого хозяина дома. Он подробно описал встречу с Вэл, расположение тела убитого и состояние спальни, а прокурор попутно присоединял к материалам дела фотографии и показания копов-оборотней о запахах в спальне. Вэл не протестовала, внимательно рассматривая те снимки, что обвинение сочло нужным предъявить в качестве доказательств.
– Перекрёстный допрос, адвокат? – учтиво обратился к ней Гастингс.
– Да, спасибо. Офицер, в спальне имелась мусорная корзина – вы исследовали её содержимое?
– Нечего было исследовать – корзина была абсолютно пуста.
– На полу комнаты вы не находили каких-либо непонятных серебряных предметов?
– Нет, мэм, – удивился росомаха. – Если не считать разбросанной по ковру одежды, комната была аккуратно прибрана, нигде ничего не валялось, всё стояло на своих местах. Никаких брошенных серебряных предметов мы вообще нигде не находили: ни у дома, ни на пути бегства обвиняемой.
– Вы не можете утверждать, что моя подзащитная «бежала» – она всего лишь быстро покинула дом Харриса и оставалась там, откуда позвонила в полицию, не усложняя задачу своего нахождения. Вы указали, что в самой спальне и у порога отчётливо ощущались запахи трёх людей, помимо потерпевшего: мой, моей подзащитной и горничной, работающей в доме.
– Совершенно верно, мэм.
– Вы не учуяли в спальне сильного аромата цветов?
– Цветов? – растерялся свидетель. – Запах цветов был, но меня же спрашивают о людях!
– Я спрашиваю вас о запахе цветов – он был?
– Да, мэм. В спальне имелся густой аромат того цветка, что стоял у окна.
– Вы узнаёте его на фотографии? – Протянув фото, сделанное ею в спальне инкуба, Вэл получила утвердительный ответ. – Это олеандр, ядовитое растение. Прошу присоединить фото к материалам дела.
– Основание? – нахмурился судья Накир.
– Запах этого растения настолько стоек и насыщен, что используется в парфюмерии, и он вполне способен заглушить собой слабые запахи.
– Не в данном случае, ваша честь! – подскочил окружной прокурор. – Мы провели точнейший анализ воздуха в комнате и готовы доказать, что неопознанных запахов в спальне не имелось!
– Пока вы этого не доказали, – заметила Вэл.
– Это позже докажут показания экспертов! Цветок в спальне не имеет отношения к делу!
– А мои эксперты докажут обратное, – улыбнулась Вэл. – Ваша честь, защита настаивает, что для внесения большей ясности в показания следующих свидетелей суду важно знать о факте наличия в спальне яркого заметного цветка.
– Хорошо, просьба защиты удовлетворяется.
Прокурор вызвал горничную Хло, и та, запинаясь и нервничая, рассказала, как обнаружила в спальне мёртвого хозяина и так перепугалась, что бросилась бежать, куда глаза глядят. В своём сбивчивом рассказе она несколько раз подчеркнула, что не переступала порога спальни – похоже, прокурорские ребята тщательно проинструктировали её относительно данного момента.
– Вы осознавали, что нарушаете закон, не сообщая в полицию о совершённом преступлении? – спросила Вэл.
– Нет, тогда я слишком испугалась и ничего не соображала.
– Когда вы в последний раз заглядывали в хозяйскую спальню, не считая того утра, когда обнаружили в ней мёртвого хозяина?
– В субботу днём: я прибиралась в ней в отсутствие мистера Харриса.
– Нож, фигурирующий в деле в качестве доказательства, в комнате видели?
– Нет. Что ножу делать в спальне?!
– То есть, вы не могли бы не заметить его, если б он лежал на полке, на подоконнике, под кроватью?
– В субботу я переворачиваю даже матрас, так что никакого ножа в спальне точно не имелось, – заверила Хло.
– Хорошо, спасибо. Вот фотография из материалов дела. Рядом с кроватью, на которой вы видите тело убитого, находится тумбочка с серебряной статуэткой. Ничего странного не замечаете?
