– Эта дура блефует, – не слишком уверенно сказал маркиз.

– Думаю, что нет, – покачал головой Никас.

«Думаю, что да», – подумала я про себя, изображая невинную улыбку на лице.

– Алиса, – Роксфен повернулся ко мне. – Инцидент исчерпан. Можешь расслабиться и опустить свою трость. Никакой драки между вами я не допущу. Между тобой и маркизом будет назначена официальная дуэль, – Никас оглянулся на Генриха, усмехнулся чему-то и снова повернулся ко мне. – Хотя нет. Для дуэли надо будет указать веские причины, а у вас их нет. Потому мы подадим заявку на спарринг за награду (примечание: «спарринг» – учебный бой). Ты же не станешь отказываться от поединка?

«Ну, в принципе, звучит неплохо. Если бой будет официальным, и мне позволят использовать все свои возможности, я мгновенно закатаю маркиза в песок своей магией. Хотя расслабляться не стоит. Генрих не настолько глуп. Наверное, он подсуетится и что-нибудь подготовит против меня. К тому же, его магические способности мне неизвестны. Ладно. В любом случае, если мне удастся победить, парни от меня отстанут. Вынуждены будут отстать. Иначе это будет выглядеть так, словно они мстят мне за своё поражение».

– И какова награда?

– Как насчёт тридцати реалов?

– Сто! – я усмехнулась, стараясь сделать усмешку максимально коварной, рассчитывая постараться посеять как можно больше сомнений в душе маркиза. В толпе зевак кто-то присвистнул и стали слышны удивлённые голоса.

– Пятьдесят, – улыбнулся Никас.

– Ладно. Пусть будет пятьдесят. Я не знала, что вы на мели.

– Где ты возьмёшь эти деньги? – поморщился Аванис.

– Отработает. Ты же этого хотел, – Роксфен хлопнул друга по плечу. – Всё! Расходимся. Пока, Алиса. Ещё увидимся.

– Ага, господа, приятного дня.

Я вернула трость Миле.

– Прости, что задержала. Кажется, ты уже не успеешь отнести её в медпункт.

– Ничего, – Листвард качнула головой. – Была рада помочь. А трость отнесу на следующей перемене.

Толпа зевак, недовольно ворча, начала расходиться по своим делам.

– А ты необычайно отважная, – похвалила меня Мила всё тем же своим тусклым и лишённым эмоций голосом. – Я бы померла со страха, если б эти парни мне угрожать начали. Бросить им вызов я никогда бы не решилась.

– Меня просто загнали в угол. Пришлось как-то выкручиваться.

– Понятно. Ладно. Прости. Я пойду. Тебе нельзя со мной разговаривать.

Листвард шагнула прочь, но я схватила её за руку.

– Почему нельзя разговаривать?

Мила пожала плечами.

– В классе меня не любят. Будешь общаться со мной, и это бросит тень на тебя тоже.

– Да ерунда. Как видишь, у меня уже не получилось со всеми дружбу завести, – я интонацией выделила слово «уже». – Особенно с герцогиней. А ты меня выручила дважды. Я перед тобой в долгу. Когда у меня будут деньги, давай в кафе посидим, поболтаем. Хочу как-то отблагодарить тебя за доброту. Да и просто познакомиться с тобой, я буду рада.

– Если хочешь в кафе со мной посидеть, я за тебя заплачу. Мне будет очень приятно. Но подумай ещё раз. Нужно ли тебе общение со мной? Не лучше ли попытаться наладить отношения с другими девочками? А помогать тебе я решила вовсе не для того, чтобы получать какую-то плату за это.

– Понятно. Отлично! – я улыбнулась. – Тогда давай вечером встретимся в кафе, сразу после ужина. Деньги я потом верну. Когда с маркизом разделаюсь.

– Хорошо. Я буду ждать.

– Девушки. Вы опоздаете в класс, – сказал проходящий мимо парень.

– Марк Кунасье! Доброе утро! – улыбнулась я ему. – Спасибо, что заботитесь о нас.

– Алиса Лиседж! Доброе утро! Как я рад, что вы запомнили моё имя. Мила Листвард, вам тоже доброе утро. Почему вы с тростью? Это для Оливера?

– Да, – Мила кивнула.

– Давайте её мне. Я сам отнесу тросточку в лазарет и передам Стоуну, что это вы несли её для него, но вас задержали.

– Спасибо, – девушка отдала ношу парню.

