– При чем тут Светик? – нахмурился Алексей. – Просто мы такой фигней занимаемся! А могли бы – делом. Разводы эти вечные, разделы имущества, проверка на вшивость потенциальных невест. Разве это юриспруденция?

– А что такое, по-твоему, юриспруденция? Бесплатная адвокатская помощь убийце, который так напился, что не помнит, как укокошил собутыльника? Я вообще уже забыл, что на юриста учился. В ресторане тоже дел по горло. Я лично предпочитаю, чтобы вокруг было побольше девушек, а не судей. Это тебе твоя новая соседка мозги канифолит? Внешность – не главное, главное – диссертация? Да где она бы сама была, если бы не наша фирма? Аллергию на книжную пыль себе бы вместо денег зарабатывала? Сама вот тоже не отказалась ни от поездки в Милан, ни от квартирки в центре. Все хотят жить хорошо. Но не у всех это получается. У нас – получается! За это надо выпить.

Алексей отхлебнул пиво без особого энтузиазма. Дальнейшего разговора не получилось, потому что в дверь позвонили. Пришла та самая гостья, и Горчаков не мог и дальше тянуть с возвращением домой.

– Привет! – Он расцеловался в прихожей с Валерией Стуровой.

– Привет! – улыбнулась она. – Тебе совсем не обязательно уходить.

– Я пойду, – возразил он. – Пусть хоть кому-то будет хорошо, Лера.

– А почему тебе нехорошо?

– Наш герой внезапно понял, что он неправильно живет, – хмыкнул Олег. – Ему надоело с VIP-клиентами общаться. Ему бы какого-нибудь маньяка в подзащитные...

– Что ж, я тоже иногда жалею, что мы защищаем не тех, кто на самом деле нуждается в защите. И в защите не от бывшей жены, – кивнула Валерия.

– Двое против одного? – возмутился Олег. – Хватит вам тоску наводить. Лучше расскажи, красавица, какую отмазку ты на этот раз слепила?

– Мой благоверный думает, что мне предстоит познакомиться с делом томов этак в двадцать. Производственная необходимость.

Нельзя сказать, что Валерии так уж нравилось врать. Но не врать ей бы понравилось еще меньше.

– Александр Александрович все равно не заметит моего отсутствия: он будет все выходные напряженно готовиться к научному конгрессу.

Сколько ни оттягивай, а домой возвращаться придется. На то он и дом. А в квартире Горчакова со всеми удобствами и безо всякой одежды на шелковых простынях расположилась Светик.

– Ну наконец-то, – проворковала она. – А то я уже хотела тебя в розыск объявлять...

Она не упрекала, а демонстрировала нетерпение. Выяснять отношения – так негламурно! Светик же стремилась быть безупречной. Он не мог остаться равнодушным к ее безупречным формам и отточенной технике. Но, находясь в постели с одной, Алексею пришлось представлять себе другую.

Раньше с ним такого не случалось. Он полагал, что это – уловка для неудачников. Для тех, кто не может получить желаемое. А никак не для него.

Катя не спрашивала, она утверждала:

– Любовника вашей жены, Петр, зовут Олег Черкасский? И когда он оказался в тюрьме, вы ведь очень обрадовались?

– А все-таки, кто ты такая? – изумился Петр.

– Я подруга Милы, «жертвы» Черкасского. Как я понимаю, именно вы не позволяли ей выздороветь?

Солидный владелец авиакомпании посмотрел на Катю Чижову как на муху, которая вообще-то безвредна, но назойлива. А раз так, нельзя просто не обращать внимания на ее жужжание, нужно принять какие-то меры. Петр принял.

Неожиданно он схватил Катю за руку и буквально затолкал ее на переднее сиденье своего автомобиля. Потом обошел его и занял водительское кресло.

Катя подергала ручку двери. Заперто. «Это похищение?» – мелькнула пугающая мысль. Ее хотя бы будут искать? Черт, она согласилась поужинать с этим опасным типом с таким энтузиазмом, что Горчаков теперь решит, что она сама с ним сбежала. Прямо Елена Троянская! Только за ней никто ахейское войско не пришлет. Тем более ее шеф.

– У ювелирного магазина наверняка есть камера наружного наблюдения на входе, – авторитетно заявила пассажирка водителю.

