Мне кажется, прошло уже достаточно, чтобы тот, кто хозяйничает на кухне, захотел хотя бы чихнуть. Тогда бы я смогла по пресловутому «Апчхи» догадаться, с кем провела ночь.

Если быть честной, наплевав на мораль и здравый смысл, хочется, чтобы это был Тимур.

Да. Вы не ослышались, уважаемые присяжные. Я хочу, чтобы отпечатки пальцев на бёдрах принадлежали именно ему. Не свободному и симпатичному новому знакомому по имени Артём. А без пяти минут женатому мужчине.

Чтобы эти картинки из моей головы: ни то выдумки, ни то реальность, оказались правдой.

Я сверху. Сама задаю ритм и наслаждаюсь идеальной наполненностью.

Я под ним. Придавленная тяжестью горячего тела, отзываюсь на каждый толчок.

Он сзади. Ненасытно и до упора.

Но в любом из этих положений мы одно целое.

Мои органы слуха так чётко настроены на низкочастотные звуки, чтобы улавливать еле слышные шаги на кухне, что когда раздаётся громкая трель дверного звонка, я вздрагиваю. Это происходит непроизвольно и с такой силой, что одеяло сползает с меня само, предательски лишая своей защиты.

Пока тело в ужасе цепенеет, мозг сигнализирует об опасности, будто это не обычный звонок, а рёв тревожной сирены.

Хотя стоит оживить в памяти недавний разговор с мамой, как я понимаю, что с удовольствием спряталась бы в укрытие.

Она собиралась заехать в субботу. Но сегодня вроде бы пятница? Или вчера была?

Пулей вскакиваю с кровати и, достав из шкафа первые попавшиеся шорты, натягиваю их по пути в прихожую. Если это действительно мама, лучше открыть самой. И желательно как можно скорее. Лишняя секунда её ожидания будет стоить мне с десяток причитаний. Почему кровать не заправлена? А окна почему закрыты? Слишком душно. А полы как давно мыла? Пол кажется грязным. И она, пожалуй, не будет разуваться.

Каких-то полчаса назад я думала, что хуже быть не может. Оказывается, ещё как может. И хоть родительница не застала меня ни за каким предосудительным занятием, ощущается именно так. Будто она вошла в комнату в самом разгаре процесса.

Мама успела познакомиться с Ромой, но ещё не успела узнать о нашем расставании. Я решила, что не горю желанием лишний раз слушать, какая у неё непутёвая дочь. И приберегла новость до лучших времён.

Вот вышла бы замуж за достойнешего из достойных, тогда бы и сообщила.

Поэтому, как объяснять присутствие ранним утром в квартире постороннего парня, я не имею понятия. Согласна на помощь зала или звонок другу. Ведь импровизация никогда не была моим коньком.

— Ну, наконец-то! Спишь, что ли? — Вместо приветствия недовольно кривится мама. По факту она лишь поджимает губы. Но я-то знаю, что скрывается за подобным жестом. Просто эта женщина, боясь заработать лишнюю морщинку, слишком контролирует мимику.

— И тебе привет, — растерянно сиплю, так и не придумав план действий.

Наверное, хуже всей этой ситуации могло быть только, окажись на месте мамы злой и ревнивый муж, неожиданно вернувшийся из командировки.

Надеюсь тот, кто сейчас на кухне, это понимает. И сможет и дальше сидеть тихо.

Хотя стоит маме опустить взгляд на пол, наткнуться на мужские кеды, стоящие у дверей, потом перевести его на мою футболку, которая явно из мужских, а не модное оверсайз, и сразу недовольство на её лице сменяется вызовом. Сначала тщательно выкрашенные брови едва заметно ползут вверх. А после в зелёных глазах виднеются два огромных вопросительных знака.

Теперь ей во что бы то ни стало надо вывести меня на чистую воду. Понять, с кем и чем я тут занимаюсь. Ведь такой повод лишний раз уколоть меня за мою не идеальность она не упустит.

А мне уже всё равно, что она скажет. Единственное, о чём могу думать: «Я никогда не видела, чтобы Тимур носил кеды». И этим белым, сиротливо стоящим на коврике, явно нет места среди его деловых костюмов. Они больше подходят бармену и юмористу Артёму.

Во рту резко собирается привкус вчерашней текилы. Горький, навязчивый, вызывающий острую тошноту.

