Его саркастический голос ударил по ее нервам, как ледяной дождь со снегом.

— Я видела одного, ты… глупый самец. Как ты думаешь, что разорвало мою ногу на куски?

Он остановился так внезапно, что чуть не споткнулся. Потом он рассмеялся.

— Клянусь Богом, ты меня почти поймала. Ты сломала ногу, когда была в лесу, — так мне сказал Бен. Адские гончие не бродят по дикой местности, и ни одна самка не выжила бы после нападения адских гончих. По крайней мере, расскажи мне историю, в которую я смогу поверить.

Оскорбление было глубоким. Противным.

— Она указала в дальний конец комнаты. — Просто оставайся там и не разговаривай со мной.

Он моргнул и прищурился, как будто она отреагировала не так, как он ожидал. Но он сделал, как она просила.

Придурок. Она никогда не лгала.

Когда он снова принялся расхаживать по комнате — она знала, что он волнуется из — за Бена, — ее гнев начал утихать. Она должна была признать, что была… не совсем… откровенна касаемо своего прошлого. И если бы он узнал, что она сделала, о Собрании, о своем изгнании, он бы действительно возненавидел ее.

Эта мысль причиняла боль, потому что он начинал ей нравиться. Он был с каменным лицом и немногословен — как, впрочем, и с большинством людей, — но его ледяная внешность исчезала, когда он оказывался рядом с Беном или Минеттой. Он был другим. Любящим, лукавым, забавным. Задумчивым.

В последнее время у нее сложилось впечатление, что она ему тоже нравится… хотя она могла сказать, что он противился этому.

Ее брови сошлись на переносице, когда она задумалась. Почему бы ему не понравиться такому совершенно милому человеку, как она? Может, в его прошлом была какая — то печальная история, что — то темное. Может, он потерял кого — то, кого любил, — может, мать Минетты? Присутствие рядом женщины могло выбить его из колеи.

В ее бардовском репертуаре было множество историй о любовных похождениях, закончившихся катастрофой. Если бы она только могла найти нити, составляющие его прошлое, она бы знала, как ему помочь. Изучая его, не обращая внимания на угрожающую ей красоту, она поняла, что морщинки, появившиеся в уголках его глаз, были не только от смеха. Другие морщинки возле его рта свидетельствовали о несчастье. Был ли он другим до того, как пострадал… что бы там ни случилось?

Сострадание смягчило ее сердце.

— Прости, что заставила тебя так подозрительно отнестись ко мне, — тихо сказала она.

Он выглядел так, словно она дала ему пощечину.

Сильный стук в дверь заставил Эмму вскочить на ноги, пульс бешено колотился в венах.

Со скоростью кота — оборотня Райдер уже был в фойе. Он посмотрел в стеклянный глазок и распахнул дверь.

— Что, черт возьми, произошло?

Алек вошел в комнату, неся Бена на плече.

В ужасе Эмма поняла, что Бен весь в крови. Еще больше закапало на пол.

— Бен. — Она бросилась к нему, споткнулась и оперлась на стол у входа.

Он не двигался. Даже не был в сознании.

Она попыталась сделать еще шаг, и ее колено начало подгибаться. Великая Матерь, у нее не было времени на слабость. Ее разочарование вылилось в свирепый взгляд на Алека.

— Позови целителя. Немедленно!

— Уже, Эмма. — Алек кивнул в сторону все еще открытой двери.

Донал вошел, кивнул ей и указал на лестницу.

— Мне очень жаль, ребят. Я знаю, что он тяжелый, но я хочу, чтобы он был наверху, в своей кровати.

— Ты целитель? — спросил Райдер. К удивлению Эммы он обнял ее за талию, чтобы поддержать. — Почему он все еще истекает кровью? Почему ты не поработал с ним там, где это произошло?

— Я замедлил кровотечение, но его плечевые кости раздроблены, — сказал Донал. — Мне придется сделать надрез, чтобы попасть внутрь и выровнять фрагменты.

Порезать его? Эмме захотелось встряхнуть глупого целителя, вытолкать его обратно за дверь.

