Я почувствовала, дикий страх, поднимающийся к горлу. Мужик был худой и костлявый. Он казался болезненным и слабым. Никогда в жизни я не могла бы подумать, что он такой сильный. Я не могла вырваться, как бы не пыталась.

Дыхание стало сбиваться, в слёзы паники подкатывали к горлу.

— Пойдём, — говорил он мерзким тоном. — Чё торчать на холоде? Ну, Цаца, ты чего убегаешь.

Потом я сама не поняла, что на меня нашло. Наверное, разразилась паника. Но она обернулась не слезами, истерикой и слабостью во всём теле, а адреналиновым всплеском и страшной злобой.

Да. Я разозлилась на него. Разозлилась и мне захотелось сделать ему плохо и больно. Захотелось, чтобы он закричал от боли, чтобы отшатнулся. Чтобы мерзкие руки перестали охватывать моё тело, а тошнотворный запах этого мужика куда-нибудь испарился. Я никогда в жизни не хотела больше чувствовать этот запах.

Следующие действия я проделала совершенно не думая, как-то на автомате. Глянула вниз и увидела, что мужик вышел на лестничную клетку в каких-то резиновых сланцах. От его грязных отросших ногтей мне стало неприятно. Даже не знаю, почему я заострила на них внимание.

А потом я подняла ногу (а была я на высоких каблуках), и что есть сил опустила каблук ему на пальцы. Мужик за моей спиной вздрогнул, но почему-то не закричал. Неужели не больно? Тогда я вдавила каблук ещё сильнее. Только тогда он зашипел:

— С-с-с-с-с… Ты чё творишь, сука?

На миг хватка ослабла, и я смогла вырваться, метнулась было вниз, по лестнице, но меня схватили за полупальто.

— Чё такое, Гнойный, чё орёшь?

Внезапно из квартиры вышли ещё двое мужиков. Такие же грязные и худые, как и тот. Один был в грязной рубашке и каких-то шортах, другой в одних рваных трениках.

— Эта сучка мне ногу отдавила, — заныл тот, первый, кого назвали Гнойным.

— Ах-ха-ха-ха-ха-ха! Чё, уже не можешь справиться с тёлкой? — сказал мужик в трениках, и тоже схватил меня за одежду.

— Помогите! — закричала я, отчаявшись.

Третий взял меня за ноги, и они просто оторвали меня от земли. Принялись затаскивать в квартиру.

— Помогите! — кричала я не унимаясь.

В следующее мгновение я сама не поняла, что произошло. Кто-то быстро оказался на клетке, рядом с нами.

Сильный толчок. Мужик, что держал меня за щиколотки, выпустил их из рук и просто рухнул на пол, ударившись о стену. Застонал, сидя на полу.

— Э, ты чё? — услышала я голос Гнойного.

— Отпустили. Быстро, — с хрипотцой сквозь сжатые зубы скомандовал знакомый мужской голос.

Сначала я подумала, что мне показалось. Но потом я поняла. Это точно был он. Это был голос Владимира.

Только сейчас я увидела его. Неизвестно как, но он оказался на лестничной клетке. И возвышался над сидящем на полу мужиком. Тот было попытался встать, но Владимир просто толкнул его могучей рукой в темечко, и оборванец тут же уселся обратно.

— Сиди, — сказал он.

Остальные двое опасливо посмотрели на Владимира и выпустили меня из рук. Я тут же метнулась к нему в объятья, прижалась. А потом случилось то, что я и ожидать не могла.

Владимир, словно был другим. Его глаза налились кровью от злости. Зубы сжимались так, что я видела, как плясали желваки на его скулах. Он стал страшно кричать на этих троих. Нет, это был не совсем крик. Его низкий бас звучал страшно и… убедительно. От такого вида, даже у меня сердце замерло.

Он говорил им, что сейчас всех тут разнесёт, что натравит на их притон полицию, чтобы и духа их здесь не было, иначе он переломает им ноги.

— Да мы обознались, — виновато сказал Гнойный. — Думали, это наша девочка… Знакомая.

Владимир ничего не сказал на это, а только сделал шаг к Гнойному и дал ему в лицо. Короткий, быстрый удар пришёлся прямо в нос голодранцу. Тот упал на руки своему дружку.

— Да мы уходим, уходим! Извините! — залебезил мужик в грязной рубашке.

После этого вся троица скрылась в квартире, закрыла за собой дверь.

