Перевод этой книги осуществлен при поддержке Гёте-Института

The translation of this work was supported by a grant from the Goethe-Institut

© Christine Zeile, примечания, 2015

© Peter Czoik, послесловие, 2015

© Н. А. Власов, предисловие, 2023

© Н. Л. Елисеев, статья, 2023

© А. В. Бояркина, перевод, 2023

© Н. А. Теплов, оформление обложки, 2023

© Издательство Ивана Лимбаха, 2023

Перевод выполнен по изданию: Reck-Malleczewen F. Tagebuch eines Verzweifelten. Allitera Verlag, München, 2015

Редактор И. Г. Кравцова

Корректор Л. А. Самойлова

Компьютерная верстка Н. Ю. Травкин

Подписано к печати 03.08.2023.

Издательство Ивана Лимбаха

197348, Санкт-Петербург, Коломяжский проспект, 18

(бизнес-центр «Норд Хаус»)

тел.: 676-50-37, +7 (931) 001-31-08

e-mail: [email protected]

www.limbakh.ru

Вопрос об исторических корнях Третьего рейха остается на повестке дня уже много десятилетий. Спектр ответов весьма широк. На одном его краю — тезис о нацизме как исторической случайности, результате немыслимого стечения обстоятельств и демонической личности Гитлера, жертвой которой стал немецкий народ. Но другом — представление о Третьем рейхе как логическом завершении длительного периода германской истории, о прямой дороге, ведущей из прусского прошлого через бисмарковские «железо и кровь» к Аушвицу. Между этими двумя крайними объяснениями — нелепой случайностью и не знающей альтернатив закономерностью — находится бесчисленное множество промежуточных интерпретаций. История как нечто минувшее, свершившееся не знает сослагательного наклонения, но как знание о прошлом, как осмысление опыта и уроков не просто знает его, а безусловно в нем нуждается. И вопрос о том, могла ли германская история пойти по иному пути, отнюдь не является пустой игрой ума.

В поисках корней, причин, виновников «немецкой катастрофы» ХХ века мы неизбежно обращаемся к документам эпохи, к свидетельствам очевидцев. В первую очередь тех, кто наблюдал происходящее не с безопасной дистанции, а из самой гущи событий. Разумеется, их взгляд был глубоко субъективным и во многих отношениях ограниченным. Однако, в отличие от написанных профессиональными историками монографий, эти дневники и воспоминания обладают одним важным преимуществом. Они дают нам возможность посмотреть на происходившее не «с высоты птичьего полета», а глазами непосредственного участника событий, понять, как воспринимался нацистский режим «изнутри», что думали и чувствовали немцы, которым не повезло оказаться его современниками. Так нам гораздо легче представить себя на их месте и не просто узнать, а почувствовать минувшую эпоху. Их ошибки, заблуждения, преувеличения помогают нам понять и исправить наши собственные.

Многие подданные Третьего рейха пытались осмыслить окружающую их реальность; далеко не все из них решались доверить свои размышления бумаге. Фридрих Рек-Маллечевен относится именно к таким авторам. Он не столько описывает происходящее, сколько пытается понять, как такое могло произойти с ним и его страной. Его дневник с самой первой и до последней строчки проникнут яростной ненавистью к нацизму, ненавистью, через призму которой Рек смотрит на окружающий мир, воспринимает новости и слухи. Истории, которые он рассказывает, часто не отличаются достоверностью; однако сам он верил в них. И, вчитываясь в эту картину, состоящую из обрывков новостей, личных наблюдений, воспоминаний и сплетен, мы невольно задумываемся: а не является ли эта смесь характерной и для нашего собственного восприятия тех событий, которые происходят сегодня вокруг нас?

Естественно, для лучшего понимания и осмысления эпохи важно посмотреть на нее с разных точек зрения. Рек был убежденным противником Гитлера и нацизма. Однако в современной ему Германии к числу противников режима относились люди с совершенно разными убеждениями. Далеко не все из них тосковали по республике и позитивно относились к демократии; кроме ненависти к Гитлеру, у них порой оказывалось удивительно мало общего. Разумеется, это затрудняло взаимодействие между ними. Невозможно не вспомнить знаменитую фразу Мартина Нимёллера: «Когда нацисты забрали коммунистов, я промолчал, ведь я не коммунист; когда они бросили в тюрьму социал-демократов, я промолчал, ведь я не социал-демократ; когда они забрали профсоюзных деятелей, я промолчал, ведь я не профсоюзный деятель; когда они забрали меня, не осталось уже никого, кто мог бы протестовать».

Рек тоже не был ни коммунистом, ни социал-демократом, ни профсоюзным деятелем. Он относился к противоположному крылу политического спектра — классическим консерваторам, тосковавшим о прекрасном прошлом (или, вернее сказать, о мифологизированном образе этого прошлого). В годы Первой мировой войны Рек славил немецкое оружие. Будучи убежденным монархистом, он крайне негативно воспринял Ноябрьскую революцию 1918 года и свержение императора. К Веймарской республике он, как и довольно многочисленные его единомышленники, относился с отвращением и брезгливостью. Река часто относят к деятелям так называемой консервативной революции — течению немецких интеллектуалов, выступавших против либерализма, демократии и социализма, за традиционные германские ценности. Именно в этой среде стало популярным в 1920-е годы понятие «Третий рейх» как проект консервативного государства, противостоящего разлагающим новомодным веяниям.

«Консервативную революцию» часто называют предтечей немецкого нацизма. И действительно, из арсенала правых интеллектуалов нацисты позаимствовали очень многие вещи, включая термин «Третий рейх». Однако сами деятели «консервативной революции» были далеко не едиными в своем отношении к Гитлеру и его партии. Их элитарные концепции плохо сочетались с «плебейским» характером нацизма. После 1933 года многие из них ушли во внутреннюю эмиграцию, уехали из страны или встали на путь сопротивления.

И все же объективно немецкие консервативные интеллектуалы помогли приходу Гитлера к власти. Они доступными им средствами боролись против Веймарской республики; пропагандировали тезисы и представления, являвшиеся важными составляющими нацистской идеологии, — об особом пути германского народа, формировании единого «народного сообщества», необходимости сильного вождя-мессии, о губительности либеральных и марксистских идей. Они во многом сделали национал-социализм приемлемым для консервативных элит — от университетских профессоров до генералитета.

Сознавал ли Рек ответственность консервативных интеллектуалов — свою собственную ответственность — за происходящее? В его дневнике сложно отыскать следы подобной рефлексии. Приход к власти Гитлера оставался для него отчасти нелепой случайностью, отчасти результатом столь нелюбимых им процессов модернизации. Большие города, промышленность, власть денег, приход масс в политику — все это, по мнению Река, являлось симптомами масштабного кризиса, гибели милой его сердцу «истинной Германии» прошедших веков. Прусские элиты, с его точки зрения, потеряли себя, вступив в союз с крупным капиталом; итогом стали «разрушение основ» и «американизация» (слово, которое Рек, как и все европейские консерваторы, использовал в сугубо негативном ключе).