Фадеев, поправив очки на переносице, сказал:
— Вот и состоялось посвящение в летчики нашего Веселова. Теперь, как видим, он дал слово и летать хорошо, и частушки петь отменно. Значит, и заживем мы веселее, и дела у нас будут спориться. А теперь слово Ивану Ивановичу Крапивину.
Командир полка вошел в круг, и все сами собой построились в небольшое каре, подровнялись.
— Теперь пора, пожалуй, вручить лейтенанту Веселову летную книжку. Сегодня он выдержал, вполне выдержал свое второе крещение. И я вот прямо перед вами вручаю ему паспорт летчика.
Веселов, серьезный, посуровевший, казалось, говорил ребятам: «Оправдаю ваше доверие, друзья».
Крапивин подозвал Виктора к себе, вручил книжку, пожал руку.
— Высокого и счастливого неба вам, лейтенант!
— Служу Советскому Союзу!
Через несколько дней в полк прибыл полковник Бурков. Приехал он, как всегда, неожиданно. Полетов не было, лишь летчики дежурной эскадрильи находились на аэродроме, коротали время в домике.
Трифона Макеевича встретил Крапивин, засидевшийся с замполитом, начальником штаба и секретарем партийного бюро. У них был сегодня горячий день: после партийного собрания, на котором обсуждали опыт лучших летчиков по перехвату низколетящих целей, они наметили план, как лучше и быстрее внедрить этот опыт во все эскадрильи.
Приняв рапорт, полковник предложил пройти в кабинет. Крапивин и Фадеев последовали за ним. Бурков открыл дверь, отшатнулся: под потолком кабинета плавали клубы дыма.
— А начадили-то, хоть топор вешай, — сказал он строго и сделал жест, чтобы открыли окна. — Неужели нельзя было проветрить!
— За работой не заметили, — пытался сгладить впечатление Крапивин. — Интересное дело, товарищ полковник.
Бурков подошел к столу, заваленному листами ватмана со схемами, взял один, повертел его, прищурил левый глаз, прикрыл кустистой бровью, повернулся к Крапивину.
— Не это ли дело считается интересным? — спросил Бурков, положил схему на стол, постучал по ней пальцем.
— Так точно, товарищ полковник, — ответил Крапивин. — Понимаете...
— Ну-ну, говорите, послушаю.
— Понимаете...
Трифон Макеевич поморщился, передернул плечами:
— Словно не кадровый офицер докладывает, а приписник. Нельзя ли без этих «понимаете»?
— Пожалуй, можно, товарищ полковник.
— Вот давно бы так. Докладывайте.
— У нас состоялось партийное собрание. Мы заслушали доклад коммуниста Новикова об опыте перехвата низколетящих целей. Разработали план, как лучше это дело внедрять.
— И что же вы надумали? — спросил Бурков, садясь на табуретку.
— Кое-что, пожалуй, интересное.
— Говорите, я слушаю. — Полковник просверлил Крапивина взглядом.
— Во-первых, наиболее опытные летчики должны выступить перед теми, кто только начал летать на перехват низколетящих целей. Во-вторых, инженеры расскажут, как бороться с помехами противника...
— И в-третьих? — спросил полковник, еще пуще сверля взглядом Крапивина.
— И в-третьих, наглядная агитация. Схемы, чертежи и, наконец, рассказы о боевых приемах при атаке цели.
— Все? — спросил полковник.
— Это первые наметки.
Бурков опустил свои тяжелые ладони на лист ватмана, хрустнул пальцами, сказал:
— Садитесь. И слушайте меня. Помните, как сказал однажды Чапаев своим подчиненным: все, о чем вы тут говорили, надо забыть и наплевать. Вот так! Забыть и наплевать. Вы живете старыми представлениями, представлениями военного времени, когда авиация была винтокрылая, тихоходная и с потолком, что гулькин нос. Что ж, по-вашему, за «кукурузниками» вы будете охотиться или воевать с современной быстроходной авиацией, у которой потолок двадцать с гаком? — Бурков поерзал на табуретке, немного нервничая. — Какое сейчас основное направление в авиации, Крапивин? — обратился он к командиру полка, но сам же ответил: — Скорость и высота! Высота и скорость! Скоро тридцать с гаком потолок будет, а скорость? Тю-тю. — Полковник свистнул. — Вот и подумайте, стоит ли заниматься такими штучками. — Бурков постучал по ватману.
