На деле же этот вечер — моя последняя капля.

— Дашка, я беременна, — широко улыбаясь произносит подруга, как только Давид с Тимуром уходят обсудить рабочие моменты в кабинет, а мы остаёмся убирать со стола.

Надо бы кинуться с объятиями и кричать «Поздравляю», но я безбожно торможу и хлопаю глазами. В голове почему-то возникает образ той малышки, что каталась с нами на катере. Её милое личико в розовой шапочке, которую она так и норовила стянуть.

Скоро у них с Давидом будет кто-то похожий. А я, возможно, превращусь в бешеную тётку, которая как одержимая носится с чужим ребёнком. Ведь на моём горизонте маячит лишь разбитое сердце и море выплаканных слёз.

— Если честно сама до конца не поняла. Только вчера узнала.

Лена кладёт ладонь поверх ещё плоского живота, и я наконец-то отмираю.

— Дорогая, прости! Я очень рада за вас, — осторожно обнимаю подругу, будто боюсь задеть ещё несуществующий живот. — Просто поверить не могу.

— Давид пока не в курсе, — заговорчески шепчет она. — Хочу сделать сюрприз в виде коробочки с тестом и снимком УЗИ.

Широко улыбаюсь, представляя реакцию Давида. Конечно же, он будет рад. Этому ещё не родившемуся малышу повезло с родителями. Я уже вижу, как Давид каждый вечер разговаривает с животиком и, словно наседка, квохчет над Леной.

— Если нужна помощь в организации сюрприза, только ска — закончить фразу мне не даёт телефон Тимура. Он оживает знакомой мелодией, и я невольно кошусь на экран. «Амира» светятся на нём незнакомые, отравляющие кровь буквы.

Я знаю, как зовут сестёр Тимура. Амиры среди них нет.

«Амира», зачем-то произношу вслух. Красивое имя. И девушка, которая его носит, наверное, тоже.

Меня захлёстывает разрывающими эмоциями. Такое чувство, будто это я только что узнала, что у моего жениха есть временная подружка, с которой он коротает дни перед нашей свадьбой.

Руки так и зудят сбросить вызов. Удалить контакт и для надежности отключить телефон.

Но совесть категорически против. Поэтому я лишь гипнотизирую разрывающийся смартфон, пока его хозяин всё-таки не появляется рядом. Он хмурится, молча блокируя экран, и переводит на меня нечитаемый взгляд.

Хочется, чтобы он как-то дал понять, что это звонок ничего не значит. Но Тимур лишь прячет телефон в задний карман и, виновато взглянув сквозь меня, уходит обратно к Давиду.

Надо сделать пару глубоких вдохов, но не получается. Лёгкие сжаты в тиски. А горло словно сдавливают невидимые щупальцы: руки той самой Амиры.

Просто раньше она воспринималась мной как нечто вымышленное. Например, ты знаешь, что когда-то постареешь, но в двадцать это кажется таким далёким и неважным, что глупо интересоваться у подруг, к какому косметологу они ходят.

А сейчас, даже сквозь расстояние невеста Тимура обозначила своё присутствие. Она есть. Она реальна. Она ждёт его. Ей надоело прятаться в тени, и она хочет его внимания. То, которое ворую я.

— Ты сегодня какая-то молчаливая, — выдаёт свои наблюдения Тимур, когда они с Давидом заканчивают о чём-то спорить в кабинете и наконец-то появляются в гостиной. — Что-то случилось?

Невеста твоя случилась. Разве трудно догадаться?

— Никак не могу придумать, что подарю тебе на свадьбу, — привычно прячу обиду за слоем едкого сарказма.

Тимур улавливает посыл, но никак не комментирует. Видимо, мудрости у него в разы больше, чем у меня. Раз он решает не портить отведённое нам время ненужным выяснением отношений.

Остаток вечера как на автопилоте.

Провожаю гостей.

Иду в душ.

Минут двадцать пытаюсь расслабиться, стоя под волшебными струями воды. Они бережно стучат по коже, но нужного спокойствия не приносят.

На душе скребут не кошки, а настоящие тигры. Царапают острыми когтями то, что спрятано глубоко под рёбрами.

В голове, будто на повторе звучит «Амира». И это имя, подобно заклинанию, вытягивает из меня все силы.

