Не доходя до больших улиц, нашел тихое местечко и переоделся: нельзя же разгуливать по центру городка, как бомж. Умывшись из бочки дождевой водой, посмотрел на свое отражение в воде. Вроде нормально, не граф, но и на простолюдина не похож. Выйдя на широкую улицу, ведущую к центральному рынку, остановился оценить, не привлекаю ли я к себе внимание. Постоял, посмотрел вокруг: время было уже ближе к вечеру, народу на улочках стало больше. Мимо меня быстрой походкой проходили игроки, спешащие по своим делам, шли простые неписи, отыгрывающие свою роль. Простая жизнь простого уездного городка, на меня никто не обращал внимания, ну кроме вон той милой девушки напротив — она остановилась у цветочного магазинчика и мимолетно бросила на меня взгляд, потом мило улыбнулась и вошла внутрь. «Да, вроде в глаза не бросаюсь и никому не нужен. Отлично. Теперь можно приступить к выполнению задания».

Двинулся дальше по улице, изучая вывески, я искал портного. Для выполнения, задуманного на сегодняшний вечер, мне нужно было предстать солидным господином. Когда проходил мимо одного здания с колоннами на фасаде, мое внимание привлекла толпа, собравшаяся у входа. Были слышны крики, и двое в мундирах и с короткими кинжалами на поясе вытаскивали большие мешки из дверей и бросали их вниз по лестнице. У самых ступеней сидела девушка на одном таком мешке в простеньком наряде и маленькой шляпке и вытирала платком лицо, рядом стоял седовласый мужчина в темном камзоле. Он что-то говорил ей, поглаживая по голове, то ли успокаивая, то ли просто жалея. Толпа зевак, судя по крикам и веселью, получала удовольствие от происходящего. Я подошел ближе, чтоб понять, что происходит.

— Именем его высокопревосходительства Вергилия Третьего, вернейшего слуги его сиятельства кронпринца Алавия Милосердного, за свершённое преступление перед казной и короной, надлежит немедленно освободить занимаемое здание. По решению высокого суда здание отходит префектуре города в счет уплаты долгов. Общество, именуемое по бумагам «Театр Талия», из дома выселить, а коли сопротивление окажут, быть им битыми палками и гонимыми из доблестного города. Сие постановление вступает в силу до конца сего дня… — говоривший господин был полноват, напомажен и одет в расшитый сюртук, на голове была треугольная шляпа, из-под которой выглядывал белый парик с завитушками. Господин ненадолго прервался, набирая в грудь воздух, и я воспользовался моментом затишья.

— Любезный, что сие означает? — мне почему-то стало жалко эту пару, и я решил вмешаться. Любезный выпустил набранный воздух из легких и повернулся ко мне, окинув меня взглядом, ответил:

— Не мешайте твориться правосудию, господин. Вам-то что здесь нужно?

— Я недавно приехал в Ваш прекрасный город и, прогуливаясь по улице, увидел… — я повертел рукой, подыскивая подходящее слово, — это. Думается мне, что вопрос можно решить и по-другому, не выгоняя этих несчастных из их жилища.

— Вы бы шли мимо и не отвлекали по пустякам служителя закона, — любезный был явно недоволен, что его речь была прервана, но так как он не мог определить мое происхождение по внешнему виду, то и не мог меня просто прогнать. Значит, внешне я произвожу впечатление благородного. Вот это хорошая новость для моего плана. Наш разговор привлек внимание толпы, крики и шутки стихли, все теперь ждали, что произойдет дальше. А девушка и седовласый подошли ближе — видимо, не хотели пропустить суть разговора.

— Вы бы поумерили пыл, любезный. Ваше рвение может сыграть с вами злую шутку. Я повторяю вопрос: можно ли как-то решить по-другому это дело?

Любезный растерялся, наверное, не ожидал от меня такого. Внешний вид мой не говорил о благородном происхождении, но и как босяк я не выглядел. Это и ставило в тупик этого канцелярского чиновника. Примерно представляя, какие мыслительные процессы происходят в его голове, я пошел напролом: наглость города берет.

