— Удивлен, что так тихо? — улыбнулся Гувэй, обращаясь к своему другу, — да, об этом месте ходит много пугающих историй. В детстве я представлял себе его подобным огромной яме, кишащей жуткими тварями. Здесь и правда иногда бывает шумно, когда особо буйные познают на себе силу закона с первых же шагов, начинающихся с порога. Порой без плетей сложно заставить перепуганного человека дойти до места, где ему огласят все, что предстоит тому вытерпеть за свои противоправные поступки. Я даже как-то видел, что один из преступников попытался отразить удар стражника, схватившись за концы плети, что обрушились на него. Этот человек был такой огромный, словно великан, — Сын градоначальника засмеялся, посчитав это забавным, — ну, или я был слишком мал тогда.

— А что, сейчас в Синторе перевелись преступники? — саркастически заметил Мингли, пытаясь понять, отчего же в данный момент тут так пусто. Он рассчитывал воочию узреть человеческую жестокость к собственным сородичам.

— Сейчас обед, — коротко ответил Гувэй, которому не очень нравилось беседовать с мечником. Он часто игнорировал и вынужденно терпел присутствие того исключительно из-за Дэмина.

Они пересекли двор и очутились внутри одного из зданий. Их встретили стражники, коротко осведомившись о причине визита, выделили им двоих людей и сообщили в какой камере находится искомый ими человек.

Потолки, стены и пол были сделаны из камня. Никаких лишних предметов интерьера или удобств. Центральная тюрьма Синторы могла порадовать своих заключенных лишь светом солнца из небольших окон. Но чем глубже они спускались по лестнице, ступени которой делали каждый шаг схожим с раскатами грома, тем мрачнее и неуютнее становилось.

Они миновали еще несколько постов охраны, на каждом из них приходилось повторять одно тоже: кто они, куда и зачем. Из-за бесконечных ступеней и коридоров терялось чувство пространства и времени, и скоро Дэмин перестал понимать, на каком они этаже находятся и насколько глубоко уходят под землю.

Наконец распахнули двери очередного коридора, и резкий омерзительный запах ударил в нос. Он был настолько едким и сильным, что казалось, способен сбить с ног.

По обеим сторонам находилась бесконечная череда решеток, уходящих вглубь темноты длинного коридора. «Точнее клеток, заполненных людьми», — подумалось Дэмину. Он бросил взгляд на Гувэя. Теперь его друг казался совсем непонятным. Как можно продолжать обладать столь легким нравом, если по долгу службы наведываешься в такое место? Тут бы впору поддаться меланхолии и размышлениям о бренности бытия и ничтожности людских жизней в их славной провинции.

— Я использую пропитанную маслами вату, — сказал Гувэй, вкручивая белые шарики себе в ноздри, — хочешь? — он протянул запасной комплект Дэмину, и тот, не раздумывая, его принял. Конечно же, для мечника он такого набора не предусмотрел, и демон смерил Гувэя уничтожающим взглядом. Если сын градоначальника хотел насолить Мингли, то лучшего способа и быть не могло. Исходившие ароматы буквально удушали: пот, гниющая солома, испражнения, запахи разложений и болезней.

— Почему такие отвратительные условия? — поинтересовался Дэмин, который видел сквозь решетки глаза озлобленных, измученных или поддавшихся ужасу пленников. — Они пусть и преступники, но все же живые люди.

— Таков закон, — пожал плечами Гувэй, — пусть это позволит им в полной мере ощутить тяжесть выбранного пути.

— Но они же тут сгниют заживо, — удивился Мингли, с отвращением отворачиваясь от одной из клеток, где покоилось непонятное существо, которое некогда было человеком, — это позорная смерть. Это недостойно ни для какого создания. Как можно обрекать другого на безволие и невозможность закончить свое время пристойно? Пытки или убийство во сто крат милосерднее.