Я всё никак не могла прийти в себя. Я тряслась как осиновый лист. Меня всю била мелкая дрожь. Не понимая, что вообще произошло, я никак не могла восстановить дыхание. Всё тело просто горело от напряжения, а пульс бился в голове. Болели синяки на щиколотках и где-то на талии. Я просто прижилась к Владимиру.

— Тихо-тихо, — говорил он мне тоном, точно таким же, как тогда, в день нашей встречи. — Всё позади.

И был этот тон не холодным, как обычно, а тёплым и даже добрым.

— Пойдём, — сказал он. — Я отвезу тебя домой.

— Меня… меня ждёт такси, — проговорила я с трудом.

На это Владимир ничего не ответил. Вместе мы пошли вниз, к выходу. Он внезапно остановил меня, в подъезде. Обратил лицом к себе.

Когда мы были уже во дворе, и подошёл к машине такси, я хотела сесть, но Владимир не дал мне этого сделать. Он перекинулся с водителем парой слов и заплатил за ожидание. Такси уехала.

— Я отвезу тебя домой сам, — сказал он мне.

Я молча согласилась. Мне просто хотелось быстрее покинуть это страшное место. По дороге домой мы молчали. Да мне и не хотелось говорить. Хотелось просто успокоиться и прийти в себя. К моему удивлению, Владимир это будто бы понимал и даже не пытался заговорить со мной.

— Спасибо, Володь, — сказала я, когда его машина остановилась у моего подъезда.

Он снял руки с руля, посмотрел на меня строгим взглядом. А потом заговорил:

— Почему ты никогда не рассказываешь мне о своих проблемах? — спросил он спокойно, но строго. — Почему всё скрываешь?

— Я… — только и смогла проговорить я, а потом совершенно растерялась.

Я не знала, что ему ответить. Просто не знала, и всё. Не могла ничего выдавить из себя.

Владимир просто смотрел на меня и ждал ответа. Я поняла, что он не даст мне избежать этого разговора.

— Я… я не знаю, Володь, — вздохнула наконец я, — так много навалилось на меня последнее время. А мне кажется, что я должна быть сильной. Что должна сама всё перенести. И мне не хочется, чтобы кто-то из-за меня переживал и хлопотал. Не хочу, — опустила я глаза, — доставлять кому-то неприятности.

— Глупости, — тут же ответил Владимир. — Я тебе сказал, что ты моя. Моя и точка. А у моей женщины нет проблем. Все её проблемы — мои. Я беру их на себя. Взамен требую только исполнение единственного условия: ты — моя. Целиком и полностью, беспрекословно.

Я слушала всё это, не зная, что ответить. Почему-то это его «Ты моя» волновало мою душу и отражалось чем-то приятным внизу живота. Я даже не понимала, чем я ему так приглянулась. Настолько сильно. Каждый раз говоря эти слова: «ты моя», он повторял их с какой-то страстью в голосе и огнём в глазах.

С другой стороны, я же беременна от другого! Разве могла я сказать ему это всё сейчас? Когда он так много сделал для меня? Да и вообще, мне было очень сложно просить у него какой-то помощи после всего, что между нами было. После того вечера на корпоративе. После пощёчины.

— Я… — Вздохнула я, всё ещё не зная, что сказать. — Спасибо, Владимир.

— Ладно, — начал он после небольшой паузы. — Пойдём, я провожу тебя до квартиры.

— Спасибо, — сказала я ещё раз, когда мы были уже на моём этаже. — Я даже и представить не могу, что бы было, если бы ты не пришёл.

— Я могу представить, — сказал я, — и чтобы подобного не повторялось, ты должна уяснить то, что я сказал тебе в машине.

Я поджала губы, вздохнула и полезла в сумочку за ключами от квартиры.

— Блин, — зашарила я в сумочке. — Кажется, я оставила дома ключи. Их нет.

Владимир ничего не сказал, скрестил руки на груди.

— Ладно, сейчас, — я постучалась в дверь. Немного подождала. Потом позвонила. За дверью раздался ленивый лай Чакки.

Я взглянула на часы.

— Лены дома нету! Блин!

Принялись тут же звонить подруге, но она набрала трубку. Я растерянно выдохнула, припала спиной к двери.

— Какой ужасный день! Всё! Буквально всё пошло не так!

Ком подкатил к горлу. Я почувствовал, как от слёз щиплет глаза, и тут же опустила их, боясь, что Владимир это увидит.