— Нет, — ответил Ит. — Пока нет.

Лийга встала, подошла к нему, и присела рядом, на скамью, стоявшую у стола.

— Очень больно? — спросила она.

— Да ничего, я уже привык, — Ит вздохнул.

— У тебя просто лицо такое было, когда ты вдруг замолчал, — Лийга нахмурилась. — Словно тебя изнутри что-то ударило.

— Так и есть на самом деле, — подтвердил Ит. — Ты права. Именно ударило. Изнутри.

— И что же? — спросила Лийга.

— Понимание. Я словно заново осознал, что мы с братом в большой беде. Что я теперь калека, и, видимо, уже навсегда, — Ит помедлил. — Что выхода нет. Что вам причиняем неудобство и беспокойство. Что лучше бы нам было, наверное, действительно умереть там, на берегу. Это, по крайней мере, быстро.

Лийга осуждающе покачала головой.

— Поздно ты спохватился, — сказала она. — Вы уже не умерли. Тела у вас уже молодые. Здоровье? Ну, если вы умудрились выжить, то и здоровье наладится со временем. Всё, что не закончилось ямой в земле, или пеплом в чаше, уже хорошо. Мне почему-то кажется, что ты об этом знаешь. Так?

— Отчасти так, да, — Ит кивнул. — Наверное, я зря ропщу. Нужно проявить терпение. Потому что терпение — главная добродетель.

— Очень верно сказано, — согласилась Лийга. — Лучше подумай о чем-то хорошем. Вот что тебе хочется, например?

— Поспать на правом боку очень хочется, — сказал чистую правду Ит. — А я не могу, слишком больно, и за сустав боюсь. Если я его добью окончательно, не смогу даже на костылях ходить. Так что если мне чего и хочется, так это чтобы боли было поменьше, наверное.

— Хочешь, я сниму боль? — неожиданно предложила Лийга. — Так, как это делаете вы, я не умею… слушай, а почему рыжий тебе боль не снял? — запоздало удивилась она.

— Мы не гипнабельны, как и ты, поэтому нам это не поможет, — ответил Ит.

— Жалко, — Лийга вздохнула. — Так хочешь, чтобы я сняла боль? Быстрее заснешь.

— А какой метод? — спросил Ит. — Поток, синхронизация?

— Нет, — она покачала головой. — Маленький кусочек твоего сознания переключу на себя. А потом изолирую. Твоя боль будет болеть в закрытой комнате у меня в голове. Только долго это делать я не могу, поэтому — до утра примерно. Хочешь?

Приехали.

Хотел признания? Получай.

Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сказать вот прямо сейчас, что болтать о методах, которые исчезающе редко использует Контроль, да, да, да, да, именно Контроль, и только для себя, никогда — для посторонних, ей не следовало. Что она выдала себя с головой этими словами, и этим своим участием, и сочувствием, и…

— Не надо, наверное, — сказал он. — Не надо. Я не хочу, чтобы у тебя болела голова. Я привык, правда. Пусть лучше у меня болит нога.

Он намерено исказил её слова, дал ей возможность опомниться, и вырваться из капкана, который она сама расставила, и в который сейчас сама же и угодила. Хотя нет, не угодила. Он — выпустил.

— Ладно, если не хочешь, не надо, — пожала плечами Лийга.

— Дай мне лучше подушку под коленку, — улыбнулся Ит. — И делать ничего не нужно, и нога будет меньше болеть.

— Твоя правда, — кивнула Лийга с явным облегчением. — Сейчас принесу, и давай уже спать. А то утром Рифат придет, ругаться будет, что мы сонные. Дела-то сами себя не сделают.

— И то верно, — согласился Ит.

9

Трудный путь

— Значит, это всё-таки она, — Скрипач покачал головой. — Женщина. Сэфес. С ума сойти. Бардов женщин мы видели, это возможно, да. Но Сэфес? Удивительно.

— Сам в шоке, — согласился Ит. — Мало того. Она ещё и одна, заметь. Ох, рыжий, что-то тут случилось настолько серьезное, что мне даже от мысли о том, что это могло быть, не по себе делается.

— Совсем не факт, что это нечто случилось именно здесь, — Скрипач задумался. — Хотя… чёрт знает. Как-то это всё настолько алогично, что я теряюсь.

