«О [ты,] Воскрешение, до [Дня] Воскрешения как долог путь?»
Языком сердца он говаривал достаточно:
«У [меня,] Места Сбора, про Сбор [= Воскрешение] спросит ли кто-нибудь?»
Поэтому сказал Посланник благовести
загадочно: «Умрите до смерти, о почтенные,
755 так же, как умер я до смерти,
с Той стороны принеся свою славу и известность!»
Так, [воплощением] воскрешения стань, Воскрешение увидь/испытай!
Это – необходимое условие увидеть что бы то ни было.
Пока не станешь ты им, не познаешь его полностью,
будь оно Светом или Тьмою.
Разумом станешь, Разум познаешь в совершенстве,
Любовью станешь, узнаешь Любви фитили.
Привёл бы я доказательство для такого притязания явно,
если бы [у кого-то] было восприятие, подходящее для этого.
760 Есть инжир в этих краях/у меня в изобилии и съедобный,
если залетит гостем хоть одна птица, питающаяся инжиром.
В целом мире [все], будь то мужчины или женщины,
миг за мигом/постоянно агонизируют и умирают.
Те слова их завещаниями считай,
что отец даёт в тот момент своему сыну,
чтобы так [в твоём сердце] всходы дали внимание и милосердие,
чтобы отсеклись корни ненависти, зависти и злобы.
Ты с тем намерением взгляни на родственника,
чтобы от его агонии запылало [жалостью] сердце твоё.
765 Всё, что следует, последует – это ставшим в наличии считай,
друга в агонии и теряющим [свою жизнь] считай.
А если корысти станут от такого взгляда завесой,
эти корысти ты выбрось из сердца (букв.: из кармана).
А если не изымешь [их оттуда], то столбом в бессилии не стой,
знай, что с [каждым] обессилевшим пребывает избранный Обессиливающий.
Бессилие – это некая цепь. Он цепь на тебя наложил.
Глаза на Наложившего цепь ты должен раскрыть.
Поэтому смиренно взмолись: «О Проводник [в путях] жизни,
я был свободен, [а сейчас] оказался скован, отчего это?
770 Глубже увяз я во зле ногами?
Так ведь я, поистине, терплю ущерб от Твоего подавления миг за мигом.
К наставлениям Твоим глух я был?
Притязая на то, что идолов ломаю[, на деле] я их создавал?
Помнить о Твоих творениях [мне] обязательнее или помнить о смерти?
Смерть похожа на осень, а Ты – корень [для] листа».
Годами эта смерть в барабан [свой] бьёт,
уши твои зашевелятся, когда уже поздно.
Скажет в агонии он [= беспечный человек] из души: «Ох, смерть!»
[Лишь] сейчас заставила тебя осознать себя смерть?
775 Глотку смерти перехватило от крика,
барабан её раскололся от дивных ударов.
[Но] ты в мелочах запутался,
загадку смерти ты [лишь] сейчас воспринял.
Уподобление [поведения] беспечного человека, который, растратив свою жизнь впустую и находясь при смерти в крайне бедственном состоянии, начнёт раскаиваться и просить [у Бога] прощения, ежегодному трауру шиитов-жителей Халаба [= Алеппо] в Дни ‘ашуры у Антиохийских ворот. И как прибывший из путешествия поэт-чужестранец спросил: «Чем вызваны эти траурные рыдания?»
В День ‘ашуры все жители Халаба
у Антиохийских ворот до самой ночи
собираются: мужчины и женщины – громадное сборище,
траур по той [Святой] Семье держат они постоянно.
Стенают и причитают в рыданиях
шииты во время ‘ашуры о [мучениках] Карбалы,
780 перечисляя притеснения и испытания,
которые из-за Йазида и Шимра испытала та Семья.
Их крики разносятся среди горестных воплей и притоптывания,
заполняя вдруг всю пустыню и равнину.
Один чужестранец-поэт, с дороги прибыв
ко Дню ‘ашуры, те стоны услышал.
Город покинув, [пойти] в их сторону он решил,
собравшись отыскать [причину] пронзительных выкриков.
Отправившись, он расспрашивал в поиске:
«Что же это за скорбь? По ком такой траур случился?
