У кого-нибудь другого такую манеру можно было бы назвать агрессивной. Но у нашей американки за этим скрывалось совсем другое. Целеустремленность, способность постоять за себя. Конструктивный подход.

Нет-нет, я должен с удовольствием отметить, что Сэм Лопес уверенно шла к тому, чтобы стать одной из лучших учениц восьмого класса.

Когда Елена влетела в класс с громоздкими спортивными часами на руке, мы подумали, она это для смеху.

Но у нашей Эл есть одна особенность. Она ничего не делает для смеху, особенно если существует риск, что смеяться будут над ней.

— В Штатах все такие носят, — объявила она. — Большие часы — самая последняя мода. Правда, Сэм?

Сэм, сидя рядом с ней, подняла вверх левую руку и драматическим жестом указала на точно такие же спортивные часы:

— Разве нужны еще какие-то слова?

— Но это же мальчиковые часы, — сказала Кэти Фаррелл, тоже из восьмого, прислушивавшаяся к разговору.

— Ничего подобного, — отрезала Сэм. — Все красотки Голливуда перешли на такие часики.

— Где ты их достала, Елена? — спросила Кэти.

Эл пожала плечами — новоиспеченная топ-модель восьмого класса.

— В спортивном магазине, — ответила она.

Я глянула на Заю. В школе «Брэдбери Хилл» случались всякие завихрения, но чтобы нацепить на себя здоровенные неуклюжие спортивные будильники?

Так уж Сэм действовала на людей. Ни с того ни с сего всем девчонкам до смерти захотелось стать похожими на нее.

А ей явно нравилось их внимание. В тот день она принялась нам рассказывать разные разности про американские обычаи.

В основном ее рассказы сводились к тому, что девчонки у них теперь покруче мальчишек. Девочки поняли, что лучший способ дать отпор парням — стать такими, как они, разговаривать с ними на единственно понятном для них языке.

— Вот, например, — объясняла Сэм кучке девочек на школьном дворе, — вы и стоите как-то застенчиво, как будто извиняетесь… — Она фыркнула: — Слишком по-женски.

— А чем плохо — по-женски? — спросила Елена.

Сэм только посмотрела на нее. Елена быстро сказала:

— Ой, извини…

— Вот я о том и говорю, — улыбнулась Сэм. — Кто не боится смотреть прямо в глаза, тот и царь! Попробуй как-нибудь на досуге.

— Если мы начнем смотреть в глаза мальчишкам, они решат, что мы в них влюбились, — сказала Елена.

Мимо как раз проходили, о чем-то беседуя, двое мальчишек из девятого. Один из них бросил рассеянный взгляд на Сэм, а она в ответ пристально уставилась на него. Парень вздрогнул, как будто в него запулили жеваной бумагой, и поскорее пошел дальше.

— Видали? — спросила Сэм. — Важно, как посмотреть. Они всё прекрасно понимают. Теперь насчет стойки…

Она чуть расставила ноги, свободно свесила руки. Потом повела плечами, положила ладони спереди на юбку и сделала такой жест, как будто что-то там поддернула.

Мы засмеялись. Я сказала:

— Вот уж так мы делать не будем. Это совершенно вульгарно, и даже хуже.

— И хорошо, что вульгарно, — возразила Сэм. — Вульгарность — это новая вежливость. А теперь посмотрим, кто из вас сумеет как следует рыгнуть.

Все девчонки из восьмого класса в одночасье превратились в каких-то Робертов де Ниро. Даже жутко. Двух дней не прошло, а Сэм, паразит, уже сделался у них неформальным лидером, все девчонки стараются ему подражать, даже такие застенчивые, как Зая Хан, ходят вразвалочку и смотрят с угрозой на каждого мальчишку, кто осмелится на них взглянуть.

Операция «Саманта» самым кошмарным образом пошла наперекосяк. У нас было задумано, что Сэм разузнает девчонские секреты, которые мы могли бы использовать против них.

А вместо этого он взял и переметнулся на сторону врага. С нами он теперь почти не разговаривал. Сомневаться не приходится — быть девчонкой ему понравилось и он быстро вошел во вкус.