— Я тоже, — кивнул Ит. — Одно радует. Хоть что-то сдвинулось с мёртвой точки. К тому же нас не выгнали. Уже большой плюс.

— И не говори, — согласился Скрипач. — Только вот как нам с тобой добраться до этого самого Анкуна, я пока что слабо себе представляю. Мне чего-то страшно, Ит. Двое стариков, и полторы калеки.

— А что делать, — Ит вздохнул. — Надо будет… мне повторить про лучшую добродетель?

— Ой, ради всего святого, не надо, а? — попросил Скрипач. — Опять ты про терпение?

— На самом деле, ни о каком терпении я даже не думал, — признался Ит. — У меня сейчас голова работает в другую сторону, если ты понимаешь, о чём я.

— Стрелок? — догадался Скрипач. Ит кивнул.

— Ну да. Я время от времени пытаюсь как-то осмыслить масштаб этого всего, и меня, кажется, начинает переклинивать, когда я про это думаю, — признался Ит. — По общей версии это всё создали мы. Да? То есть не совсем мы, а первая тройка. Не понимаю, что они собой представляли, и что они сделали такое… Чёрт, рыжий, даже сформулировать толком не получается, — признался он. — Кем они были? Почему оказались способны на это? Как они вообще придумали такую систему? Зачем? Что с ними произошло? Ведь это первая тройка создала Слепого Стрелка, или, точнее, превратила себя, и не только себя, в Стрелка, — Ит осекся. — Безумно звучит, понимаю.

— Давай пока про это не надо, — попросил Скрипач. — Да, безумно. И мы подумаем про это, когда будет время. А сейчас у нас есть проблемы поважнее. Как добраться до Анкуна, например.

Конечно, они предполагали, что будет трудно, но, как показала практика, даже не представляли, насколько. Первым препятствием стал брод, и уже на подходах к реке Ит понял, что идея идти в город ему не нравится абсолютно. Брод? Вот это — брод? Река, называвшаяся, по словам Рифата, Чали, оказалась не особенно широкой, метров двадцать, однако дно её было каменистым, а течение сильным. Холодная ли вода? Холодная. И как через неё идти? По плоским камням, тут раньше была летняя дорога.

— А моста тут, случайно, не было? — спросил Скрипач.

— Зачем? — удивился Рифат.

— Ясно, — покивал Скрипач. — И как переходить?

— Погоди переходить, сперва товар и тележка…

Тележку, небольшую, нетяжелую, Рифат перетащил на другую сторону реки первой, а затем они втроем начали переносить связки с травяными мешочками, причем держать эти связки следовало высоко над головой, чтобы не намокли. Ит наблюдал за тем, как Рифат, Лийга, и Скрипач переходят туда и обратно через реку, и мрачнел с каждой секундой всё больше и больше.

— Рыжий, там скользко? — спросил он, когда Скрипач подошел, наконец, к нему.

— Скользко, — кивнул Скрипач. — Придется тебе идти между мной и Рифатом. Поддержим, если что, поймаем.

— Ты понимаешь, что у меня будет с ногами после ледяной воды? — спросил Ит.

— Понимаю. Но Лийга же объяснила, что если не внести нас в базу, могут через несколько дней просто прилететь и пристрелить, как незарегистрированных, — напомнил Скрипач. — Так что или ноги, или…

— Рыжий, мне просто страшно, — признался Ит. — Дай пару минут, чтобы собраться.

— Собирайся, — кивнул Скрипач. — А я пошел за Рифатом.

…Перейти удалось с первой попытки, но после этого перехода Ит несколько минут не мог подняться с камня, на который его усадил Скрипач. От напряжения его трясло, течение оказалось сильнее, чем он думал, поэтому сейчас и руки, и левая нога мелко, противно дрожали, и не только от усилий, но еще и от холода, потому что скиб, пусть и слегка подтянутый наверх, конечно, промок. Ит кое-как отжал подол и полы кафтана, потом подтянул к себе костыли, и встал. Огляделся. Каменистый берег, всё та же лиственница (кажется, она растет тут почти по всем склонам, вытесняя обычные деревья), шумная река, низкое пасмурное небо. Рифат и Лийга уже загрузили травы в тележку, и теперь стояли рядом с ней, готовые идти дальше.

— Ну что, отогрелся немножко? — спросила Лийга. — Сможешь идти?