Ее янтарные глаза расширились.

— Это Женевьева?

— О, да. И она хорошо известна тем, что вонзает зубы в любого, кто вызывает у нее ревность.

Будь он проклят, если медвежонок не выглядела еще более удивленной.

— С чего бы ей ревновать меня?

Она не знала. Отсутствие претенциозности было более убедительным, чем любое кокетство.

— Потому что ты красивая, Эмма. Потому что ты мне нравишься. Потому что я хочу тебя.

Его прямой взгляд дал ей понять, что именно он имел в виду под желанием.

Ее губы сложились в слово «о», и ему пришлось улыбнуться. Клянусь Богом, она была очаровательна. Он притянул ее к себе на колени, так что ее ноги свисали с его левого бока, а его правая рука поддерживала ее спину.

Ее круглая попка удобно устроилась на его бедрах. Идеальная.

— Райдер. — Она судорожно вздохнула, ее грудь напряглась под рубашкой в чувственном приглашении. — Я слишком тяжелая. Я тебя раздавлю.

— М — м—м, я бы сказал, что ты как раз подходящего веса. Правильного размера. — Он притянул ее ближе, пока ее бедро не потерлось о его быстро увеличивающийся член, пока он не смог прикоснуться своими губами к ее. Затем ее слова дошли до него, и он нахмурился.

— Она сказала, что ты слишком тяжелая?

Напряженность в ее плечах говорила «да».

— Что еще? Она не остановилась бы на одном оскорблении.

Попытка Эммы рассмеяться прозвучала как чихание.

— Ничего страшного. — Она не смотрела ему в глаза.

Он потерся о ее щеку своей, отмечая ее своим запахом, вдыхая ее. Прикусил мочку ее уха. — Говори, бард.

Ее аромат изменился, стал более насыщенным от возбуждения.

— Райдер.

— Я могу пытками вытянуть из тебя информацию, — прошептал он ей на ухо. И разве ему, черт возьми, это не понравится?

Когда ее дыхание действительно замерло, он усмехнулся и подразнил ее ухо зубами.

— О, прекрасно, — фыркнула она. — Она просто сказала, что ты предпочитаешь женщин поменьше, и что вы с Беном, вероятно, используете меня для других дел по дому. Были предложены нянька и горничная.

Он посмотрел в ее настороженные глаза.

— Но не повар?

— Одна из них сказала, что это хорошо, что я учусь.

При виде боли на ее лице, ему захотелось вцепиться во что — нибудь когтями.

— Мне очень жаль, Эмма. Я должен был догадаться, что она доберётся до тебя.

Эмма пожала плечами.

— Она не сказала ничего такого, чего бы я уже не знала о себе. Я просто…

Когда Райдер сжал в кулаке ее волосы, Эмма забыла, что говорила.

Он мягко, но решительно потянул ее за волосы, заставляя встретиться с его острым, проницательным взглядом.

Ее сердце совершило медленный кувырок в груди.

— Что именно ты знаешь о себе?

Прекрасно. Заставь ее произнести унизительные слова вслух.

— Что я тебя не интересую… в этом смысле. Для спаривания.

Он издал глубокий мужской смешок.

— О, медвежонок, ты сильно ошибаешься. Я уже упоминал, что ты великолепна?

— Э — э… — Ведь было дело? Она ему не поверила.

— И я обычно не целую женщин, если не хочу их… таким образом. — Он слегка улыбнулся. — Ты помнишь, что я с нетерпением ждал возможности спариться с тобой на Собрании?

— Ох. Хорошо. Поцелуи — это вы с Беном помогли мне привыкнуть к мужчинам. И влиянию луны. — Разве нет? Ее сердце забилось довольно быстро. Он так много значил для нее. Мысль о том, что он не находит ее привлекательной, причиняла… боль. Неужели эта женщина солгала ей?

— Понятно. Медвежонок, луна уже убывает, — его губы накрыли ее, властные, требовательные.

Ее испуганный вдох принес с собой запах его желания. Его толстый член прижался к ее бедру. Он хотел ее. Желал.

Он потянул ее за волосы, глубже завладевая ее ртом. Другой рукой он крепко прижимал ее бедра к своему члену.

Словно сосульки под жарким солнцем, ее кости таяли.

Он поднял голову.