— По-моему, товарищ полковник, стоит и тем, и другим, пожалуй, — возразил Крапивин.
— Подполковник Крапивин, — недовольно сказал Бурков и встал. Все тоже встали. — Есть программа боевой подготовки, утвержденная Москвой! Вы не имеете права самовольничать... Посмотрю я сейчас, как у вас на потолке работают. Жарко всем будет. Какая эскадрилья дежурит? — спросил Трифон Макеевич.
— Вторая.
— В ней есть эти самые специалисты по низким целям?
— Есть. Лейтенант Новиков и лейтенант Тарасов.
Полковник подошел к телефону, попросил соединить его со штабом.
— Говорит Бурков, — сказал он в трубку. — Поднимите высотную цель на рубеж номер два. — Он положил трубку, направился к выходу. — На аэродром, — бросил он на ходу.
ЗИМ подкатил прямо к дежурке. Летчики вышли встретить Буркова. Командир эскадрильи отдал рапорт. Не дослушав его, полковник объявил эскадрилье тревогу. Дал вводную — на рубеже перехвата номер два появилась высотная цель, и ее надо атаковать. Полетное задание выполняют летчики Новиков и Тарасов.
Прохор и Павел как раз были в готовности номер один. Они в полном снаряжении сидели в самолетах. И как только прозвучала команда на взлет, они стартовали в небо на перехват «противника».
Полетом руководил командир эскадрильи, он указал курс, высоту, рубеж перехвата и внимательно следил за маневром летчиков. Бурков сидел у локатора, до поры до времени не вмешиваясь в дело.
«Противник» шел на предельной высоте, и его трудно было достать.
— Цель вижу, — доложил Новиков. — Иду в атаку! — Прохор дал указание ведомому прикрыть его, а сам, выбрав удобный момент и направление, повел истребитель на «противника». Цель — в прицеле. Расстояние небольшое, можно открывать огонь. Но что это? «Противник» резким разворотом нырнул вниз, в облака, и скрылся. «Прозевал», — пронеслось в голове Прохора. Он запросил командный пункт: — Цель не вижу, дайте курс, высоту...
Откликнулись быстро. «Противник», прикрывшись облаками, ушел из-под атаки, а теперь вновь полез на предельный потолок. Здесь-то и подкараулил его Прохор, открыл огонь с короткой дистанции.
Вернулись на аэродром. Сели, доложили о полете. Бурков приказал проявить фотопленку. Результат отличный. Самолет «противника» буквально напоролся на снаряды, выпущенные Прохором.
Полковник, разглядывая на свет пленку, довольно щелкал языком, затем передал ее начальнику штаба полка, сказал:
— Объявите от моего имени благодарность.
Бурков и сопровождавшие его офицеры вышли на улицу. Над аэродромом, словно арбузная корка, висела луна. Небо вызвездилось, на траве искрилась роса. Все предвещало погожий день.
— Завтра — вёдро, — сказал полковник, глядя в небо.
— Будем работать, — ответил Крапивин.
— А по низким целям — ни-ни, — погрозил пальцем Бурков. — Ввысь, только ввысь курс держать, как сегодня!
— Товарищ полковник, разрешите и по низким, — сказал Крапивин. — Ведь нужно и то, и другое... Локаторы подсказывают, нужно...
— Что за подсказку они вам дают? — спросил Бурков.
— Верную, товарищ полковник. Если цель идет низко, они почти не «видят» ее.
— Но это бабушка надвое сказала. — Трифон Макеевич подал Крапивину руку, с остальными попрощался кивком, сел в ЗИМ. Автомобиль, газанув, прорезал жиденький лунный свет сильными лучами фар.
Офицеры стояли на бетонированной дорожке, смотрели вслед убегавшей во тьму машине, а когда она скрылась за ангарами, Крапивин сказал:
— А может быть, он прав, не слишком ли мы увлеклись низкими...
— Иван Иванович, — вздохнул Фадеев. — Ведь жизнь, сама жизнь подсказывает, что надо работать и на потолке, и по низким целям.
Из дежурки вышли летчики. Под ногами у них волчком вертелся аэродромный пес Трезорка. Увидев Крапивина, он подбежал, подпрыгнул и лизнул его в грудь. Иван Иванович присел на корточки, взял лапы Трезорки в свои ладони, погладил его по спине. Трезорка мотал головой, преданно смотрел Крапивину в глаза.
