— Конечно, ба, — пробасил тот.

— Ну, и хорошо! — почти хлопнула бабулетти в сухие ладоши. — И нам старикам не придётся скрипеть коленными суставами, пока до комнаты будем подниматься. И вам там будет удобно.

— У молодёжи, вообще-то, нынче тоже колени не лучшего качества, — вставила я своих пять копеек.

Ну, а что?

Если мне двадцать, то это еще не значит, что из моих уст не вылетало «ай, блядь, коленка!» при попытке резво и энергично встать с пола.

— Ваня, какой у тебя дом! — восхищенно выдохнула мама, осматриваясь. — Как из фильма какого-то!

— Обычный скандинавский стиль, мам.

Могу, умею, умничаю.

— Это когда это для тебя скандинавский стиль стал обычным? — мама вопросительно изогнула бровь.

— Ну, как же? Вспомни шкуру ни разу нестиранной толстовки на полу в моей комнате. А голову медвежонка, от которой я так и не нашла туловище? Чем тебе не грубая Скандинавия, мам? Возможно в моей комнате есть вход в Вальхаллу, но его, скорее всего, завалило моим хламом.

— А Настенька у вас всё та же выдумщица.

Вот сейчас был не очень понятно: бабулетти похвалила меня или тонко и ненавязчиво назвала дурой ненормальной?

— Ладно, Насть, давай, поднимайся наверх, выбирай комнату и спускайся, будем накрывать на стол, — мама быстро взяла меня в оборот. — А я пока пакеты и контейнеры разберу.

— Ивасик, помоги даме донести до комнаты рюкзак, — несколько возмущенно потребовала Евгения Альбертовна. — Он ведь тяжёлый.

— Характер у меня тяжелее, — хмыкнула я.

— К счастью, Ивасику нет нужды нести твой характер. Только рюкзак.

— Что полегче, значит? — вздохнула я нарочито разочаровано и отдала стоящему рядом со мной Ване рюкзак. Чисто, чтобы бабулю не волновать непослушанием. — Что ж, мой скверный… то есть, верный рюкзаконосец, веди меня в мои покои.

— Идём, — ухмыльнулся Ваня криво. — Ты вперёд.

Опять задницей перед его носом крутить? Да пожалуйста!

Я шла впереди, параллельно разглядывая обустройство дома, а потом у одной из дверей на втором этаже Ваня остановил меня, сказав, что здесь свободная комната.

— А рядом моя, — кивнул он в сторону соседней двери. — Что-то не так? — спросил он ехидно, очевидно, заметив, как я едва заметно, но очень демонстративно скуксилась.

— Да вот думаю, может, жизнь в лесу в тесном дупле по соседству с белкой не так уж и плоха?

— Не обольщайся, Насть, — достаточно серьёзно произнес Ваня, окинув меня оценивающим взглядом. — Ты всё ещё не в моём вкусе.

— Не привык к говорящим и ненадувным? — я картинно опустила уголки губ вниз и выпятила нижнюю, будто вот-вот расплачусь. — Бедненький.

Глава 6. Настенька

Природа природой, но не нужно забывать, что первое января — всероссийский день поедания прошлогодних салатов.

А мы с собой привезли их аж четыре. Не считая пюре, котлет, рыбы, мяса, нарезок…

Наверное, когда-нибудь я познаю весь сакральный смысл того, почему женщины в течение дня убивают себя готовкой. За что они себя так наказывают?

Почему нельзя быть попроще, как молодёжь на своих стихийных вечеринках, когда они привозят с собой пакеты с продуктами, которые набрали рандомно, и рубят на месте из них салаты и какие-то блюда? И делают это с весельем и легкостью, а не с таким сосредоточенным лицом, как у моей мамы, будто на праздник приедет инспектор салатов, оперуполномоченный по горячему и блюститель сервировки. А потом ведь и есть ничего не хочется. Ты просто сидишь, выдыхаешь, смотришь на стол и понимаешь, что тебе ещё мыть тонну посуды после того, как всё закончится. И в чём радость такого праздника?

Зато на второй день гораздо легче и проще. Мама счастливая и отдохнувшая, потому что готовить ничего не нужно, а посуду я уже перемыла. К тому же, мы сейчас находимся в доме Ивасика — почти как в отеле. Лично я такой домик и сама бы арендовала, чтобы зависнуть в нём на пару дней с семьёй или друзьями.

