—…Послушайте, господа, что нам пишут. Это будут первые в нашей истории Олимпийские игры, должные послужить миру и процветанию народов и государств. В них могут принять участие в желающие, которым ни в чем не будет чиниться препятствий… — Вельяминов не сдержался и стал зачитывать вслух некоторые, показавшиеся ему неимоверными, места из письма. — За каждое из трех призовых мест участник получить от Господа благословение, а от меня золотой или серебряный подарок. Самому лучшему стрелку из ружья будет вручена золотая ваза, весом в тридцать пять испанских унций…

Один из офицеров, стоявший почти у самого костра, ахнул и непроизвольно шагнул вперед, угодив в самое пламя. Едва не вспыхнул. Приз почти в килограмм золота никого не оставил равнодушным. Даже солдаты с казаками зашевелились, удивленно вытягивая головы в стороны командующего. Про испанские унции они, конечно, особо ничего не поняли. Но по реакции господ офицеров сообразили, что вес у кубка должен быть очень существенным.

—… Признаться, господа, я удивлен. Вот еще зачитаю вам одно любопытное… — Вельяминов кашлянул, прочищая голос, и продолжил. — Занявшему первое место в любом из видом соревнований, я, имам Шамиль, дарую именем Всевышнего нашего, дарую право свободного прохода через горские земли. С победителя не будет взиматься пошли и плат, в каждом нашем селении он найдет прибежище и защиты, — на некоторое время он замолчал. — Интересно, господа, а есть ли среди вас охотники испытать свою храбрость и воинское счастье…

Задал ли он вопрос или предложение было не очень понятно. Только со стороны офицеров в сей же момент началось бурление, закончившееся громкой перепалкой. Охотников оказалось довольно много. Пожалуй, все офицеры, как местные, так и пришедшие с командующим, пожелали принять участие в соревновании. Со стороны рядового состава раздавались точно такие же возгласы.

Удивленно вскинувший голову, командующий насчитал больше трех десятков поднятых рук. Пора было хвататься за голову, подумал он. Ведь, когда о содержании письма станет известно в других крепостях и укреплениях, разразиться самая настоящая буря. Можно было даже не сомневаться, что охотников посоревноваться с горцами и сами собой будет поистине неимоверное число.

— Что тут сказать… — задумчиво протянул Вельяминов, пытаясь сформулировать свою мысль, засевшую в голове. — А не опростоволоситесь? Не посрамите Россию-матушку? — абсолютно серьезно спросил он, оглядывая застывший гарнизон. — Ведь в детские игры зовут играть. С той стороны серьезных поединщиков выставят. Вытянете?

-//-//-

Статья в английской газете «Таймс» за 24 ноября 183… года

«Удивительное событие в варварском крае»

«…Эсквайер Этнони Хантингтон из Дублина, путешествующий по торговым делам по странам Востока, сотрудничает с нашей газетой, пересылая попутными пакетботами свои путевые записки. Нашим читателям в каждом номере мы всякий раз предлагаем некоторые, заинтересовавшие нас, выдержки».

'… В этом варварском крае, где царят свободные нравы, и жители живут подобно зверям, я стал свидетелем удивительного события, которое там назвали Олимпийскими играми. Почти на неделю там прекратились сражения между горскими отрядами и войсками русского царя Николая. Не стреляло ни одно ружье, ни одна пушка.

… Горцы и русские солдаты, которые еще недавно стреляли и резали друг друга, сейчас соревновались в разных упражнениях, что показались мне очень необычными и занимательными. На Играх соревновались в стрельбе из ружей и пистолетов, в гонках на скакунах, в схватках на кулаках, в поднятие каменных валунов. Особенно интересным показалось мне соревнование, названное странным словом «джи-ги-тов-ка».

… Я был поражен, когда увидел то, чем награждали победителей соревнований. Сильнейшему борцу, самому меткому стрелку, лучшему наезднику были вручены золотые кубки, вес которых превышал четыре с половиной фунта. Мне даже удалось подержать один из таких призов. Уверяю вас, господа, это необыкновенное чувство, когда держишь в руках столько чистейшего золота. Это же стоимость целого поместья под самим Лондоном…'.

