Скрыть свои эмоции я не могла, сейчас меня больше пугала не усталость, а то, в какую глушь мы забрели. Здесь до сих пор всё цвело и пахло, словно весной, не смотря на конец лета, что было довольно необычно, и пусть благоухающие ароматы растений будоражили, но всё же было бы лучше, если бы мы остались в городке. Я, конечно, люблю природу, но для жилого пригорода здесь её слишком много. Нас сопровождал шелест листвы, пение птиц и похоже, для них это были райские места.

Когда же мы свернули с дороги на тропу, ведущую в неизвестность, мне стало не комфортно. Домики, что выстроились в ряд вдоль дороги, остались в стороне, а нам приходилось то и дело уклоняться от веток деревьев, так назойливо преграждающих нам путь. Похоже на маму нахлынули воспоминания, и она начала рассказывать о тех временах, когда ещё жила здесь.

– Когда–то по этой тропе мы ходили в школу. Здесь было красиво и ухожено. Сейчас самой не верится, что всё так изменилось, заросло и выглядит иначе.

– Почему мы пошли этой тропой, а не по дороге?

– Так будет быстрее. Уже скоро мы увидим дом твоей бабушки.

– Я начинаю думать, что Агнес живёт где–то в далёкой лесной хижине, – уклонившись от очередной ветки, я послушно следовала за мамой.

Впервые за долгое время она рассмеялась и обернувшись, всплеснув руками ответила:

– Поверь, когда–то здесь было шикарное место! Тихое, спокойное, со своим укладом и своими правилами, но всё новое здесь принимали с настороженностью и недоверием. Местные жители не хотели впускать современность в свой мир, считая это злом. Возможно, они в чём–то правы, но жить старыми устоями и не менять свой мир к лучшему – значит погрязнуть в прошлом, и не развиваться. Думаю, поэтому основная часть молодого поколения стала покидать пригород.

– Как вы с папой? – но мама не ответила и продолжила идти дальше. Тогда я задала следующий волнующий меня вопрос: – Как ты можешь быть уверенна в том, что Агнес до сих пор живёт здесь?

– Не думаю, что она покинула бы родные сердцу места, – пожала она плечами. – К тому же она очень любила наш дом и всегда говорила, что никто не заставит её уехать отсюда. Этот пригород был излюбленным местом для нас.

– Может, нам стоило остаться в городке?

– Лучше, если мы останемся у бабушки, в более скрытном месте, ну а если что–то пойдёт не так, вернёмся в город.

Я понимала её: нас ещё долгое время будут преследовать кошмары, причиной которых стал мой отец. Несколько минут мы молча шагали по тропе, пока перед нами не появилась улица с расположенными в ряд домами. Позади домов бесконечной стеной тянулся дремучий лес. На его фоне постройки казались маленькими. Он будто угрожающе нависал над крышами, пытаясь добраться до них ветвями деревьев, так похожими на длинные, корявые когти.

Изучая местность, я молча продолжала идти за мамой, пока мы не дошли до дома расположенном на окраине леса. Увидев его, я была удивлена: оказывается, бабушка живёт далеко не в хижине, а вполне приличном доме – особняке викторианской эпохи. У широко распахнутых кованных ворот, словно сторожа, росли деревья с необъятными стволами и гигантской зелёной кроной. Дом стоял на высоком фундаменте с каменной выкладкой, имел два этажа и восьмиугольную башню с крутой, заострённой крышей, на которой красовался флюгер с силуэтом лисы. Веранда была выполнена из натурального камня, а основная часть обшита деревом и выкрашена краской светло–зелёного цвета, что уже давно поблёкла и местами слезла. По углам деревянные резные колонны поддерживали выступающую часть серой черепичной крыши, покрытую мхом. Большой эркер был украшен витражами. Вдоль дома росли восхитительные гортензии, так что он буквально утопал в их пышных цветах. По бокам дорожки, что вела к дому, цвели прекрасные розы разных сортов. На вид дом и сад были ухожены, и я не представляла, как Агнес одна могла справляться с таким большим особняком.

