Слово за словом, мысль за мыслью, перевал и был пройден. Свинцовые тучи, нависшие над всадниками, отступили, сменившись редкими нитками рваных облаков. Еще через пару верст над их головами уже светило яркое солнце.

Дальнейшая дорога протекала уже без происшествий и больше напоминала прогулку. Потеплело, дул легкий ветерок, под копытами коней журчали задорные ручейки. Лошади, чувствую близость жилья и, соответственно, отдыха, сами собой перешли на рысь. Оживились и всадники.

Их встретили еще на дальних подступах к селению, когда они уже предчувствовали теплый кров и горячую пищу. Перед всадниками, словно из-под земли, появились вооруженные ружьями люди в глухих капюшонах, полностью закрывавших лица. В это же мгновение позади них с хрустом свалилось дерево, перекрывая путь назад. Западня, была первая мысль, к счастью оказавшаяся ложной.

— Господин, надеюсь, вы довольны, как мы позаботились об охране нашего селения? — вперед вышел статный горец и, сняв капюшон, поклонился. С облегчением Ринат узнал в нем одного из своих наибов, оставленных здесь за старшего. — Мы сделали все, о чем вы говорили в прошлый раз… Вас заметили наши наблюдатели еще в ущелье, откуда и вели до этого самого места. Здесь и здесь у нас отрыты капониры, в которых можно с легкостью спрятать до двух десятков воинов…

Незваных врагов ждали и другие сюрпризы на подступах к селению с военными секретами. Наиб начал было с гордостью рассказывать и о них, но Ринат его остановил. И он, и его люди сильно устали после тяжелого пути и желали согреться и отдохнуть.

-…Простите меня, господин, — сокрушенно закачал головой горец, едва не стуча себя по голове. — Гордость затуманила мне голову. Я лишь хотел похвастаться своей работой, чтобы заслужить вашу похвалу, — Ринат в ответ понимающе улыбнулся. Мол, как не понять такое желание. — Я все приготовил. Давно уже поспела общинная мыльня. Женщины приготовили отвар с травами и веники с туей, которые вы любите…

Ринат от души хлопнул его по плечу. Жаркая баня после такой дороги была очень даже кстати.

— Баня, братья! Кто хочет погреть кости с дороги⁈ — радостно закричал он, оборачиваясь к своим людям. Ответом ему был восторженный рев. Кто в здравом уме откажется от того, чтобы посидеть у жарко натопленной печи. — Тогда, что мы ждем?

Мыльни или бани по-простому были его особым проектом, который не просто здесь приживался. Непростые условия жизни в горах — большая скученность, мало места, высокая стоимость топлива и т. д.- совсем не способствовали, а скорее препятствовали развитию бань. Местные летом мылись в реках, в горных горячих источниках. Зимой грели воду в больших казанах, которую затем и использовали по назначению, моясь в вырытых землянках или прямо в домах. У знати, конечно, были свои мыльни, сделанные с размахом и роскошью. Только они были скорее исключением, чем правилом.

По его прямому распоряжению в каждом селе должна быть построена общественная мыльня и установлены специальные мужские и женские дня для помывки. Посещение бань становилось обязательным правилом, возведенным едва ли не в культ. В установлении всего этого ему сильно помогли мусульманские нормы, которые прямо предписывали верующему содержать свое тело в чистоте. Именно этим Ринат и тыкал в лицо тем, кто пытался сопротивляться обязательному посещению общественных мылен. Такого смельчака он обычно ставил перед собой и начинал «воспитывать»:

— Ты, ослиная отрыжка, кем себя возомнил? Святым человеком? Великим праведником? А может самим пророком, да будет с ним милость Всевышнего⁈ Хочешь в собственном дерьме утонуть⁈ Тони! Хлебай его полной мерой! Только сначала вали из селения, чтобы духу твоего здесь не было! Ты, каменная башка, хочешь всех своих соседей и родных извести⁈ Да? Что зенки вылупил⁈ Именно так! Не знал, что от грязи все болезни? Сам пророк это говорил…

Именно так Ринат и «ломал» старые и опасные привычки. В редких его проповедях или наставлениях, с которыми он выступал перед своими мюридами, не звучала тема чистоты — духовной и телесной. До каждого, даже самого темного, старался донести, что вера — это в том числе и забота о своем теле…