— И, как ты заметил, он истекает кровью, — сказал Алек. — На случай, если появится еще один адский пес, запах крови привлечет его, как муху на падаль.

Она почувствовала, как Райдер вздрогнул. Он сделал глубокий вдох.

— Понял. Целитель, что тебе нужно?

— Только ты. И Эмма. — Донал первым поднялся по лестнице. — Кахир должен вернуться к патрулированию, поэтому мне нужно, чтобы вы оба помогли удержать Бена.

Удержать его? Пока целитель будет причинять ему еще больше боли? Ее ноги остановились. У нее перехватило горло от слез. Она не могла. Никогда. Выдох, который она выпустила, был похож на рыдание.

— Ш — ш—ш, медвежонок, — Райдер сжал ее талию и потянул за собой. — С ним все будет в порядке. Мы позаботимся об этом.

Она просила Мать присмотреть за Беном. Чтобы он добрался домой в целости и сохранности. Теперь настала ее очередь напрячься.

— Да. — Она посмотрела в темные, проницательные глаза Райдера и почувствовала только благодарность. — Спасибо.

***

Вечность спустя внутренности Райдера скрутило таким узлом, что те грозились выскочить наружу. После того, как Донал залечил жестокие раны от укусов на боку Бена, он надрезал ему плечо, чтобы вправить кости на место.

Райдер придерживал раненую правую руку брата. Эмма сидела с другой стороны кровати, прислонившись к Бену и держа его за левую руку. Ни в том ни в другом не было необходимости, потому что Бен проснулся еще до того, как начал действовать целитель. Хотя от напряжения, вызванного необходимостью оставаться неподвижным, его лицо покрылось потом, он не сдвинулся ни на дюйм.

Наблюдать, как страдает его сородич, было самым ужасным, что Райдер когда — либо испытывал.

Когда целитель погрузил пальцы в разрезанную плоть и где — то надавил на кость, Бен издал стон, который медведь издает только в агонии.

Самообладание Райдера пошатнулось.

— Ради Матери, целитель, дай ему что — нибудь посильнее от боли, чем гребанную местную анестезию.

— Ты провел слишком много времени среди людей, кот. Видел, как они раздают лекарства, словно конфеты. — Целитель не отрывал взгляда от своей работы, хотя его губы цинично изогнулись. — Давать обезболивающее даонаину… рискованно. Некоторые оборотни прекрасно справляются с затуманенными чувствами. Но если пострадали сильно, то некоторые из них принимали свой звериный облик. Я могу справиться с детенышем или маленьким волком, но с разъяренным гризли? Нет, это слишком.

Райдер покачал головой.

— Он бы не стал…

— Он справится, — перебила его Эмма. С тех пор как лекарь начал работать, она беззвучно плакала, и ее лицо было мокрым от слез. — Когда целитель причиняет тебе боль, трудно не сдвинуться с места. Особенно когда, — она медленно выдохнула, — когда это вред от зла. Боль возвращает воспоминания.

Донал одарил ее быстрой улыбкой.

— Твоя сдержанность была оценена по достоинству, особенно если ты думала, что я — адская гончая, снова напавшая на тебя.

Райдер выпрямился.

— На тебя действительно напала адская гончая?

Нахмурившись, она встретилась с ним взглядом… и затем выражение ее лица смягчилось.

— Да. Так и было.

— Просто чудо, что бард выжила, — сказал Донал. — Демонические псы оставляют после себя только растерзанную плоть и раздробленные кости.

Вернувшись к работе, целитель еще глубже погрузился в рану, и Бен снова застонал. Донал вытащил осколок кости.

— Потерпи, Гриз. Почти закончил.

Райдер почувствовал, как боль Бена пульсирует сквозь братскую связь, и ему пришлось сконцентрироваться, чтобы не трансформироваться.

Вместо этого он перевел взгляд на маленькую женщину. Она обхватила правой рукой запястье Бена. В свою очередь, его пальцы обхватили ее левую руку так крепко, что побелели костяшки. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться от болезненной хватки.

Женевьева не позволила бы причинить себе боль; Эмма не сказала ни слова.

Изуродованная плоть. Эмма посмотрела на чистую дыру в плече Бена.