Она не знала наверняка, но нужно же зародить в душе Петра сомнение, что ему это с рук не сойдет. Но тот и не думал заводить мотор, вывозить Катю в лес и привязывать ее к дереву. Машина никуда не поехала. Петр несколько минут сидел и мрачно смотрел перед собой, потом в отчаянии шарахнул ладонями по рулю:

– Что мне еще оставалось делать? Киллера нанять? Я должен был его наказать! Впрочем, я был уверен, что рано или поздно этот тип на чем-нибудь попадется. Он же абсолютно аморален! Я, например, совсем не удивился, когда узнал, что его посадили за нападение и попытку убийства. Но потом я познакомился со Светиком. Если она выпьет лишнего, становится довольно болтлива. Она и выболтала, что не было никакого нападения, была какая-то авантюрно-эротическая игра. Но сообщить это кому следует могла только жертва. Вот я и решил: чем позднее она очнется, тем лучше. Я представлял себе, что Черкасский сидит в тюрьме за растление моей дочери. И готов был платить за каждый лишний день, что он не кушал лобстеров, а хлебал баланду. Но его выпустили. Конечно, при его деньгах и связях! Тогда я решил, что янтарному маньяку нужна еще одна жертва. Я тоже умею играть в игры. К сожалению, у этого типа оказалось алиби. Но попытка – не пытка. Пытка – это ничего не делать. Проглотить обиду. Позволить этому щенку развлекаться и дальше...

Дикая история. Что тут еще скажешь...

– А вы не пытались подать заявление о растлении несовершеннолетней? – Катя предложила прямой путь вместо объездной дороги.

– Конечно нет, – покачал головой обманутый муж и отец. – Во-первых, я не собираюсь делать свой позор публичным. А во-вторых, эта несовершеннолетняя сама хотела, чтобы ее растлили. Черт, я был слишком занят на работе, чтобы заметить, что моя женушка вырастила свою точную копию:

капризную, избалованную, жеманную, но чертовски привлекательную...

– Мне очень жаль. – Катя позволила себе еще каплю сочувствия, но только каплю. – Но вам все-таки придется смириться, Петр. Ваш план – подставить Черкасского по полной программе – провалился. Кажется, обошлось без жертв. И, наверное, вам за взятку врачу и за янтарь на покойнице ничего не будет. Надеюсь, Миле не стоит опасаться, что вы найдете ее и заставите свидетельствовать против вашего врага.

– Опасаться стоит только сотрудникам моей авиакомпании, – зловеще усмехнулся Петр. – Давно уже хотел все продать, бросить и – к дочери в Лондон. Если еще не поздно...

Кате пришлось разбудить Надю и Милу, чтобы сообщить им сенсационную информацию: заказчик установлен, изобличен и больше не опасен. Мила может завтра же возвращаться домой, а Надина квартира из убежища беглянки вновь превратится в семейное гнездышко. Даже если это гнездо грифов.

Катя и сама не ожидала от себя такой прыти. Просто не Катя, а Настя какая-то! Да и не какая-то, а Каменская! Вошла ко всем в доверие, собрала информацию, проанализировала – и выдала результат. Конечно, у Кати имелись добровольные помощники. Без Горчакова она к доктору, ясное дело, и близко бы не подошла. Плюс эта история с SMS-кой. Кто-то весьма вольно обошелся с ее телефоном. Интересно, кто? Видимо, тот, у кого был не только доступ к Катиной сумочке, но и номер мобильника Петра. Не будем показывать пальцем, но... Да, именно так!

Интересно, зачем Светику понадобилось подсунуть Катю Петру? Хочет устроить личную жизнь подруги? На тебе, убоже, что нам не гоже. Впрочем, Кате неожиданное свидание с Петром как раз очень пригодилось.

Следующий день был субботой. Катя позавтракала с родителями и помчалась в Москву. Засела в архиве, наслаждаясь новым положением не сотрудника, а исследователя. Наткнулась на любопытный факт для своей диссертации. «Дворянство и правосудие» – это ведь не про то, что дворяне то и дело совершали неблаговидные поступки и оказывались на скамье подсудимых. Они проходили по уголовным делам и в качестве потерпевших.

В августе 1804 года у дворянского заседателя нижнего земского суда Николая Мясоедова вышел конфликт с крестьянином Ивановым. Как известно, выражается сильно русский народ. В пылу ссоры крестьянин назвал барина «подьячим». Дворянин до того оскорбился, что подал в суд на «оругателя». Палата уголовного суда, выслушав крестьянина, дворянина и свидетелей, приговорила невоздержанного на язык мужика к двадцати ударам плетьми.