— Женевьева пыталась заставить тебя чувствовать себя плохо. Мы с Беном умеем готовить и убирать, хотя хорошо, что ты тоже умеешь. Нам не нужна домработница, Эмма.

Они не использовали ее. Более того, они планировали будущее с ней. Это знание ободряло. Пугало.

— Но…

— Я могу найти нянек для Минетты где угодно. — Райдер поцеловал и прикусил ее подбородок, затем спустился по шее, посылая дрожь по всему телу. — Однако, самка, которая любит детеныша так, как ты? И когда детеныш любит ее в ответ? Это дороже денег — и это нельзя купить.

Откуда он знал, как сильно она любит его детеныша?

Медленно, под его губами и зубами, ее тело оживало, а дух возрождался, как цветы под весенним дождем.

— Сделай одолжение, не обращай внимания на Женевьеву и ее подлых подружек.

Его щетина, скользя по ее шее возбуждающе раздражала кожу и посылала покалывание до самых глубин.

— Я бы посоветовал тебе вместо этого обратить внимание на меня и Бена. Особенно на меня, прямо сейчас. — Он прижал ее левую руку к своему боку. Его правая рука обнимала ее за талию; его ладонь сжимала ее правый локоть. Веселье в его глазах говорило о том, что кот — оборотень знал, что его добыча в ловушке.

Дрожь сотрясла ее глубоко внутри.

Свободной рукой он расстегнул ее рубашку, так что спереди она распахнулась и обнажила его взгляду ее округлый животик. Его взгляд загорелся, и он одобрительно замурлыкал. Он медленно погладил ее от шеи до груди. Его умелые пальцы расстегнули переднюю застежку ее лифчика, чтобы освободить грудь. Прохладный воздух обдувал обнаженную кожу. Едва дыша, она напряглась в ожидании его прикосновения.

— Давно хотел насладиться этим. — Он обхватил своей худой мозолистой рукой ее правую грудь и приподнял, словно взвешивая. Тепло от его ладони проникло глубоко, собираясь, в залитое солнцем озеро, в ее паху. Когда его большой палец обвел ареолу, ее клитор начал настойчиво пульсировать.

— Оооо… — Ее дыхание прервалось долгим вздохом. Это желание было не бушующим потоком, вызванным полной луной, а медленным, неумолимым приливом ощущений, которые пробуждали нерв за нервом, пока все ее тело не стало чувствительным. Она изо всех сил пыталась прикоснуться к нему в ответ.

Его хватка на ее локте усилилась, останавливая ее движение. Он посмотрел на нее, и уголок его рта приподнялся.

— Все в порядке. — Отпустив ее грудь, он схватил свою футболку за горловину и сдернул.

Он был без майки. Ощущение его гладкой, разгоряченной кожи на ее боку и спине было более соблазнительным, чем если бы он был полностью обнажен сразу. Загорелая кожа туго обтягивала его мускулистую грудь — соблазн, перед которым она не могла устоять. Она издала жалобный звук.

Отпустив ее локоть, он поцеловал ее пальцы и прижал ладонь к своей груди.

О — о—о, да.

— Ты такой горячий, — прошептала она.

— Ты делаешь меня таким. — Он уткнулся носом в ее висок, прикусил мочку уха, чем вызвал трепет глубоко внутри нее.

Она провела пальцами по его шее и нахмурилась, увидев уродливые шрамы от укусов и ногтей. Когда ее взгляд встретился с его, она поняла. Эта жестокая женщина причинила ему физическую и эмоциональную боль. Выбросив эту мысль из головы, она убрала руку. Вместо этого она проследила контуры его груди, ложбинку между грудными мышцами. У него была атласная кожа поверх твердых, как камень, мышц.

Он повторил ее движения. Когда она коснулась его ключицы, он провел кончиками пальцев по ее. Она провела рукой по его рельефному животу, и почувствовала, как он гладит ее гораздо более мягкий живот.

Ради эксперимента она коснулась его плоских, как пуговицы, сосков и легонько ущипнула один.

— Хорошая идея. — Его пальцы потянули сначала за один сосок, потом за другой.

Буря ощущений пронеслась сквозь нее, уничтожая все запреты, оставляя после себя только желание.

— М — м—м… — В его темном голосе звучало удовлетворение, когда он продолжил. Наблюдая за выражением ее лица, он перекатывал ее чувствительные соски между пальцами, медленно увеличивая давление, пока пульсирующие вершинки не превратились в пики.