Зимний вечер. За окном воет метель. Мы сидим дома. Дашка, что то вяжет, мерно постукивая спицами. На неё, как она сама говорит, иногда находит. Тогда она достаёт из шкафа, клубки шерсти, спицы, и садиться под торшером, подогнув под себя ноги. Дашка сидит в кресле, у меня за спиной, но я не поворачиваюсь к ней. Я вижу её в отражении зеркала. Иногда, оторвавшись от монитора, мой взгляд скользит по комнате и застывает на тёмном стекле. Там в свете ночника сидит женщина. Сверкая спицами, она смотрит сквозь стёкла очков, на маленький только что связанный лоскут. Губы у неё собраны, и, кажется, что медленно двигаются, словно она бурчит, что-то себе под нос.

– Что ты делаешь? – Спрашиваю я, отрываясь от компа.

– Что? – Спрашивает Дашка, продолжая произносить заклинания над своим лоскутом.

– Я говорю, ты там как старушка, со спицами. Что там вяжет моя бабуля?

– Носочки.

– Носочки?! – Я смотрю на удивительно маленький размер лоскута и делаю заключение. – Это для котёнка?

– Нет. – Говорит Дашка, не отрываясь от работы. – Для малыша.

– Какого малыша? – Я чувствую, как сжимаются и холодеют мои внутренности.

– Для нашего малыша. – Что-то вспыхнуло, лопнуло, и погасло в моей голове.

– Ты, что беременна?!

– Нет.

– Фу, – выдохнул я.

– А, что?

– Ничего.

– Испугался?

– Нет.

– А что тогда?

– Просто неожиданно как то.

– Самые ожидаемые события, всегда происходят неожиданно.

– Ну, знаешь. К таким событиям нужно готовиться заранее.

– Вот я и готовлюсь.

– А с чего ты решила, что уже пора?

– Вот где расходится мужское и женское мышление. Я же тебе только, что сказала, что к таким событиям готовятся заранее.

– Подожди, ты, что, решила забеременеть?!

– Нет.

– Тогда к чему всё это?

– Какой же ты тяжёлый.

– Я тяжёлый!? Это ты тяжёлая. Что-то решила сама себе, а меня даже не поставила в известность.

– Я ничего не решила, я же говорю тебе, рано или поздно, подобное событие происходит в жизни мужчины и женщины, и нужно быть к нему готовым.

– Готовым, это когда всё происходит постепенно, по нарастающей, а не когда уже ставят перед фактом.

– Каким фактом?! Что ты несёшь!

– Вот! – Я, ткнул пальцем, в недовязанный Дашкой лоскут.

– Господи! Да, что ты привязался к носку.

– Потому, что это улика.

– Какая улика?

– Улика, что ты всё давно решила без меня.

– Да, ты прав, с тобой нужно было начать этот разговор, ещё до того как мы начали встречаться. Может быть, тогда ты был бы, более готов к подобному разговору. Хотя, не думаю, и знаешь почему? Потому, что ты боишься! Боишься этого события как огня. И бежишь от него, как можно дальше, прячась за тем, что тебя, дескать, не предупредили! Тогда прячься и дальше. Это говорит лишь о твоей незрелости. А я пока подумаю, стоит ли мне связываться с человеком, который не как не может повзрослеть!

В тот вечер, Дашка больше со мной не разговаривала. А уже через год, в роддоме, я держал Дашку за руку, когда появился на свет наш малыш.

Тонкие ветви берёз дрожали в прозрачном воздухе. Небо отражалось в ледяных лужах. Аллея извиваясь, уходила вдаль, теряясь среди серых талых сугробов.

– Как то бездвижно у тебя тут, на картине не хватает движения.

– Это апрель. Он не подвижен. Он есть ожидание, нового. Начала, понимаешь?

– Ну не знаю. Хоть бы собачка какая, тут бежала б, или белка. Что ни будь, что выведет пейзаж из статики.

– Слушай, ты кто?

– Никто, прохожий.

– Ну, так и проходи, не мешай работать.

– Ой. Как мы не любим критики.

– Слушай критик, возьми кисть, краски и рисуй себе собачек, кошечек, а в чужую работу не лезь.

– Да, пожалуйста – И он сел на скамейку. Она обмакнула кисть в краску и застыла. Работа не шла – Вот же паразит. Весь настрой сбил – Она посмотрела на него. Он сидел и смотрел, как ворона важно шагает по аллеи. Он достал из рюкзака булку и кинул её ей. Одним движением она расправилась с ней. Он кинул ещё, но уже поближе к себе. Ворона справилась и с ним. Последний кусок он положил возле своих ног. Ворона покосилась на него и подошла к булке. Он бросился к ней, она взлетела, оставив перо в его руке.