Не забывал он подтверждать свои слова и действием. В каждом селении, куда отправлялся, обязательно старался посетить баню. Правда, иногда такие его походы в мыльню изрядно шокировали местных горцев. Однажды, даже все закончилось сильной стрельбой, в которой к счастью никто не пострадал. Дело было в том, что Ринат прямо из парилки решил броситься в снежный сугроб. Мороз же в тот момент был такой, что плевок на лету замерзал. Вот парень и не сдержался, когда в сугроб прыгнул. Такой дурниной заорал, что пол аула сбежалось. Он же ни на кого внимания не обращал. Катался в снегу, брыкался, кувыркался. Словом вел себя, как ненормальный или, что хуже, одержимый духами. Чуть дело тогда страшным не закончилось…

[1] Арвахи — добрые духи, иногда так называли духов умерших предков.

[2] Автор знает, что повесть «Кавказский пленник» написал Л. Н. Толстой, а поэму «Кавказский пленник» — А. С. Пушкин. По авторской задумке главный герой спутал два эти произведения, приписав творение одного писателя перу другого. Стоит заметить, что в некоторой степени это неудивительно. Повесть написана очень простым, сдержанным и максимально понятным языком, лишенных всяких украшательств и психологических мудрствований.

-//-//-

Было уже довольно поздно. На улицы Трира опустилась темнота, которую с трудом разгоняли тусклые газовые фонари. Запоздавшие бюргеры, то и дело оглядываясь по сторонам, спешили домой. Шалили тут богатенькие отпрыски из местных: то добрый сюртук с кого снимут и в пыли извазякуют, то в вонючую речку с головой макнут. Служанкам, да горничным подолы задирали. Совсем проходу не стало.

— Карл, дружище, погляди какая курочка, — присвистнул от восхищения долговязый юнец с прилизанной шевелюрой, кивая своему товарищу на жмущуюся к деревянным воротам девичью фигурку. — Какие булочки… есть за что ухватиться.

Второй, высокий чернявый парень в добротном костюме буржуа, только что опорожнявший свой желудок у канавы, выпрямился. Его взгляд, выцепивший девушку, тут же замаслился.

— Хороша, Дитрих. Очень хороша, старина, — зацокал Карл языком, вытирая блевотину рукавом. Встал, пошатываясь. Все-таки пива он сегодня изрядно принял. В голове шумело, в ногах чувствовалась слабость. — Надо обязательно попробовать такие аппетитные булочки. Неужели она нам откажет в такой малой просьбе? — приосанился парень с довольной улыбкой.

И вот уже оба, покачиваясь и отпуская сальные ухмылки, направились в сторону девицы, которая при виде их испуганно вскрикнула и попыталась убежать. Куда там. Даже в подпитии парни легко ее догнали и загнали в какой-то глухой двор.

— Господа, что же вы пугаете бедную девушку? Не подходите ко мне, а то я буду кричать, — дрожал голос бедной девушки, пятившейся к каменной стене дома. Взглядом, полным отчаяния, она окидывала плотно закрытые окна и двери, уже и не надеясь на помощь. Конечно, эти трусы будут сидеть как мыши, даже не думая выйти. — Господа…

Оба великовозрастных оболтуса громко загоготали. Что им она сделает? Ничего! Сейчас они с ней хорошо развлекутся, как и с другими, что им попадались до нее. Ведь сладкая курочка! Пухленькая, кругленькая, так в руки и просится.

— Что у нас тут? Юбок-то сколько напялила, до сладкого не добраться, — фыркал Карл, жадно сдирая с пищавшей девушки платье. То, конечно, пыталась что-то сделать: шипела, царапалась, размахивала кулачками. Только второй юнец все это время крепко прижимал ее руки. — Ножки, ножки, Дитрих! Посмотри! — раздался треск ткани, и в темноте блеснуло обнаженное бедро. Девушка вскрикнула и судорожно забилась. — Держи ее лучше, Дитрих! Я никак не приноровлю…

Жадно сопевший парень начал спускать штаны, как сзади его кто-то с силой ударил, отправляя в недолгое забытье. Когда же Карл очнулся, и продрал глаза, то обнаружил себя в весьма интересном положении. С завязанными руками, он сидел прямо на брусчатке в том же самом дворе, где был только крепкий незнакомец в черном одеянии. Девушка и его друг с гимназии, Дитрих, пропали, словно их и не было, вовсе.