Я решаю всё же отдать дань условностям: устроить похороны безвозвратно ушедшей любви и оплакать фальшивую дружбу. Так принято. Выпускать наружу под видом горьких слёз свои несбывшееся надежды и мечты.

Нахожу душещипательную мелодраму и заказываю доставку сырной пиццы. А следом добавляю к заказу ведро шоколадного мороженного. Лишним не будет.

Если траур по неверному возлюбленному можно соблюдать недолго. В конце концов, не так много мы были вместе. Да, я успела очароваться его харизмой, влюбиться в чувство юмора, но не успела пустить себе под кожу.

То с неверной подругой всё гораздо сложнее. Как собрать воспоминания в бумажную коробку и выбросить? Достать с антресоли пятнадцать лет общения и отнести на свалку.

Проходит меньше двадцати минут, как курьер звонит в дверь. Нехотя выпорхнув из своего кокона, замечаю, что в прекрасную бабочку я так и не превратилась. Небрежный пучок, бледная кожа и пустой взгляд вопят, что вопреки науке куколка стала гусеницей. Надеюсь, доставщик не испугается.

Только потянув за ручку, вспоминаю, что мама всегда учила смотреть в глазок, прежде чем открыть дверь. Не пренебрегай я этим правилом, не пришлось бы сейчас в недоумении таращиться на обворожительно улыбающегося молодого мужчину.

— Ты ожидала увидеть кого-то другого? — Тимур моментально считывает растерянность на моём лице. Его губы по-прежнему растянуты в улыбке, но она на глазах меняет свой оттенок. Из ослепительной она становится сдержанной.

— Прости, но да. На доставщика пиццы ты не очень похож, — говорю, сдерживая смех.

В голове рождается идея на миллион. Маркетинговый ход, который поможет ресторанам и кафе привлечь к себе сотни постоянных клиентов. А точнее клиенток. Надо всего лишь набрать в курьеры горячих парней с накаченным телом и обновить униформу. Куда приятней забирать еду из рук солидно одетого мужчины, чем у подростка в яркой футболке и джинсах. Уверена, введи они эти небольшие изменения, и количество заказов на дом возрастёт в разы.

— А на доставщика кофе и ягодных тарталеток? — Мой гость размахивает крафтовым пакетом, и только тогда я замечаю бумажный свёрток в его руках.

В светло-бежевом костюме, делающим разворот плеч ещё шире, и белой рубашке, от Тимура трудно оторвать взгляд. Поэтому неудивительно, что на угощения я совсем не обратила внимания.

— Я думала, там детородный орган моего бывшего, — с напускной серьёзностью киваю на коричневый пакет.

Тимур оценивает мой юмор по достоинству. Впервые вижу, чтобы он так громко и несдержанно смеялся. Подъездная тишина вмиг подхватывает заразительный хриплый хохот, эхом разнося его по всем этажам. И, кажется, вместе с Тимуром смеются исписанные зеленые стены, пыльные перила и полуразваленные старые оконные рамы.

— Не знал, что ты настолько кровожадна. А с виду милая девушка.

— Ну, у каждого свои недостатки, — философски заключаю, пожимая плечами.

Мы рассматриваем друг друга, будто за ночь изменились до неузнаваемости. Я, возможно, и да. В таком неприметном виде Тимур точно видит меня впервые. Но я всё равно рада, что это оказался не курьер. И дело вовсе не в пирожных с кофе. Я рада именно улыбающемуся парню.

Бабушка бы отругала, что так долго держу гостя на пороге её квартиры. И пусть, встретив после шестидесяти новую любовь, она появляется теперь тут редко, но каждая мелочь шепчет мне голосом своей хозяйки: «Впусти парня в дом».

— Ладно, тарталетки тоже неплохо, — отступаю в сторону, жестом приглашая войти.

Я выкладываю на тарелку пирожные, щедро украшенные ежевикой, малиной и красной смородиной, попутно размышляя, что привело ко мне нежданного гостя. Надеюсь, он не рассчитывал застать меня стоящей на крыше дома? Разве у меня есть для этого хоть одна причина? Ну, подумаешь, парень изменил. Ну, подумаешь, с лучшей подругой. И что?

Соседке с пятого этажа жених изменил прямо перед свадьбой с её родной сестрой. А потом они обе оказались беременны от этого быка-осеменителя. И ничего. Окрестности крыши никто из них не изучал. Все живы и большой дружной шведской семьёй растят детей.