-//-//-

Игры, названные Кавказскими играми, прошли хорошо. Как бы сейчас сказали, прошли на высшем уровне.

Вельяминов, командующий войсками империи на Кавказской линии, долго не думал, прежде чем дать согласие. Видимо, увидел в этом возможность продлить и дальше стихийным образом установившийся мир на границе. Кому хочется терять своих людей и «получать за это по шапке»? Никому! Вот и он хотел, чтобы это перемирие на границе продержалось, как можно дольше.

Выбрали место близ Тифлиса, чтобы было и не нашим, и не вашим. На широкой равнине, зажатой между горами и лесом, проигранные с окрестных станиц казаки срубили двух, а кое-где и трехярусные трибуны. Поставили три крепких сруба с мощными ставнями и толстыми дверьми, куда, как в «холодную», думали сажать провинившихся в чем-то. Ведь обязательно должна была найтись какая-нибудь паршивая овца, которая или напьется, или передерется с кем-нибудь в кровь, или стырит что-то у товарищей.

Договорились по поводу судей, в число которых поровну вошли горские старейшины и русские офицеры в немолодых годах. Последнее судейское слово, понятным образом, оставалось за двумя командующими — Вельяминовыми и им, имамом Шамилем. Как иначе? Они здесь аки пятиглавый Змей Горыныч: и за ВАДа[1], из МОК[2], и за ГАНОК[3], и за САС[4], и за НОК[5].

Перед самым началом, когда равнина оказалась заполненной сотнями и сотнями людей, Ринат «толкнул» речь:

— Сегодня здесь собрались люди гор и люди равнин, без страха и ненависти глядя друг другу в глаза. Вы, рождённые в крошечных аулах Чечни, и вы, появившиеся на свет в деревушках Новгородчины, отринули вражду, чтобы явить этому миру пример несгибаемого воинского духа, истовой веры в себя и своих братьев…

Он говорил о том, что тут же находило отклик в сердцах настоящих воинов — о воинском братстве, о чести, о ярости боя, о горечи поражения. Вспоминал имена национальных героев, известных своими героическими поступками. Причем, в едином ключе упоминал и горцев, и русских, что, похоже, шокировал и тех, и других.

—… Вы первые, кто переступил через свою ненависть и злобу, кто решил победить своего врага не сталью и свинцом, а своей силой, волей и упорством… Всевышний сказал: истинно мужественный человек тот, кто идет против своих страстей. Разве не про вас это сказано? Про тебя, тебя, тебя и тебя. Про вас всех, — гремел сильный голос Рината, обращавшегося к каждому из стоявших на равнине людей. — На вас смотрят и восхищаются великие герои древности: вайнах Идиг, что вместе со своим отрядом целых двенадцать лет держал оборону на горе Тембулоста против монгольских орд; резанец Евпатий Коловрат, тоже сражавшийся с монголами и наводивший на них ужас… Наши предки, боровшиеся против единого врага и громившие его «в хвост и гриву», даже не догадывались, что через шесть сотен лет их предки сойдутся в кровавой битве…

Удивленно переглядывались русские, шептались кавказцы. Никто из них не знал того, о чем рассказывал имам Шамиль. Длящаяся вражда, временами сменявшаяся открытой войной, давно уже стала частью их жизни. Другого они просто не знали.

Конечно, Ринат был совершенно далек от мысли, что его слова тут же кардинально все изменят. Глупо была даже думать об этом. Но его усилия, направленные на замирение, могли стать теми зернами, которые со временем дали бы дали крепкие ростки. Он лишь пытался подтолкнуть мир к… миру.

-… Это состязание войдет в историю. Его будут воспевать самые талантливые акыны, о победителях-батырах сложат хвалебные песни, которые зазвучат в каждой кибитке, в каждой сакле, в каждом доме. Босоногие мальчишки станут бредить вашими победами, юные девы и зрелые матроны будут мокнуть при виде вас. Слышите меня? — не мог Ринат в своей речи обойти и дамскую тему. До каждого должно было дойти, что на участников Игр теперь будут вешаться все особы женского пола. — Вы уже герои…