– Господи, дитя малое. Ворон он пугает.

– Да уж, куда нам до ваших высоких материй.

– Это не высокие материи, это жизнь. Вот смотри, видишь берёза?

– Ну.

– Она замерла. Она не движется, она готовиться к рождению новых листочков. Это как ты когда замер перед прыжком на ворону. Вот, что происходило внутри тебя? Там глубоко в тебе, что? Не было никакого движения?

– Нет, у меня там все колотилось так, что я думал, ворона меня услышит.

– И конечно она тебя услышала. Ведь птицы очень чутки. Они чувствуют то, что ещё только готовиться, понимаешь?

– Это как предчувствие?

– Да. Как предчувствие. Так и мой пейзаж, это предчувствие чего то, что ещё только должно произойти.

– А, что должно произойти?

– Не, знаю. Это загадка, которую ещё предстоит разгадать, а пока я хочу написать это ощущение ожидания. И возможно понять, что должно произойти, понимаешь.

– А как можно написать ожидание?

– Видишь ли, всегда есть предпосылки, какие то вестники грядущего. И если быть очень внимательным, то можно их уловить. Понимаешь?

– Нет.

– Ну, вот смотри на моё лицо, только очень внимательно. Я не буду двигаться, но ты обязательно, что ни-будь увидишь. Потому что в человеке всегда, что то происходит. Сядь ближе, смотри только внимательно – Он рассматривает её лицо – Ну что? Видишь?

– У тебя глаза красивые.

– Не отвлекайся. Внутри меня происходят процессы и они обязательно должны отражаться на лице. Ну… – Он смотрит на неё, потом целует – Ты что? Ты зачем это?

– Прости, я не удержался. Ты очень красивая.

– Я тебя, что просила сделать?

– Ой, вижу, ты покраснела.

– Я покраснела? Дурак – Она отвернулась.

– А тебе не понравилось?

– А ты считаешь, что мне это должно нравиться?

– Нет, просто я подумал…

– Думал бы ты меньше. Впрочем, если хочешь, можешь повторить.

Тонкие ветви берёз дрожали в прозрачном воздухе. Небо отражалось в ледяных лужах. Двое держась за руки, и шли по аллее, растворяясь в предчувствии весны.

У неё аккуратный носик, мелированная чёлка, маленький ротик, сложенный из двух розовых лепестков, дрожащие ресницы, и задумчивый, мечтательный взгляд.

Она работает в офисе, с девяти, до семнадцати. Обедает в столовой напротив, или обходиться салатиком, захваченным по пути на работу, запивая его морковным соком.

В рабочее время она стучит пальцами по клавиатуре, делая перерывы на кофе. Иногда она отрывает взгляд от монитора, и смотрит куда-то вдаль, тогда пальцы её перестают стучать, и в кабинете наступает тишина. Слышно как шумит вентилятор системного блока. И розовая дымка, её мечтаний, призрачным облаком, плывёт над её головой.

– Со следующей зарплаты – думает она – пойду, и куплю то белое платье с оборками, и плевать мне на то, сколько оно стоит! – Заключает она, гордо приподнимая кончик своего носа. – Я имею право на хорошее платье. К тому же оно идеально подойдёт к тем босоножкам, что достались мне на распродаже. Когда я разбогатею, я не стану даже интересоваться, сколько стоит понравившаяся мне вещь. В конце концов, это унизительно. Думать о том, сколько стоит вещь. Достаточно того, что она стоит того, чтобы её купить. Вот. – Заключила она, и, вздохнув, посмотрела на монитор. Цифры чужих счетов, пестрили нулями. – Ах, если б мне хоть половину таких доходов – думала она глядя на цифры – я бы сумела распорядиться ими как следует. Во-первых, купила бы к тому платью серьги. Те, в виде сердечек, что видела вчера в ювелирном. Потом, купила бы себе квартиру, или нет, – она вспомнила свою маленькую квартирку, которую снимала, отдавая за неё треть своего заработка, нет, лучше дом. Большой дом, за городом, с камином, садом, и с бассейном, это обязательно. Потом, отправилась бы, в путешествие. Куда ни-будь на острова, с песчаными пляжами, томными пальмами, и бамбуковыми пабами. Там, мне, непременно встретиться он. Он увидит меня с борта своей яхты, когда я буду стоять в белом платье, на берегу, и смотреть на океан. Это будет любовь с первого взгляда. В этот же день он бросит всё к моим ногам, и мы отправимся с ним на нашей яхте, в свадебное путешествие. – Она вздохнула, и вновь увидела, сквозь розовую пелену, чужие счета на мониторе компьютера. Пальцы сухо застучали по клавиатуре, И яхта потонула в треске пластиковых кнопок.