— И ваша премия.

— Мои мысли крайне далеки от этого аспекта, но противиться конечно же не буду.

— Неплохо, конечно, но вы же можете лучше, Андрей Борисович, — поморщился Сергей Сергеевич.

— Тогда смею предположить, что материально осязаемую благодарность юнкер и юнгфрау Бергеры получат не от Роберта Юревича, а от его дочери Марши, — посмотрел Горчаков на ошарашенную девушку. — Если она неожиданно вдруг в скором времени станет главой Торгового Дома Юревича из-за потери Робертом Дональдовичем дееспособности и передачи всех дел своей любимой дочери, например.

— А вот это отлично, Андрей Борисович, просто о-отлично! — не скрывая удовольствия от услышанного, щелкнул пальцами статский советник. — Одну ошибку только допустили.

— Какую, Сергей Сергеевич?

— Не от Марши, а от Марши Робертовны.

— Да-да, конечно. Марша Робертовна, — поймав взгляд девушки, склонил голову в коротком поклоне Горчаков.

— Кто из них стрелял, кстати? — между тем показал Сергей Сергеевич на тела охранников.

— Полагаю, вот этот, — показал Горчаков на ближайшего, после чего присел и вложил ему свой пистолет в руку. — Когда попытка убийства купца Юревича не удалась, он покончил с собой.

— Двумя выстрелами в спину?

— Один в затылок, если быть точным, — уточнил Горчаков, пожимая плечами. — Всякое бывает, люди на многое способны.

— Да, Андрей Борисович, я определенно в вас не ошибся, — хмыкнул Сергей Сергеевич. — Ладно, занимайтесь по плану, встретимся… когда-нибудь встретимся, уж наверное. Леди Катрин. Господин Бергер, — улыбнулся он «брату и сестре Бергерам», после чего махнул на прощание и направился к выходу из номера.

Никлас провожал его взглядом не веря, что тот вот так просто возьмет и уйдет. Сергей Сергеевич действительно не ушел просто так. Остановился и оглянулся он у самой двери.

— Марша Робертовна. Мои люди подождут вас в коридоре за дверью. Прощайтесь с товарищами, забирайте свои вещи и спускайтесь вниз. Нас с вами, моя дорогая, в самые ближайшие дни ждут весьма важные дела в Троеградье. Вам же, молодые люди, еще раз удачи, — посмотрел Сергей Сергеевич на Горчакова, после чего вышел.

Никлас с вопросом посмотрел на жандармского инспектора — тот только плечами повел и поджал губу, словно бы говоря: «Ну вот так, теперь я с вами». После этого Никлас перевел взгляд на Маршу.

— Мне, получается, идти с ним? — негромко, почти шепотом, спросила девушка.

— Получается, так, — кивнул Никлас.

Марша вздохнула, быстро прошла во вторую спальную комнату, вышла оттуда со своим — испорченным Катрин чемоданом без одного колеса. Вынесла его, поставила у двери. Прошла в спальную мимо Никласа, даже не глянув на него. Подошла к Катрин, которая все еще сидела на кровати прижимая к лицу пакет со льдом. Внучка рейхсграфа, это было видно, с трудом сохраняла самообладание — губы плотно сжаты, взгляд широко раскрытых глаз устремлен в одну точку, лицо бледное и багрянец шрамов на контрасте.

Марша присела рядом с ней, взяла ее за руки.

— Ну что, Катён. До свидания?

Катрин подняла взгляд, отложила лед, улыбнулась чуть кривовато. Марша наклонилась, обняла ее похлопав по спине, выпрямилась. Подошла к Никласу. Встала рядом, за руки его как Катрин не брала.

— Еще увидимся? Надеюсь…

Последнее слово Марша произнесла не как вопрос, но с вопросительной интонацией.

— Еще увидимся. Без сомнений, — кивнул Никлас.

Марша несмело улыбнулась, потом обняла его. И, словно стесняясь, поцеловала в щеку, а потом — избегая взгляда, торопливо направилась к выходу, подхватив свой сломанный чемодан. Никлас проводил ее взглядом и не зря — у двери Марша обернулась, улыбнулась, послала ему воздушный поцелуй. После, не дожидаясь реакции, вышла.

Никлас обернулся к Горчакову, потом взглядом показал на Катрин.

«Пять минут», — произнес он одними губами.

Горчаков в ответ, так же без слов, показал на тела телохранителей — мол, ничего страшного, все равно прибраться надо до начала беседы. Никлас кивнул, зашел в спальную комнату и прикрыл за собой дверь. Катрин, после того как Марша вышла, сидела обхватив себя руками и смотрела в одну точку. Никлас присел рядом, приобнял ее за плечи.

