— Учиться работать и жить по-коммунистически — этот девиз стал законом жизни десятков, сотен коллективов в нашей области. Сегодня областная газета «Советская молодежь» опубликовала портреты тех, кто одними из первых включились в коммунистическое соревнование.

Он взял газету, лежавшую на кафедре, развернул ее и показал студентам.

— Вот они, разведчики будущего! Виктор Горохов, Тамара Майборода, Тадий Булий…

Обком комсомола и президиум областного Совета профсоюзов одобрили инициативу создания коммунистических бригад. Нам тоже рекомендовано включиться в соревнование. Это предложение выносим на ваше рассмотрение, — закончил декан.

В аудитории стало тихо.

— Кто хочет выступить? — спросил председательствующий.

На трибуну поднимались парторг, профорг. В различных вариантах они сказали то же, что и Сидоров, предложили всем как один включиться в соревнование. В президиуме раздавались аплодисменты, которые нехотя перекочевывали в зал.

— Разрешите слово! — поднялся Алексей. — Да, Владимир Ильич предсказывал, что мы придем к победе коммунистического труда. Но при этом он требовал: как можно меньше политической трескотни! Как можно больше экономики!

Вот здесь участников коммунистических бригад называли разведчиками будущего. Это правильно. Они что-то ищут, открывают в процессе своей работы. А какие мы — разведчики? Для нас оборудованы аудитории, кабинеты, сделаны пособия. Нас обеспечили общежитием, платят стипендию. Все это предоставили отцы и матери наши. И наш долг перед ними — получить максимум знаний. Наши группы уже борются за право называться лучшей. Не подумать ли нам, как сделать это соревнование действенней? — закончил свое выступление Белкин.

— Да, у нас развернуто соревнование на лучшую группу, — из-за стола президиума снова поднялся Сидоров. — Но мы предлагаем принципиально новую форму, при которой значительно возрастет ответственность каждого за учебу и поведение.

— Я так понимаю, Александр Петрович, — ответил Алексей. — Хорошо учиться — наша обязанность. А если мы будем учиться плохо, нас гнать надо в три шеи!..

Собрание затянулось. Резолюцию приняли ту, которую предложил декан, но без энтузиазма.

Когда все расходились, Белкин и Сидоров столкнулись у деканата. Александр Петрович, словно и не было недавнего горячего спора, заговорил:

— Мы уважаем вас, Алексей. Ценим вашу энергию, организаторские способности. Недавно вам вручили Почетную грамоту ЦК комсомола — это мы представили к награде. Я рад, что областная газета рассказывает о вас как об инициативном комсомольском вожаке. Но почему как комсорг вы не поддержали нас, а пошли вразрез?

— А почему я должен идти в ногу с вами, если в данном случае вы, на мой взгляд, неправы, — ответил спокойно Алексей.

— Ну, знаете, Белкин, — в голосе декана появилось раздражение. — Комсорг должен воспитывать студентов, а вы сегодня… Не перехвалили ли вас?.. Не забывайте, при утверждении ленинских стипендиатов мы намерены учитывать не только успеваемость…

— Я учусь не ради премии, — голос Алексея задрожал. — На чай с хлебом заработаю сам. — И, не прощаясь, направился к выходу.

В Иркутск на защиту диплома приехал сотрудник Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии Кузнецов. Алексея подкупили в нем серьезность, сдержанность и увлеченность.

— А в океан ходили? — спросил он гостя.

— Приходилось.

— Наверное, привыкли?

— Представь себе, не привык. Отправляюсь в очередную экспедицию и волнуюсь, как новичок. Вот скоро снова — экспедиция. На этот раз — зимой. Опять волнуюсь: где возьму людей, какая будет погода, как пройдет рейс?

У Белкина вспыхнули глаза:

— Вы — руководитель? Еще не набрали людей? А если вы предложите меня с Геннадием?

— Вас? — Кузнецов задумался. — А что? Можно и вас! — Но тут же спохватился: — Но ведь сессия.