Ложусь в пустую постель, прислушиваясь к шороху в квартире.

Тимур в кабинете, а я не рискую туда заходить.

Вдруг он сейчас разговаривает с ней. С будущей женой. Обсуждает банкетное меню или утверждает список гостей.

Становится так гадко, что хочется ещё раз сходить в душ и смыть с себя это ощущение ненужности и использованности.

Да, я была предупреждена обо всём заранее. Но разве можно подготовится к смерти, даже зная, что конец уже близко?

Вечность спустя Тимур всё-таки ложится рядом и притягивает к себе, но я притворяюсь спящей.

С трудом сдерживая слёзы, жду, когда рука, обнимающая меня, безвольно спадёт вниз.

Как только сильное тело расслабляется, а дыхание становится размеренным и убаюкивающим, я максимально беззвучно отрываю себя от мужчины мечты и, не оглядываясь, выхожу из комнаты.

Знаю, стоит посмотреть на него, и я не смогу уйти. Но надо поставить точку.

Не хочу ждать, когда Тимур поблагодарит за проведённое время и неумело намекнёт, что мне пора собираться домой.

Быстро побросав вещи в сумку, вывожу дрожащей рукой на первой попавшейся салфетке прощальное послание. Только слёзы, градом стекая на неё, заставляют слова танцевать и превращают их в кляксы.

«Спасибо за сказку! Пообещай, что будешь счастлив!». Клочок бумаги с парой предложений — всё что остаётся после меня в тёмной чужой квартире.

— Данечка, я не знала, что у нас поселились квартиранты, — мягко произносит бабушка, с интересом рассматривая жёлто-красных птиц.

Она обходит клетку с разных сторон, но тем двоим нет до неё никакого дела. Сидя плотно прижавшись друг к другу, они игнорируют нас. Ну прям настоящие неразлучники. По-другому и не скажешь.

— Они ещё обживаются бабуль, — насыпаю новым соседям корм и пытаюсь изобразить что-то похожее на улыбку.

Боковым зрением вижу, что бабушку давно не интересуют пернатые. Прищурившись, она внимательно за мной наблюдает.

Да, этого Штирлица в юбке попробуй, проведи. Могу хоть сколько угодно безмятежно улыбаться, но главное, она считает по глазам.

— Чай пойдём пить? Я "Павлову" твою любимую принесла.

— Согласна на "Павлову" и без чая.

А если честно, согласна на компанию бабушки даже и без "Павловой". Её появление как глоток свежего воздуха. Хотя бы на время я могу побыть маленькой девочкой, которой для счастья нужен лишь сладкий десерт, а не чужой мужчина.

— Нет-нет, Данечка. В сухомятку дурной тон.

Однако пока бабуля колдует над чаем, попутно рассказывая, как они с её новым возлюбленным съездили в Крым, половину пирожного я всё-таки успеваю съесть.

— Так откуда сожители у тебя появились, Дашуль? — Аккуратно интересуется, ставя на стол кружки с дымящимся ароматным напитком.

— Прилетели зимовать?

Знаю, что мне необходимо выговориться. Возможно, хоть тогда станет чуточку легче. Но никак не могу собраться с мыслями. Не знаю с чего начать. Какие моменты опустить. Поэтому опять занимаю рот нежнейшим безе.

Лукавый бабушкин взгляд так и кричит: «Шути-шути. Правду я из тебя всё равно вытащу».

— Знакомый подарил, бабуль, — надеюсь, она не замечает, как дрожит мой голос на обычном слове «знакомый».

Буквально на следующий день после моего ухода неизвестный мужчина принёс огромную коробку, в который я обнаружила клетку с двумя перепуганными яркими птицами. Неразлучники. Так гласила книга, которая к ним прилагалась.

Наверное, только благодаря им я до сих пор не сошла с ума. Они умело разбавили моё одиночество и разукрасили внезапно наступившую серость. Будто с отъездом Тимура яркая и уютная осень резко потеряла своё очарование.

Вообще, я смутно помню первую неделю без мужчины мечты.

Я плакала днями напролёт. И, кажется, чуть не затопила соседей.

Слёзы лились каким-то нескончаемым потоком.

Даже когда в организме уже не было жидкости и щёки были сухими, я продолжала всхлипывать и по ощущениям выплакала ещё целое озеро.