— Может, шашлычок? — аккуратно предложил папа, когда мы с мамой уже накрыли стол прошлогодними блюдами и салатами.

— Папа, надеюсь, ты сохранился? — успела я едва слышно выронить за секунду до того, как мама обрушилась на папу с лекцией о том, где конкретно он только что был неправ.

— Шашлычок?! А я мы с Настей для кого всё это готовили, Вась? Для унитаза? — мама уперла кулаки в бока, а папа весь подобрался, надеясь, что этими кулаками, в одном из которых было зажато кухонное полотенце, ему не прилетит.

— Тёть Марин, Михалыч просто неправильно выразился, — дипломат Ивасик деликатно ворвался в разборки моих родителей, перетянув всё внимание и гнев мамы не себя. — Он хотел сказать о том, что сегодня мы мясо на шашлычок замаринуем, а завтра его на углях приготовим. Как раз к обеду. Да с вашими салатиками…

Так красиво вешать лапшу на уши уметь надо.

— Вась, ну, ты яснее выражайся, — мама значительно смягчилась и сменила боевую позу на более женственную.

Ваня довольно ухмыльнулся и победно глянул на меня, не поленившись даже подмигнуть.

— Что за шум, ребятки? — из комнаты вышла баба Женя, которая успела приодеться как для приёма в королевском дворце.

Мой кигуруми в виде дракона стыдливо начал блекнуть, понимая, что теперь не он главная звезда вечеринки.

— Да, вот, ба, думаем завтра сделать шашлычок. Заодно свежим воздухом подышим.

— Надо-надо, — одобрительно кивнула бабуля и оценивающе глянула на меня. — Особенно Насте. Больно она бледная.

— В универе как-то не до загара Евгения Альбертовна.

— А ты хорошо учишься? — чуть повела женщина бровью, будто насмехаясь надо мной.

Я перестала быть похожа на человека, которого в школе называли «ботаником»?

Что ж, выходит, я провела отличную работу над собой.

— Сносно, — ответила я обтекаемо на бабулин вопрос. Не хвалиться же мне зачёткой с кучей пятёрок? Пусть будет интрига.

— Что ж, — хмыкнула Евгения Альбертовна, как-то странно мне улыбнувшись. Будто я с ней в каком-то сговоре. — Идёмте за стол?

Бесконечный праздничный жор? Обожаю!

Я села за столом рядом с папой и мамой, Ваня, какого-то черта сел ровно напротив меня вместе со своей бабулей. Окинул стол взглядом и сразу забрал себе салатник с оливье, отсыпав добрую его половину в свою тарелку.

Вот это у него аппетит, конечно! С таким комбайном у нас всё съедалось бы сразу, а не оставалось на следующий день. Хорошо, всё-таки, что он не наш родственник.

— Ну, ребята, как встретили Новый год? — Евгения Альбертовна завела светскую беседу, главными собеседниками в которой были только мои родители.

Я и Ваня остались в стороне доедать салатики, а затем я, прихватив с собой мандарин, незаметно вышла из-за стола и, надев куртку, капюшон от кигуруми вместо шапки и ботинки, вышла на улицу, где было всего десять градусов холода.

Хотя, разве минус десять — это холод? Особенно тогда, когда светит солнце и слегка пробрасывает снег?

На мой взгляд, это отличная погодка для того, чтобы затеряться в лесу за домом, где на белоснежном снегу, кроме меня, ещё никто не оставил следы.

Я неспешно прогуливалась между деревьями и полной грудью вдыхала чистый воздух хвойного леса, наслаждаясь красотой и величием природы. Если застыть на месте и прислушаться, то можно услышать, как кто-то машет крыльями над кронами деревьев. А если хорошенько приглядеться, то можно увидеть белочку, резво прыгающую с ветки на ветку.

В этот момент я, конечно, пожалела, что взяла с собой мандарин, а не орехи.

— Иди ко мне, красотка, — услышала я мужской голос за спиной, отчего снег вокруг меня от испуга чуть не сделался жёлтым.

— Напугал, блин! Чего тебе? — выдохнула я шумно, оборачиваясь к Ване, который, как выяснилось, припёрся за мной в лес. По следам, видимо, шёл.

— Я не к тебе обращаюсь, — ухмыльнулся он и раскрыл кулак, в котором была горсть орехов. — У меня здесь своя красотка, — произнес он и присел на корточки.