Современные наблюдения за коммуникативным поведением животных не могут отменить главного — вывода о том, что животные «языки» в основе своей — явление по преимуществу биопсихическое, а человеческие — социокультурное. Иначе говоря, животные «языки» — в первую очередь порождение биопсихогенеза их носителей и во вторую очередь — порождение предкультуры этих носителей.

У людей же всё выглядит с точностью до наоборот: их язык — в первую очередь продукт их культурогенеза и во вторую очередь — продукт их биопсихогенеза. Но и по пути своего биопсихогенеза животные предки человека ушли от своих животных собратьев на неизмеримо большее расстояние, чем это удалось другим животным. Вот почему нашим животным предкам и удалось совершить в своём развитии скачок от животного «языка» к человеческому. Этот скачок был подготовлен предварительной эволюцией предъязыка.

Мы можем наметить здесь три процесса в переходе предъязыка в язык.

Междометная гипотеза о происхождении языка была весьма убедительно обоснована ещё в XVIII в. Иоганном Гердером. Её актуальность не подлежит сомнению. Её надо развивать. Вот каким образом В.А. Рак вписывает себя в ряд её современных приверженцев: «С тех времён (когда наши предки увидели останки женщины, которую загрыз медведь-людоед, и из их уст вырвались непроизвольные звуки бррь, бррь… — В.Д.) всё страшное и тёмное, что противопоставляла природа человеку, называлось словом „бррь“.Это слово-страх изначально не обозначало ничего, кроме страха. Прошли тысячи лет, но мы и сейчас говорим точно так же — „брр, страшно“, а самые большие кости нашего скелета называются словом „брр-ця“ — „берцовые, медвежьи“. Как знать, может быть, это „бррь“было вообще самое первое осознанное слово на нашей планете» (Рак В.А. Праречь: фантазии и реальность. Иркутск: Востсибкнига, 2010, с. 6).

Нам не дано знать, как именно звучали «междометия», которые вырывались из уст наших животных предков — австралопитеков, но приблизительное представление о них мы можем составить хотя бы по этому бррь. Подобные эмоциональные возгласы и есть тот первоисточник (предъязык), их которого произошёл язык.

Как только зарождающийся человек стал осознавать знаковую природу междометий, унаследованных им от его животных создателей, он стал всё больше и больше приобретать способность к их произвольному употреблению. Со временем они перестали вырываться из его уст как бесконтрольное выражение того или иного чувства. Он научился управлять их использованием. Междометием бррь, например, он стал сознательно обозначать страх и его источник. Однако «подконтрольные» междометия ещё сохраняли этимологическую связь с их животным источником. Вот почему они были ещё полупроизвольными словами.

С перевода животных «междометий» в первые полупроизвольные междометия начинается человеческая история, поскольку человек в значительной мере начинается с языка. Этот перевод состоял не только в увеличении членораздельности у полученных полупроизвольных междометий, но и в произвольной способности употреблять их как первые слова. На их основе создавались полностью произвольные слова — слова со «стопроцентной» условной связью между их знаковой стороной и семантической. Иначе говоря, переход животного «междометия» в произвольное слово был опосредован полупроизвольным человеческим междометием.

Используя пример В.А. Рака, можно сконструировать переход животного междометия в человеческое слово следующим образом: бррь (непроизвольный возглас) → бррь (полупроизвольное слово) → бер (произвольное слово). Если первое бррь — непроизвольное междометие, бесконтрольно вырывающееся из уст австралопитека, то второе бррь — полупроизвольное слово, которое хабилис стал сознательно употреблять для обозначения как страха, так и его источника (например, медведя). На основе полупроизвольного бррь, наконец, было создано произвольное слово бер. Со временем оно полностью утратило этимологическую связь с бррь.

Перевод животных междометий в человеческие, очевидно, осуществлялся в первом языке параллельно с созданием звукоподражаний. Новую жизнь в звукоподражательную гипотезу о происхождении языка в наше время вдохнул тот же В.А. Рак. Очень правдоподобно он описал, как первобытные люди («пересмешники») создавали звукоподражательные слова. Словом фррь, например, они обозначали птиц, подражая звучанию их крыльев во время полёта.

Вот как красочно описаны некоторые ситуации с созданием звукоподражательных слов у первых людей В.А. Раком: «Пересмешники с энтузиазмом имитировали также звуки, которые копытные издавали при питье. Это были звуки, похожие на поцелуи. Можно сказать, что лошади пьют воду посредством целования: пь-пь. Этот звук почему-то особенно нравился пересмешникам, и они с упоением его повторяли. Они и сами пили воду подобным способом.

Ещё до отхода зебр и лошадей от воды, к ним присоединялись рогатые обитатели саванны. От реки доносился треск рогов и мычание — это антилопы и туры теснились на водопое, создавая сутолоку. Пересмешники не преминули повторить их мычание: „ммь“. Особенно пересмешникам нравились туры, воплощение силы и могущества. Туры подходили под частый перестук рогов, задевая ими друг друга в тесноте. Над водопоем разносился сухой треск „тррь“. Его пересмешники тоже не преминули скопировать и усвоить.

Звуки ль-ль-ль, которые львы производили при питье, у пересмешников получались прекрасно. Они возбуждённо щёлкали языком, показывая в сторону львов руками и громко стуча себя в грудь. Львы, да и вообще все хищники воду лакают, производя при этом некий щелчок языком. Можно было понять, что произнося львиное лъ-лъ, люди себя тоже считали храбрыми и сильными» (Рак В.А. Праречь: фантазии и реальность. Иркутск: Востсибкнига, 2013, с. 30; 31–32).

Вполне правдоподобно звучит предположение В.А. Рака о том, что первые звукоподражательные слова расширяли сферу своего функционирования за счёт их метафорического употребления: с обозначения птицы слово фррь, например, переносилось на огонь. Но, пожалуй, более частыми были метонимийные переносы: со звучащих предметов — на сами эти предметы. Вот так, например: «Лошади и зебры мирно паслись, не представляли для пересмешников никакой опасности. Раздавалось их характерное фырканье, издаваемое губами. У лошадей, зебр и куланов звук „пррь“ — это сигнал спокойствия. И для пересмешников он стал означать то же самое. Скоро и самих лошадей они станут называть „пррь“» (там же, с. 36).

Косвенное подтверждение гипотезы об участии звукоподражательных слов в глоттогенезе мы находим в языковом онтогенезе. Известно, что речевое развитие ребёнка начинается с его собственных звукоподражательных слов: ав-ав (собака), мму (корова), мяу (кошка), ко-ко (курица), у-у-у (поезд), кх-х (спать), ж-ж-ж (машина) и т. д. Этим словам его не учат взрослые. Он сам их создаёт.

Первые звукоподражательные слова были ещё полупроизвольными: с одной стороны, их знаковая стороны в какой-то мере была копией звучащего предмета, а с другой стороны, эта копия была относительной.

Первые полупроизвольные слова — междометия и звукоподражания — составили тот материал, на котором создавались первые произвольные слова. Между прочим, не все они приобрели человеческую членораздельность до сих пор. Некоторые дошли до нашего времени в какой-то мере в первозданном виде. Они остались вне звуковой системы того или иного языка. Сигнал для остановки лошадей до сих пор у носителей разных языков звучит как дрожание губ (пр-р-р-р). Но он сосуществует с синонимом — с уже более членораздельной командой тр-р-р-р.