– Марк обращайтесь к нам на «ты». Мы же одноклассники, – предложила я, улыбаясь.

– Как я могу? – Кунасье покачал головой. – Алиса, вы на два ранга выше меня, а Листвард на ранг. Да и воспитание не позволит мне говорить «ты», девушке из знатной семьи.

– Жаль, – я вздохнула.

– Простите. Я оставлю вас, – Марк чуть склонил голову. – Ещё увидимся.

– Ага. Доброго дня.

Кунасье ускорил шаг и быстро вырвался вперёд.

– Такой забавный! – я усмехнулась. – Но кажется, парень он не плохой.

– Согласна, – Мила кивнула.

– Кстати, он вполне общается с тобой. А ты говорила, что тебя все избегают.

– Но он общается только по делу. У меня в руках была трость для Оливера, потому он со мной заговорил.

– А что с Оливером? Он в медпункте?

– Да. Я не знаю что случилось. Какой-то несчастный случай. Говорят, скоро его выпустят, и он вернётся к занятиям.

– Понятно.

Мы подошли к учебному корпусу и вошли внутрь. Кристина уже была в аудитории на своём месте.

«Не понимаю, как и когда она успела меня обойти. Ну да ладно. Лишь бы не задавала мне вопросов о завтраке и не заметила, что я не страдаю от чувства голода».

Первым уроком была история, и мне стоило немалых усилий, чтобы следить за Кристиной, и не давать ей возможности уснуть. Не то, чтобы я сильно беспокоилась об её успеваемости или о том, что учитель заметит, как она спит, положив голову на парту. Просто мне нельзя был допустить, чтобы она выспалась днём и мешала мне ночью заниматься своими делами. В итоге, на протяжении всего урока, Отис клевала носом и записала в тетрадку лишь несколько строчек. Потом был урок искусств. Он проходил в большом пустом зале с огромными окнами, выходящими в зелёный сад. Знойный день уже набирал свою силу, потому большинство окон было открыто настежь и по залу гуляли лёгкие сквозняки. Но они почти не дарили прохлады. Втекающий снаружи воздух был уже чрезвычайно тёплым. Нас рассадили за мольберты, и преподаватель художеств несколько минут рассказывал про перспективу и пропорции, а также о приёмах использования света-тени и бликов, позволяющих оживить картину и придать ей объём. Я слушала вполуха, предаваясь своим собственным мыслям. Сейчас мне удалось сесть от Сержа ди Минкасье максимально близко, и я с интересом следила за ним, пытаясь понять, интересно ли ему то, что говорит учитель. Но виконт, похоже, и к этому уроку относился очень серьёзно. Он прилежно слушал наставника и моего взгляда не замечал.

– Перед каждым из вас стоят мольберты, – говорил учитель. – Используйте их, чтобы изобразить кого-нибудь из своих товарищей. Кого угодно. Значения не имеет. Или, если кто-то захочет нарисовать себя, здесь на столе лежат зеркала. Возьмите их и поставьте себе на мольберт. В конце урока ученики, послужившие для своих товарищей моделью, при желании, могут забрать получившийся портрет себе.

– А можно вас нарисовать? – спросил Фридрих Макени и по толпе учеников прокатился смех.

– Можете меня, – учитель кивнул. – Но это будет не просто, потому что я сейчас оставлю вас до конца урока, и у вас не будет натуры.

– Жаль, – Фридрих изобразил разочарование.

– Не забудьте подписать свою работу и указать, кто на ней изображён.

– А нас не побьют те, кого мы нарисовали? – Ричард де Валорьен с сомнением покачал головой. – Давайте мы всё же не будем подписывать работы.

– Ну, нет, – преподаватель улыбнулся. – Как я тогда буду вам оценки ставить? Я должен понимать, кто автор работы и что он хотел запечатлеть. Если сомневаешься, изображай себя. Но мне кажется, никто не обидится, если ты нарисуешь его портрет. Конечно, если ты не будешь намеренно делать это каким-либо оскорбительным способом.

– То есть рога, хвост и коровье вымя нельзя пририсовывать? – разочарованно спросил Ричард. По рядам опять покатился смех.

– Обсуди это с тем, кого хочешь использовать в качестве модели. Если твой товарищ не против, то почему бы и нет, – преподаватель, улыбаясь, махнул рукой. – Всё. Прекращаем разговоры или вам не хватит времени на ваши рисунки. Приступайте к работе.