Мингли в самом деле поразился жестокости людей. Они называют других существ животными, тварями, безжалостными и кровожадными убийцами. А сами измываются над своими же братьями подобным способом. Да, демоны любят жестокость, но их жестокость ограничивается проявлением силы над слабым. Никто не бросит в яму своего врага, чтобы тот сгнил заживо. В чем смысл? Ты не станешь от этого более могущественным в глазах других демонов, ибо противник погиб не от твоей руки. Демоны и иные существа, коих доводилось встречать на своем пути Мингли, могли разорвать тебя на части, разметать куски твоего тела на многие километры, выпотрошить, как свинью, сорвать кожу с живого, но дать возможность жертве сопротивляться.

А вот то, что он видел здесь — отвратительно.

— Ты чужеземец? — внезапно спросил Гувэй, пытливо взирая на Мингли.

— Нет, — Дэмин быстро ответил за своего мечника, — просто он воспитан по древним законам клана мечников, — он соврал, не моргнув, страшась того, что Гувэй раскроет истинную суть Мингли. Конечно, это невозможно даже представить, но кто знает. Ведь Дэмин тоже когда-то не верил в демонов.

Гувэй засмеялся:

— Ты нашел себе мечника, который следует старинному кодексу? Мой друг, ты удивителен! Я знал, что ты и сам поклонник всякого рода старины, но как ты умудрился найти такого же человека, кто верит в актуальность постулатов давно минувших дней?

— Люди слишком мало живут, чтобы так надменно заявлять об актуальности времени, — усмехнулся Мингли и поймал на себе недовольный взгляд Дэмина. Демон не боялся, что кто-то его раскроет. В Синторе слишком малы веры.

Один из узников резким движением, подобно броску змеи, кинулся к решетке. Он уставился на них и мерзко улыбнулся, обнажая гнилые зубы.

— У нас гости из верхнего мира! — захохотал пленник, источая жуткий запах, — кто это? Малыш-градоначальник и его дружок? Никак не разберусь в вашем звании, господин. — Он вперил озлобленный взгляд в Дэмина, и тот порадовался тому, что послушал Мингли и не стал брать с собой подвеску судьи.

Молодой судья все утро тщательно разглядывал нефритовую подвеску отца, желая отметить и запомнить любую деталь, которую мог назвать заточенный стражник в знак подтверждения искренности сказанного. Но, увы, подвеска была безупречна: ни царапин, ни трещин, даже выпуклая голова тигра — герб его рода, — была в сохранности, и золотые нити, прикрепленные к ней, были чисты и не спутаны. Его отец был столь же аккуратен, как и он сам. По этой причине, дабы не спутать подвески, Дэмин когда-то давно вплел в свою для отличительного знака несколько нитей изумрудного цвета.

Мингли тем же утром не прекращал уверять своего господина, что не стоит брать этот знак отличия в такое место. Он может помешать беседовать с тем, кто заточен в тюрьме, — так как именно из-за подвески его заточили, — и привлечь ненужное внимание других преступников.

— Пусть лучше пленник думает, что ты рядовой служитель суда, а не враг или виновник его беды, — уверял его демон.

Один из охранников, сопровождавший их, ударил рукояткой меча по решетке, заставляя пленника скрыться в темноте своей клетки:

— Прошу прощения, господин. Тут многие теряют рассудок.

— Если ты забыл, то я напомню, что по нашим представлениям, — продолжил Гувэй, обращаясь к Мингли, — бесчестная смерть — это лучшее наказание. И чем отвратительней она будет, тем больше вреда будет нанесено душе человека и, следовательно, когда придет час перерождения, она не сможет добиться лучшей жизни в будущем воплощении. Это кара.

Они подошли к одной и решеток, и охранник достал ключи, долго перебирая их в поисках нужного. Сквозь металлические прутья на них бросал умоляющие взгляды заключенный стражник речных ворот. Как только они оказались внутри, тот стал низко кланяться и молить их о пересмотре дела. Стражник нервно и спешно говорил о том, что не виновен, что выполнял свою работу и следовал всем законам и правилам. Его хриплый голос, — вероятно из-за долгого отсутствия общения или воды, — дрожал и готов был сорваться на крик. Человек был сломлен и способен на все, лишь бы вновь увидеть свет солнца.

— Заткнись, — грубо прервал его один из охранников, — и дай слово господам.