— Даша, у меня к тебе дело на миллион, — интригующе произносит Тимур, стоит присесть напротив него на скрипучий табурет.

Всё-таки странно он выглядит на бабушкиной кухне. Его костюм стоит, наверное, куда дороже всего этого добра, что она наживала всю свою жизнь.

Бабуля у меня из числа тех удивительных людей, которые не любят тратить деньги на жизненно важные для многих вещи: ремонт, мебель, ювелирные украшения. Зато она каждый год оздоровляется в санатории и домах отдыха, а также регулярно посещает концерты, спектакли, выставки. Говорит, что так заряжается куда больше, чем могла бы это сделать от новых обоев в прихожей или тумбочки. Да и на тот свет свои пожитки всё равно не заберёшь.

Хочется наконец-то прервать молчание и узнать, чем я могу быть полезна деловому, успешному мужчине, но дверной звонок нарушает тишину первым.

Почему никто не предупредил, что сегодня у меня дома планируют снимать русскую версию знаменитого сериала «Постучись в мою дверь»?

Зря я опять иду открывать с мыслями о курьере. И зря опять не смотрю в глазок. Дважды на те же грабли. Хотя я и трижды могу.

— Зай, что случилось? — Эмоционально выпаливает Рома вместо приветствия. — Почему уехала? Не предупредила и телефон отключен.

Пока я думаю, как поступить правильно: молча захлопнуть перед бывшим дверь или послать, откуда пришёл, Рома делает шаг навстречу и просачивается в квартиру. Надо бы преградить ему путь, выставив руку, но от мысли, что он может дотронуться до меня, настолько гадко, что я отшатываюсь от него, как от чумного.

— Ты так и будешь играть в молчанку или всё-таки объяснишь, что на тебя нашло? — Тон парня, который почему-то ещё считает меня своей девушкой, далёк от вежливого. Видно, что он на взводе. Наверное, сегодня утренний секс с Аней сорвался.

Я ожидала, что он явится ко мне. И, конечно, понимала, что разговора не избежать. Даже мысленно готовилась к нему и пыталась представить эту нашу встречу. Но ни в одной из версий бывший не пытался вести себя так: бесцеремонно, нагло. Возможно, именно поэтому всё, что я испытываю к нему в данную минуту — презрение.

Глядя в зелёные глаза, в которые до вчерашнего дня так любила смотреть, я больше не вижу в них тепла. Лицо, которое казалось самым красивым, теперь лживая маска. Все слова о любви стёрты Анькиными стонами. А три месяца счастливой сказки оказались лишь моей выдумкой.

— Ты не одна? — Рома бросает хмурый взгляд на мужские туфли, аккуратно стоящие на коврике у двери. — И как это понимать?

Тут бы выставить его за дверь, но мне вдруг становится интересно, чем закончится этот театр одного актёра.

— Неожиданно, — зло выдаёт Рома, беспардонно ворвавшись на кухню и заметив моего гостя.

Тимур облокотился спиной к стене и лениво наблюдает за происходящим. Будто смотрит какое-то реалити-шоу. А взгляд Ромы мечется от Тимура к столу, от пирожных к кофе. Хочется сказать: «Да вас не ждали, а вы припёрлись».

— Может, ты наконец-то объяснишь уже что-нибудь, — рявкает бывший, отчего я невольно вздрагиваю.

Неужели всё, что заслужила это глупые претензии? Ясно, что я не дождусь от него даже захудалого «прости». Да и какой в нём толк? Разве есть подходящие слова, способные исправить предательство? Только магические заклинания, стирающие память.

— Почему Даша должна тебе что-то объяснять? — Отвечает вместо меня Тимур, поднимаясь с места.

Я совсем не замечала, чтобы эти двое хоть как-то общались между собой предыдущие два дня. И сейчас они выглядят как заклятые враги. Не хватало, чтобы Рома ещё с кулаками бросился.

Найти бы пульт и отмотать время назад. Не открыть Роме дверь. Я уверена, он не стал бы её выносить, потоптался бы пару минут и ушёл.

— Пойдём, — толкаю бывшего в направлении гостиной и виновато оборачиваюсь на Тимура. Не описать словами, как я благодарна ему за поддержку, но он не должен быть свидетелем этого цирка.