— Ваш заказ.

Вежливо улыбаясь, официантка ставит перед нами по чашечке чайного пуэра и свежайшие круассаны на белоснежных блюдцах При этом она не забывает кокетливо стрельнуть глазками в сторону Царевичева, безошибочно чуя в нем то, что моя опытная подруга Людка называет «мужской харизмой крутого самца с "баблом".

Когда она уходит, я наконец вздыхаю свободней и даю себе волю выразить переполняющие сердце эмоции.

— Поверить не могу, что папа перестал пить… — говорю с тихим восторгом.

Мы с боссом сидим в ресторанчике с видом на центральную площадь. Заехать сюда он решил сразу после папашиного не до чаепития. Сообщил, что хочет получить нормальный напиток вприкуску с чем-нибудь более съедобным, чем твердокаменное печенье. Мачеха притащила к столу целую упаковку, надеясь как- то скрасить впечатление от своего кошмарного чая, но у печенья оказался совершенно картонный вкус.

— Твой отец везунчик, — замечает Царевичев.

— Ну да, не каждому везёт оказаться в каком-то жутком тренде… Я до сих пор не понимаю, как могут кому-то нравиться такие страшные картины.

— Нет Катя, я о другом. Не каждому человеку с серьезной алкогольной зависимостью везёт в жизни с увлечениями более важными, чем те, которые диктует больной организм. Твой отец везунчик именно в этом плане. А насчёт его стиля и выбранной темы… ну, не зря же пословицу народ придумал. На вкус и цвет товарищей нет.

Да уж, с этим утверждением не поспоришь.

Улыбнувшись, я собираюсь рассказать пару забавных историй о реакции на папино художество любителей традиционной живописи… как вдруг ловлю на себе чей-то острый тяжёлый взгляд. Он, словно кинжал, вонзается в мое лицо.

Я инстинктивно смотрю в ту сторону через плечо Царевичева, и ослабевшие от испуга пальцы разжимаются, роняя надкушенный круассан. Безобидное и оттого ещё более страшное лицо в очках всего одно мгновение виднеется в группе прохожих на остановке центральной площади напротив нашего окна. А затем исчезает.

Господи, неужели снова он?! Или это совпадение?

— Катя? — Царевичев напряженно оглядывается, но ничего не замечает и накрывает мою руку ладонью с требовательно-властным: — Что случилось?

— Там… — я судорожно сглатываю слюну в пересохшем горле. — Там тот тип. Филин кажется.

— Где?

— Я только что видела его на троллейбусной остановке.

— Ты уверена?

— Да! Нет… Господи, я… я не знаю… — волна дезориентирующей паники накрывает меня одновременно с хаотичными воспоминаниями о страшной полуночи в особняке босса. — Артём, пожалуйста, давай поедем домой. Прямо сейчас. Я хочу убедиться, что с Настей и Костей все в порядке.

Слышу резкий звук отодвигаемого стула напротив, а затем Царевичев сгребает меня в охапку и усаживает к себе на колени, заняв мое место.

— Катя, успокойся. Ты вся дрожишь. Смотри. — он достает из кармана свой мобильник и выбирает номер из списка быстрого вызова. — Сейчас охрана этим займётся.

Я прерывисто выдыхаю и прячу лицо на его груди.

Запах моего сильного и надежного босса — приятная смесь мужского парфюма и его собственного, дарованного природой, — успокаивает и внушает доверие. Всё наладится. Он разберется со своим бывшим партнёром, и тот оставит нас в покое.

— Леша, — жёстко говорит он в трубку. — У нас тут Филин объявился. Я маякну Батянину, чтобы поднял через свои кадры записи с камер на площади, а ты проверь детей и поставь всю охрану на периметр. Оповести ночную смену тоже. А Люся пусть из дома не выходит сегодня… Да, и пришли кого-нибудь на центральную площадь на всякий случай.

Я слушаю, как Царевичев раздает указания домашней охране. тревожно пытаюсь вникнуть в смысл его последующих переговоров с Батяниным и все время внушаю себе: всё будет хорошо.

Но на периферии сознания так и свербит мысль: а что, если нет?

Очень уж этот Филин юркий и ловкий, раз его до сих пор не поймали. Что, если он снова проникнет в дом и на этот раз добьется своего? Заполучит долгожданный финансовый рычаг против Царевичева?