785 Должно быть, большой предводитель умер?
Такие сборища не бывают по делу мелкому.
Про имя и почётные титулы его объяснения мне дайте,
ведь чужестранец я, а вы – жители этой деревни.
Что за имя, профессия и качества его,
чтобы я прочитал элегию о благосклонностях его.
Элегию я сочиню, ведь я – поэт,
чтобы отсюда снедь и какие-то объедки унести».
Кто-то сказал ему: «Эй, псих,
ты не шиит, ты – враг Семьи!
790 Разве про День ‘ашуры ты не знаешь, что он является
трауром по душе, что целого поколения лучше?
Как для верующего такая печаль может быть ничтожна?
Цена любви к ушам – любовь к серьгам.
Для верующего траур по тому чистому духу
известен более должен быть, нежели сто потопов Нуха [= Ноя]».
Тонкое замечание того поэта в насмешку над шиитами Халаба
Он сказал: «Да, но где эпоха Йазида?
Когда приключилась такая печаль? Как же поздно сюда она дошла!
Глаза слепых ту утрату видели,
уши глухих ту историю слышали.
795 Спали что ли до сих пор вы,
раз [лишь] сейчас одежду разорвали в знак траура?
Тогда носите траур по себе, о спящие,
потому что плохая смерть такой тяжёлый сон.
Господствующий дух из тюрьмы сбежал,
одежду рвать нам к чему и кусать руки зачем?
Раз царями [истинной] религии они являлись,
то настало время для радости, когда они разорвали оковы.
К шатру владычества/счастья они помчались,
кандалы и цепи сбросив.
800 День владычества [это], радостный и царственный,
если ты хоть чуточку про них знаешь.
А если не знаешь, ступай, по себе заплачь,
потому что ты отрицаешь Переход [в тот мир] и Сбор [Воскрешения].
По разрушенному сердцу и религии своей причитай,
раз не видит оно [= сердце] ничего кроме замшелого праха.
А если видит оно, то почему не отважно,
не поддерживает [других], не самоотверженно и вовсе не довольно?
Где на лице твоём от вина религии счастье?
Если видел ты океан [щедрости], то где [твоя] тчивая ладонь?
805 Кто увидел [Божий] Ручей, тому воды [для жаждущих] не жаль,
особенно тому, кто увидел то Море и те Облака».
Сравнение жадного человека, который не видит всеобеспечения Истинного, Его сокровищниц и милости, с муравьём, который на гумне борется с одним зёрнышком пшеницы, волнуясь, трепеща, спешно перетаскивая его и не видя простора того гумна
Муравей над зёрнышком оттого затрясётся,
что к приятным гумнам он слеп.
Тащит он своё зернышко с жадностью и страхом,
так как не видит столь щедрой кучи зерна.
Владелец гумна говорит [ему]: «Эй,
ты, пред кем из-за слепоты не существует ничего,
ты Нашему гумну принадлежащим [лишь] его увидел,
раз к зёрнышку тому [всей] душою приник».
[***]
810 О ты, что с виду [ничтожен, как] пылинка, на Сатурн взгляни!
Муравей ты хромой, ступай, на Сулаймана [= Соломона] взгляни!
Ты – не это тело. Ты – то [духовное] око.
Избавишься ты от тела, если душу увидишь.
Человек[, по существу,] – это глаз. Остальное [в нём] – мясо и кожа.
Всё, что глаз его увидит, то он и есть.
Гору утопит один кувшин [своей] влагой,
когда отверстие его будет открыто Морю.
Когда к морю появится путь из души [= изнутри] кувшина,
кувшин одолеет Джайхун [= Амударью]
815 По этой причине «Скажи» было сказано Морем —
всё то, о чём в речах Ахмада [= Мухаммада] говорилось.
Все его слова – жемчужинами Океана были,
ведь у сердца его был в Море проход.
Раз дар Моря через наши кувшины проходит,
то вот ведь дивно, как в Рыбе содержится Море?
Чувственный глаз застывает [= фиксируется] на форме прохода,
ты его проходом видишь, а тот [= Совершенный] – постоянным