Хотя даже не подумала бы, что, разливая напитки, можно зарабатывать столько, чтобы ходить в обуви известного недешевого бренда. Похожие кеды были у Ромы, поэтому я знаю примерно, сколько они стоят. Много. Неприлично много, чтобы простому смертному топтать ими землю.

— Я ненадолго, — сухо сообщает мама, заглядывая в ванную, откуда сразу раздаётся шум льющейся воды.

Но даже когда я остаюсь одна в прихожей, выдохнуть не получается. Я знаю, что мне будет достаточно и этого «ненадолго».

Пока мама моет руки, а заодно привычно наводит свой «порядок» в моей ванной, я бросаю беглый взгляд в зеркало на стене. К большому удивлению, я не выгляжу как зомби. И как пьющая соседка с первого этажа тоже. Но вот как девушка, которая полночи занималась сексом — да.

Поменяв дозатор для мыла местами с зубной пастой и перевесив полотенце для рук на другой крючок, мама наконец-то выходит и берёт верный след в сторону кухни.

Глубоко вдохнув, я покорно следую за ней.

Настало время истины.

Зря Артём не воспользовался шансом сбежать.

А дальше за всем происходящим я наблюдаю словно со стороны. Будто просто зашла к соседям за солью, а у них там бразильский сериал. Сто девяносто восьмая серия. Я не смотрела ни одной. Понятия не имею, как развивались события раньше, и кто главный герой.

Мама взглядом опытного дознавателя обводит кухню и останавливает своё внимание на незнакомом мужчине. Она словно пробивает его по какой-то своей личной базе данных. Сканирует внимательно. А затем переводит полный недоумения взгляд на меня.

Хочется сказать: «Да мам. Это не Рома».

И не Артём.

Это Тимур.

Я смотрю на него, не моргая. Не веря своим глазам.

В простой клетчатой рубашке, что вчера была надета поверх футболки, которая каким-то образом очутилась на мне, он совсем на себя не похож.

Пока мама, подобно таможенному контролю в аэропорту, придирчиво его рассматривает, я нервно тереблю пуговицу на шортах.

Тимур в это время преспокойно раскладывает по тарелкам какие-то вкусности, удостоив маму вежливым «Здравствуйте», а меня — скрытой улыбкой.

Лишь уголок губ немного поднимается. Но глаза горят так, что аж жарко становится.

Он достаёт из бумажного пакета с логотипом кофейни, что в доме напротив, нереальное количество еды. Слоёный пирог, киш с грибами и сыром, круассаны, мои любимые булочки с заварным кремом.

При этом делает всё с таким видом, будто ничего странного не происходит. Словно зять был заранее осведомлён о приезде любимой тещи и хорошенько подготовился. Сейчас вскипит чайник, он разольёт кипяток по кружкам, и мы дружно сядем за стол делиться последними новостями. Обыденное субботнее утро.

Стоит перевести взгляд с такого спокойного и домашнего Тимура обратно на мать, меня начинает резко знобить.

Наверное, любая другая мудрая женщина осознала бы, что находится не в том месте, не в то время. Пожелала бы приятного аппетита и молча удалилась. Наедине бы, конечно, потом провела беседу, но при свидетелях вела себя сдержано.

Однако моя мама, подполковник полиции, привыкла вести себя только так, как считает нужным. А учит дочь-неудачницу жизни, когда есть зрители — это же ещё интереснее, чем просто макать носом в лужицу за то, что не оправдала собственные возвышенные ожидания. Бросила танцы, не поступила на юридический, не стала невесткой прокурора, потому что, видите ли, сын его тот ещё бабник. Ну, подумаешь. «А кто в его возрасте не гуляет?» твердила мама. Поэтому, узнай она, что Рома мне изменил, да ещё и с Аней, она съест меня живьём. Аня ведь ей никогда не нравилась.

Собственно говоря, в каждом, даже мелочном вопросе у нас мнения кардинально отличаются. И моё, конечно, заведомо неправильное.

— А вы, простите, кто? — Идёт в наступление мама, ничуть не стараясь скрыть свою враждебность.

Кажется, она представляет Тимура у себя на допросе. Её надменный тон и ледяной взгляд намекают, что она собирается выбить из него чистосердечное признание любым способом.