– Ой, у статуэтки верхушка отколота! Она изображала нечто вроде букета, а на фото лишь полусломанные лепестки вниз висят, а раньше они были подняты вверх все до единого.
– В субботу днём статуэтка была цела?
– Конечно! Я пыль с неё смахивала. Не представляю, кто бы мог сломать её: мистер Харрис всю субботу отсутствовал, а в его спальне бываю только я.
– Ну, в доме имеются слуги и помимо вас.
– Да, но уборка спален не входит в круг их обязанностей, они никогда туда не заглядывают.
– Спасибо. Ваша честь, прошу доставить в здание суда и присоединить к материалам дела разбитую статуэтку.
– Может, присоединим сразу всё, что нашлось в спальне Харриса? – с сарказмом предложил прокурор. – Там не так уж много предметов – не больше тысячи наименований.
– Прошение защиты отклонено – суд не видит оснований для внесения статуэтки в вещественные доказательства по делу. Суд оставляет за собой право изменить своё решение, если позже адвокат серьёзно обоснует эту просьбу.
.
Следующим на свидетельское место поднялся судмедэксперт Джейк Миллер и поведал всё то, что уже обсуждал с Вэл в полицейском морге. От перекрёстного допроса этого свидетеля она отказалась и не опротестовала присоединение к делу материалов судебно-медицинской экспертизы. Затем эксперты-криминалисты дали показания об отпечатках пальцев в спальне и на рукоятке ножа, а также о найденном на рукоятке микроскопическом элементе белой хлопковой нити. Прокурор тут же предъявил суду платочек, найденный Вэл у дома инкуба, и разразился патетической историей тернистого пути его обретения полицией. Исторгнув из своих уст тонну сарказма, прокурор всё-таки сумел удержаться от прямых обвинений в сторону адвоката обвиняемой, и вызвал свидетеля, видевшего, как Вэл подошла к калитке и подобрала платок.
– Вы чётко рассмотрели в моих руках именно тот платок, что обвинение намерено счесть вещественным доказательством? – обратилась Вэл к низшей демонице, проживающей вблизи от коттеджного посёлка Харриса и совершавшей утреннюю пробежку вдоль обочины дороги как раз утром прошлого воскресенья.
– Нет, конечно, я бежала слишком далеко, поэтому видела лишь, что вы нагнулись и подняли с земли небольшой белый предмет.
– Это мог быть клочок бумаги? Бумажная салфетка?
– Да, вполне.
– Вы сами, адвокат Мэнс, признались капитану Вэнрайту, что подняли именно платок! – вмешался окружной прокурор.
– Вы не можете ссылаться на капитана Вэнрайта – это показания с чужих слов, – возразила Вэл. – Более того, даже вызвав в суд самого капитана, вы всё равно вынудите его давать показания с чужих слов – моих.
– О, я прекрасно осознаю, как ловко вы создали мне дилемму с этим платком: вы единственный человек, кто может дать показания от первого лица о нахождении платочка, но я не могу вызвать адвоката свидетельствовать против её подзащитной! Прекрасный трюк, мисс Мэнс, складывается впечатление, что вы явились в дом убитого отнюдь не случайно и уже тогда прекрасно знали, кого будете защищать в суде. Я так понимаю, вы возражаете против присоединения платка к материалам дела?
– Нет, – кратко ответила Вэл на драматичные речи оппонента.
– Не возражаете?! – не поверил своим ушам прокурор.
– Нет, если вы сумеете доказать, что платок принадлежит именно моей подзащитной, не основываясь только на её запахе на ткани. В конце концов, платок мог оказаться в её руках случайно – так же, как оказался в моих. Однако прежде, чем вы перейдёте к доказательствам, я хочу задать ещё один вопрос свидетельнице. Скажите, когда вы бегали в то утро, вы видели вблизи дома Харриса лишь меня?