— Я сильная. Я справлюсь, — повернувшись и глядя влажными глазами, сдавленно произнесла Катрин. Похоже, самообладание ее заканчивалось.

— Сильная, — кивнул Никлас. — Но легкая, — добавил он негромко, вспомнив как на вытянутой руке Юревич легко держал ее на весу.

Катрин неожиданно фыркнула, потом засмеялась — нервно, без веселья. Смех быстро перешел в истеричный, и девушка — все же не в силах сдерживаться, заплакала. Не желая показывать искаженное гримасой плача лицо, она уткнулась в плечо Никласу, вцепившись в него как утопающий в спасательный круг. Он обнял рыдающую Катрин, гладя по волосам и пережидая выплеск эмоций.

Несколько минут Катрин плакала — навзрыд, вздрагивая всем телом. Потом просто плакала. Потом долго сидела, пряча заплаканное лицо. Когда все же выпрямилась, выглядела усталой и изможденной: под заплаканными глазами темные мешки, на шее наливаются синяки от пальцев Юревича, кожа на скуле покраснела. Выдохнув, Катрин приложила к глазам руки, вытирая слезы основанием ладоней, поправила волосы.

— Схожу умоюсь.

Кивнув, Никлас вышел в гостиную, где за столом расположился Горчаков. Тел охранников Юревича в номере уже не было. Некоторое время царило молчание — пока не появилась Катрин. Умывшись и переодевшись, она выглядела свежо и бодро. Только краснота на скуле и синяки на шее напоминали о произошедшем совсем недавно. А когда девушка намотала платок, закрывая лицо, и вовсе ни следа недавнего происшествия не осталось.

Катрин села рядом с Никласом, и оба они сейчас ждали от Горчакова комментариев. Никлас при этом посматривал две метлы, которые принес Сергей Сергеевич.

Горчаков обернулся, и тоже посмотрел на метлы, прислоненные к стене. Катрин, которая до этого момента подарки Сергея Сергеевича не видела, теперь тоже метлы заметила и позволила себе негромкое восклицании на немецком.

— Вы готовы, п-п-п…

Горчаков, как это у него уже бывало, не справился с фразой с первого раза. Глубоко вздохнул, после чего сделал вторую, более удачную попытку, причем без недавно прозвучавшего пафоса.

— Как понимаю, вы безоговорочно готовы к встречному и более выгодному предложению?

— Готовы ли мы стать теми, кого называют псами режима?

— Да.

Катрин похоже правильно поняла, что именно скрывалось за недоговоренным Горчаковым пафосным «п-п-п».

— А у нас есть иные возможности сотрудничества?

— Нет, но спросить я обязан.

— Тогда готовы.

— Вы же п-понимаете, что это дорога без возврата?

Никлас, как человек начитанный, на этот вопрос мог бы дать десяток вариантов ответов. И раздумывал сейчас, что сказать — начиная от упоминания змея Уробороса, кусающего себя за собственный хвост, заканчивая просящимися на язык парочкой латинских крылатых выражений.

— Да, — пока Никлас думал, ответила за них обоих Катрин. — Господин инспектор, давайте уже к делу.

— Конечно, конечно, — улыбнулся жандарм, который вновь начал едва заметно заикаться с придыханием. — П-путь нам с вами п-предстоит долгий, нам нужно многое обсудить…

Горчаков, голос которого неуловимо изменился, сделал паузу явно что-то не договаривая.

— Вы это к чему?

— Может п-перекусим сначала, чтобы на сухую такие вопросы обсуждать? У меня со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было, а у вас?

— Сергей Сергеевич п-передал мне для вас два офицерских п-патента, на Никласа и Катерину Бергер, — посмотрел Горчаков поочередно на новоявленных Бергеров. — Согласно утвержденному п-протоколу, п-при п-переходе на службу Империуму п-принято сохранять дворянские титулы, вопрос же сохранения офицерских званий рассматриваются всегда в индивидуальном п-порядке. Так как вы оба стали или становитесь обладателями новых имен, Императором п-принято решение даровать вам обоим графский титул п-после п-принесения клятвы верности. Никлас, — посмотрел Горчаков на того отдельно. — Будучи энсином, службу вы проходили в сержантской должности, п-поэтому п-по п-поводу вашего звания обсуждать в п-принципе нечего, на императорскую службу п-поступите в чине корнета.