— Мы ее раньше сдадим, — нашелся Косыгин, который тоже сразу загорелся. — Лишь бы разрешили…

— Вот именно — лишь бы разрешили, — подхватил Кузнецов. — Что будет зависеть от меня — постараюсь сделать…

Он сдержал слово.

— Вы отправляетесь зимой исследовать котиков? — заинтересовался Скалон. — Любопытная экспедиция. А кого хотите взять с собой? Белкина с Косыгиным? Одобряю ваш выбор.

Профессор наклонился к самому уху Кузнецова и заговорщицки прошептал:

— Федор Лукьяныч, между делом попросите ребят сделать несколько чучел морских птиц. Запишите где-нибудь — позабудете.

— Не забуду, Василий Николаевич, — заверил Кузнецов.

И Алексей, и Геннадий сдали экзамены на «отлично».

Провожая их на Дальний Восток, однокурсники завидовали:

— Счастливчики! Мы тут с крысами да лягушками будем возиться, а они — с морскими «котами».

— Попутного ветра!

— И три фута под килем!..

— Почему три фута? — засмеялся Белкин.

— Так желают всем, кто уходит в море.

Километры, километры, километры… Они здесь измеряются тысячами. Стучат колеса вагонов. За окнами, как нацеленные в небесную высь ракеты, замерли серебристо-зеленые ели и пихты. На дворе уже весна, и солнце на восточном небосклоне, яркое, помолодевшее, манило сильнее прежнего.

Алексей записал в дневнике:

ТИНРО расположился в центре Владивостока, на широкой площади. Со всех сторон к ней тянутся узкие улочки. Они берут начало то на высоком косогоре, то на берегу бухты и, вытянувшись между каменных зданий, образуют глубокие коридоры. По ним шныряют приморские ветры. Сбежавшись на просторной, открытой всем дождям и снегам площади, они сталкиваются, образуя гигантский ветровой котел.

Белкин и Косыгин, приехавшие вечерним поездом, сразу оказались в плену у стихии. Шальные ветры остервенело рвали одежду, впивались в лицо, шею, руки тысячами невидимых игл.

Добравшись до двери ТИНРО, друзья с радостью потянули ее на себя. Но она была закрыта. Позвонили. По ту сторону раздался старческий кашель.

— Из Иркутска, говорите? — переспросила ночная дежурная, открывая дверь. — Наказывали про вас. Поднимитесь на второй этаж. Там, в лаборатории ластоногих, скоротаете ночь. А завтра определят вас в общежитие.

— Не подскажете, мамаша, где можно поужинать? — осведомился Косыгин.

— Отчего не подсказать? — охотно отозвалась женщина. — Чайком можете у меня побаловаться, а ежели что еще…

— Нам основательнее.

— Тогда перейдете дорогу — столовая. Хотя она, чай, закрыта. Поблизости, на углу, — ресторан. «Золотой рог» называется, как бухта наша…

…Алексей и Геннадий прошли в дальний угол, сели за овальный стол. За ним уже расположились двое моряков. Белкин бросил взгляд на их нашивки. «Наверное, капитаны дальнего плавания, — отметил с уважением. — Но такие молодые?.. И без бород?..»

По книжкам и фильмам представлял капитанов суровыми, с бронзовыми от загара лицами и непременно с густыми бородами. «Никакие не морские волки, — разочаровался он. — Штабные крысы».

Алексею все еще не верилось, что он находится во Владивостоке и что скоро — первая в его жизни экспедиция…

Директор ТИНРО Кирилл Иванович Панин встретил Белкина с Косыгиным в своем кабинете. Он усадил их в кресла, а сам, высокий, грузный, тяжело прохаживался вдоль большого дубового стола.

Кирилл Иванович был серьезно болен. Врачи советовали ему хотя бы временно прекратить работу. Но он был из тех неисправимых фанатиков, которых ничто не заставит отказаться от исследований. Потому следовал принципу: «Врачей слушай — поступай наоборот».

Он заикался и, боясь, что прервется на полуслове, каждое слово произносил очень отчетливо. Эта его особенность напоминала произношение иностранца, неплохо изучившего чужой язык, но говорившего все-таки с трудом.