Сначала я думал, что его привлекает необычная ситуация, от этого у него сделался такой пружинистый шаг, а по лицу гуляет новая, незнакомая улыбка. Потом до меня дошло: переодеваясь в юбку, Сэм становится другим человеком.

Он уже не тот трагический мальчик, у которого только что умерла мама и вся жизнь перевернулась вверх тормашками. Девочкой Сэм становился более счастливым, более открытым и к тому же практически свободным от всех проблем Сэма-мальчишки.

А может, причина гораздо проще. Теперь ему все сходило с рук. Он то и дело выкидывал в классе такое, из-за чего у парня были бы крупные неприятности. А девочку только гладили по головке. «Молодец, Сэм, — говорил Стив. — Очень хорошо, отлично!»

Как сказал бы сам Сэм: вот поди ж ты!

Знаете, что я думаю? Поддельная грудь оказалась последней каплей. Как только Сэм нацепил на себя фальшивый лифчик и заполнил блузку моей сестры, как будто настоящая девчонка, тут он и пропал. Он прямо-таки переродился с этой злосчастной грудью.

С часами получилось просто потрясающе! Я из тех людей, кому нравится задавать тон в классе. Теперь все наши девчонки думали только об одном: где бы раздобыть такие клевые спортивные часики, как у Елены Гриффитс? Конечно, у Сэм такие уже были, но, хоть я к ней очень хорошо отношусь, она все-таки не была в нашей школе образцом модных тенденций, не то что я.

И еще одна приятная новость второго дня. Сэм великолепно выглядела в лифчике с накладками, который я ей подарила. Она просто расцвела, уже не казалась больше замкнутой, шутила и смеялась, как будто всю жизнь училась в школе «Брэдбери Хилл».

Я была очень довольна. Люблю дарить людям радость. В моем представлении, хоть Сэм и стала членом нашей команды, все-таки я — ее лучшая подруга. Общий лифчик создает особенные, теплые отношения.

Как правило, я стараюсь в большую перемену обойти школу — так сказать, явить себя ученикам.

В тот раз я была немного удивлена, заметив, что девочки из восьмого класса собрались посреди двора и, судя по всему, играют в какую-то игру. Они стояли в два ряда, пригнувшись, в совершенно неизящных позах. Подойдя ближе, я услышала пронзительный голос с американским акцентом, выкрикивающий цифры. Затем девочки разбежались в разные стороны. Впереди всех оказалась Чарли Джонсон с чем-то вроде мячика в руках. Она изо всей силы швырнула этот мячик в одну из девочек, находившуюся позади группы, и я наконец разглядела, что это та самая американка, Сэм Лопес.

Сэм с диким воплем схватила мяч и помчалась зигзагами между остальными девочками, направляясь в сторону лабораторного корпуса, после чего завизжала, словно злой дух банши:

— Тачда-а-а-аун!

Зрители (составлявшие большую часть школы) сочли это необыкновенно остроумным и принялись аплодировать.

Один из старших учеников — Марк Крамер, если не ошибаюсь, — закричал во все горло:

— Браво, красотка!

Я успела увидеть и услышать более чем достаточно. Решительно подошла к восьмиклассницам, восторженно толпившимся вокруг маленькой американки, и довольно строго поинтересовалась, чем это они тут занимаются.

Сэм Лопес шагнула вперед.

— Играем в футбол, мэм, — объяснила она. — Настоящий футбол. Американский.

Откровенно говоря, мне вовсе не понравился ее тон. Девочка стояла, как говорится, в расхлябанной позе, свесив руки и нахально глядя мне прямо в глаза.

Я ответила с твердостью:

— Вам всем хорошо известно, что любые игры с мячом на школьном дворе строго запрещены.

Елена Гриффитс подняла с земли мячик и передала его Сэм.

— А это не мяч, мэм, — заявила Сэм с явным злорадством. — Это жакетка, завернутая в пластиковую сумочку и заклеенная скотчем.

Я не сразу нашлась, что ответить, и в эту минуту моей растерянности произошла очень странная и неприятная вещь.