Вызванный охранник приезжает раньше всех, и ему поручают отвезти меня в особняк к детям. Успеваю заметить перед тем, как он заводит машину, черный внедорожник Батянина. А затем выходит и он сам — высокий, широкоплечий, с устрашающе безобразным шрамом через щеку и холодным безэмоциональным взглядом.

— Ты надолго останешься? — спрашиваю я у Царевичева, когда тот подходит к водителю с последними распоряжениями.

— Как получится, Катя. Будь осторожна и не выходи никуда, — он улыбается мне вскользь одними губами и добавляет: — Всё равно тебя не выпустят У охраны четкий приказ.

— Ладно, — морщусь я. — Переживу как-нибудь, не маленькая.

— Я помню, как ты держалась в ту ночь. Ты моя отважная девочка, — глаза босса теплеют, и он добавляет: — Батя называет тебя отчаянной девчонкой. А он отлично разбирается в людях.

— Да уж.

— Не веришь? Зря. Он ведь не просто гений банковского бизнеса, а ещё и прирожденный психолог. Без чутья в этом деле просто не выжить.

Машина трогается с места, и я в мрачной задумчивости смотрю в окно. Что-то неясное беспокоит меня. Некая важная деталь, которую я упустила, когда заметила очкастого Филина на троллейбусной остановке.

Думаю об этом всю дорогу до особняка Царевичева. Это сложно, но я перебираю каждый кусочек своего секундного зрительного контакта… пока в моей памяти не всплывает упущенная деталь.

Женщина.

Филин был не один.

Лица этой женщины — а может и молоденькой девушки, — я не разглядела. Она стояла боком, одетая в простой светло-серый плащик до колен и симпатичную беретку, сдвинутую набекрень. Из-за этого головного убора-то я ее и запомнила.

Потому что беретка была ярко-красного цвета.

Когда Филин привлек мое внимание своим бешено-пристальным взглядом, он стоял к этой особе в красной беретке очень близко. Слишком близко, чтобы можно было счесть ее какой-то случайной соседкой по ожиданию троллейбуса.

А вот когда очкарик растворился в толпе, то она ещё некоторое время оставалась на виду. Кто знает, может, это важно.?

Поразмыслив, после короткого колебания я набираю номер Царевичева.

— Слушаю, — нетерпеливо бросает он. По тону чувствуется, что я отвлекаю его от важного дела.

— Артём, я кое-что вспомнила, — торопливо говорю в трубку. — Посмотрите с Батяниным по камерам девушку в красной берете. Кажется, она его знакомая. Может быть, у нее есть какая-нибудь полезная информация, где он скрывается.

— Ясно. Ты права, это важная информация.

После нескольких уточняющих вопросов Царевичев отключается, и на душе становится как-то оптимистичней Моя реакция в ресторанчике на площади оказалась слишком острой от неожиданности. Очень уж расслабленно я в тот момент себя ощущала, оттого и тряхнуло сильно. Или, как модно сейчас говорить, триггернуло.

— Екатерина Николаевна, пристегнитесь, — обращается ко мне водитель. — Там впереди пост дорожного патруля будет, мало ли что.

— Конечно, — я быстро щелкаю замком ремня и снова смотрю в окно на мелькающие дома и деревья с желтеющими листьями. Чувствуется, что наступает осень.

Пост дорожного патруля на повороте с главной городской трассы в сторону элитных коттеджей и особняков стоит давно. Только раньше он был малофункционален.

Теперь же там кипит работа — какие-то проверки, тщательные досмотры грузового транспорта. Наверное, снова в наш город собралась приехать какая-то важная шишка, вот и засуетились. И, как итог этой суеты, на повороте образовалась пробка.

— Ишь, как бегают, — нейтрально комментирует царевичевский охранник-водитель, видимо, устав сидеть в молчании. — Деловые, как муравьи. Странно, что-то поздно в этом году подорвались… Гаранин всегда приезжает с проверкой к началу осеннего сезона.

— А кто это? — машинально спрашиваю я, уставившись на застрявший в пробке троллейбус.

В его салоне мне снова чудится красная беретка. И чего она ко мне привязалась.