— Неужели мы не сможем найти выход из такой ситуации?! Ведь для его светлости театр, кой мы видим, необходим, как рупор, как маяк его милости и просвещенности. С его подмостков в спектаклях прославляли и будут прославлять имя его величества. И как, скажите, им это делать при слабости и недальновидности этих чиновников? А? — я краем глаза увидел, как старик, стоящий рядом с девушкой, поморщился при словах прославления и замотал головой.

— Сейчас я вижу, что совершается ошибка, которая может повлечь ещё большую. Так давайте поможем свершиться небесному правосудию и не допустим сей глупости, — я подошел ближе к любезному и взял его под локоть. — Так какова сумма долга этих несчастных?

От моего напора любезный с минуту стоял, не двигаясь, потом, видимо, совладав с тем потоком словоблудия, что я вылил на него, собрался и после слов о деньгах немного приободрился:

— Простите, господин, не знаю вашего титула, — начал он.

— Давайте без титулов, по-простому, так сказать с глазу на глаз, — я окинул толпу за спиной любезного, что внимательно слушала наш разговор, — ну же?

— Сумма не так чтоб большая, но там еще есть момент, представленьица они устраивали, не так чтоб прославляя, а как бы совсем наоборот, вот-с…

— Так по глупости, по молодости и наивности. Ведь впредь они такого не допустят? — Я сурово посмотрел на седого и девушку. — Так? Да?

Старик опустил голову и закивал, соглашаясь с моими словами, девушка всплакнула и утерла слезу платком.

— Вот видите, пред вами вершится раскаяние, и кронпринц недаром зовётся Милосердным, прощение и ещё раз прощение раскаявшимся дарует только сильный правитель. Так какова сумма долга?

— Ну…Тридцать пять золотых, господин, — я готовился к более высокой цифре и мысленно подсчитывал, хватит ли у меня денег. Услышав цифру, понял, что не потяну. Гном дал всего десять золотых, и до этого я вроде четыре заработал, серебро еще есть, несколько и медяков. Всего этого не хватит, чтоб расплатиться. В задумчивости я достал один гномий золотой и повертел его в руке. Увидев монету, любезный как — то странно подобрался, и глазки его поросячьи заблестели.

— Господин хочет заплатить новыми? — осипшим голосом проговорил любезный.

— Да, — и тут в памяти стали всплывать отрывки разговора с гномом и теми ребятами, что собрались грабить обменники, — только вот, любезный, не знаю, какой сейчас курс. Знаете, длительные путешествия отрывают от цивилизации.

— Один к десяти, — еле промямлил любезный, не отрывая взгляда от золотого в моих руках.

— Так это получается три с половиной?

— Угу, господин, так точно-с…

Я увидел выступившую испарину на лбу любезного. Отсчитав четыре монеты, я протянул их любезному — с тем чуть удар не случился, когда он взял в руки монеты. Быстро пересчитав их, он спрятал золотые во внутренний карман. «Ах ты, засранец, взял больше и рука не дрогнула. Ладно, и тебя запомню. Чую, тут в городке нужно задержаться и воздать многим за долги. Только сдам задание Старика и оторвусь».

— Такая мелочь, я дал вам четыре, чтоб ускорить ваши сборы и оставить этих несчастных в покое, — я специально повысил голос, чтоб стоящие рядом услышали все до последнего слова. При этих словах глаз любезного дернулся, он повернулся и стал отдавать команды солдатам. Те, побросав свою работу, собрались, построились и маршем удалились, не сказав ни слова. Я остался наедине с седовласым мужчиной и барышней.

— Меня зовут Дар Балагур, а это моя дочь Аделия. Не знаю, как нам вас благодарить, господин. Не имею чести знать ваше имя?

— Меня зовут Кэн. Поможете найти мне портного, но такого, у кого можно сразу купить готовые вещи. Это и будет благодарностью.

— Конечно, мы поможем найти вам портного, но осмелюсь поинтересоваться: для чего? Что вы хотите приобрести? Так быстрее соображу, куда идти.

— Мне нужно сегодня вечером предстать перед главой торговой палаты и выглядеть я должен соответствующе.

— Вот те на… — Дар немного опешил от услышанного и уронил мешок, который собирался внести обратно в двери театра. — Так вы друг его превосходительства Вергилия Третьего?