Мама взяла меня за руку, будто я могла сбежать, и повела к парадной двери. Я почувствовала, что она дрожит от волнения и нуждается в моей поддержке. Поднявшись на крыльцо, она неуверенно нажала на дверной звонок, от которого раздался громкий, пронзительный звук. Мои ноги окаменели, мелкая дрожь ощущалась по всему телу, хотя на улице уже было жарко. Представляю, что испытывала моя бедная мамочка! За дверью послышались неторопливые шаркающие шаги, щелчок – и дверь перед нами распахнулась. На пороге стояла невысокая женщина с сединой в рыжих, волнистых волосах, собранных в пучок. Однотонное горчичное платье свободного покроя скрывало её плотное телосложение. Лицо, покрытое неглубокими морщинами, и зелёные тусклые глаза выражали удивление. Она смотрела то на маму, то на меня, не веря тому, что видела.

– Лоренза, доченька! – наконец–то сказала она и, сделав шаг навстречу, принялась обнимать маму, рыдая и повторяя её имя.

Мама тоже не могла сдержать эмоции. Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами и быстро вытерла их. Тут Агнес прижала к груди и меня и принялась горячо целовать нас обоих. Потом она неожиданно отстранилась и взволнованно спросила, вглядываясь в лицо своей дочери:

– Зачем вы приехали? – в голосе чувствовалась тревога и волнение, а удивлённый и радостный взгляд сменился на подозрительный.

– Нам нужна помощь! Это Лорелин, твоя внучка! – поспешила представить меня мама, будто боялась, что бабушка ей откажет, а я заставлю её передумать.

– Заходите в дом! – поспешно ответила Агнес и, отойдя в сторону, пропустила нас в своё жилище.

Шагнув за порог, мы будто оказались в прошлом, где время застыло, а их запахи так и остались витать в воздухе. Прямо перед нами располагалась массивная лестница, а слева от неё – приоткрытая дверь в спальню. Справа широкий дверной проём – гостиная, куда нас пригласила войти Агнес. Комната выглядела загромождённой и эклектичной. Прямо по центру стоял большой, старинный камин, выложенный из камня. Его экран был открыт, судя по вычищенной топочной, им давно никто не пользовался. В центре гостиной лежало несколько хаотично разбросанных затёртых ковров, а на них стояла мягкая мебель – широкий диван с кучей подушек, напротив – два кресла, накрытые пледами. Между ними располагался кофейный столик с кипой разных книг. У стены несколько шкафов с многообразными статуэтками, чайным сервизом и книгами. Ни телевизора, ни радио, никакой, даже старой, техники не было, за исключением граммофона. Вместо них – пара торшеров, цветочные горшки с неизвестной растительностью и часы, много старинных часов, включая напольные, от которых исходило характерное, громкое тиканье. Окна были плотно занавешены тяжёлой портьерой, потрёпанной временем, которая пропускала дневной свет.

Мама удобно устроилась в кресле и нервно сжала подлокотник, Агнес села в соседнее, ну а я, бросив свой рюкзак у ног расположилась на краю дивана, чувствуя себя неловко.

– Полагаю, дело серьёзное, раз вы приехали в такую глушь?! – начала разговор хозяйка дома, подозрительно скосив глаза на маму.

– Нам нужна помощь! Пожалуйста, прими нас хотя бы на время, до тех пор, пока я не найду работу и жильё.

Агнес взглянула на меня, и её взгляд стал мягче. Я поняла, что она даст согласие.

– Оставайтесь и живите здесь, но я жду объяснений! – строго ответила она, переведя взгляд на маму. – Столько потерянных лет… – она говорила это сквозь слёзы. Снова взглянув на меня, Агнес улыбнулась и пересела на диван рядом со мной, заставив смутиться. – Лорелин, внучка, мне очень жаль, что мы не знали друг о друге, но, думаю, мы подружимся, и ты полюбишь свою бабушку Агнес.

Я не смогла сказать ни слова и лишь кивнула в ответ, молча обняв её, прижавшись к ней ещё сильнее. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была бабушка, пусть она появилась сейчас, но теперь она у меня есть, и я была несказанно этому рада!

Погладив меня по спине, она разомкнула объятия и серьёзно посмотрела на свою дочь, словно что–то хотела спросить, но передумала и, переведя взгляд на меня, сказала: