После того как выехали из центра и проехали предместья, Никлас увеличил скорость на прямой и почти пустой от машин дороге. До имения Норманов езды оставалось не больше десяти минут — как раз Никлас рассказал девушкам о Горчакове и о состоявшейся с ним беседе. Упомянув, что как Катрин и ожидала, к ним прислали не очень компетентного сотрудника. Больше времени даже не состоявшуюся беседу обсуждали, а сделанное Никласом сравнение жандарма со швейковским кадетом Биглером. И вскоре после окончания рассказа машина уже заезжала в открытые деревянные ворота немалого размера поместья.

— К тому белому зданию давай, — показала Катрин на вытянутый в длину двухэтажный дом. — Как раз к обеду приехали.

— Обед? Время ж еще двенадцати нет, — удивился Никлас.

— Моя семья занимается животноводством. Здесь все рано встают, даже люди умственного труда, и соответственно все рано обедают.

Судя по количеству и качеству самых разных машин у главного дома имения, фамилия Норманов отнюдь не бедствовала. В принципе, именно за материальной — в основном, поддержкой, они сюда и прибыли, поэтому столь заметный признак внешнего благополучия показался Никласу хорошим предзнаменованием.

— Марша, подожди в машине, — произнесла Катрин, когда джи-ваген припарковался.

— Опять Марша подожди! — возмутилась купеческая дочь.

— Ты умеешь водить? — вдруг спросила Катрин.

— Да.

— Хорошо умеешь?

— Я в гонках участие принимала.

— На машинах?

— А на чем?

— Ну не знаю, на чем-нибудь.

— На машинах. За рулем. На автотреке. Так нормально?

— Прекрасно, Марша, просто прекрасно. Значит так: садись за руль, разверни машину и поставь так, чтобы видеть двери дома. Если увидишь, что мы бежим, заводи и как только мы сядем, будь готова гнать отсюда как на гонках. Понятно?

— Понятно, — протянула озадаченная Марша.

— Отлично. Никлас, пойдем?

— Пойдем.

Вышли из машины, с хрустом гравия под ногами пошагали к крыльцу.

— Ты специально так Марше сказала, чтобы она не расстраивалась? Специально же, да? — повторил вопрос Никлас, когда Катрин промолчала.

— Не знаю. Как сложится, — вздохнула Катрин.

Никлас вздохнул и обуреваемый накатывающим беспокойством, выругался мысленно. Они уже были у крыльца, где путь им преградил вышедший из дома пожилой мужчина в ливрее дворецкого.

«Кучеряво живут животноводы», — отметил его наряд Никлас.

— Добрый день, вы к кому?

— Нам нужен Альберт Норман.

— Вам назначено?

— Нет.

— Тогда вам придется подождать. Господин Норман сейчас занят, и…

Пока пожилой дворецкий говорил, Катрин внимательно смотрела на него и чуть-чуть потянула вниз закрывающий лицо платок. Глядя в ее глаза, дворецкий кашлянул, споткнувшись на полуслове.

— Боже милостивый! Госпожа Катерина! — всплеснул он руками. — Господи, господи, вы вернулись⁈ — в глазах старого человека почти мгновенно появились слезы.

— Не знаю, Евлампий Геннадиевич, не знаю вернулась или нет, — с неожиданной приязнью и теплотой в голосе коснувшись его руки, сказала Катрин. — Пустите?

— Они обедают, там вся семья. Брат ваш Вадим тоже там.

— Ну я все же рискну, наверное.

— Подождали бы, госпожа Катерина, могу вас проводить в гостевые подождать и после к отцу отвести. Ваш брат-то старший до сих пор серчает, как бы даже не пуще прежнего.

— При отце он будет сдержан, надеюсь.

— Воля ваша.

Кивнув дворецкому, Катрин двинулась вперед. Никлас не отставал, и вскоре они вдвоем — миновав несколько человек из удивленной прислуги, вошли в обеденный зал. За длинным столом здесь сидело не менее двадцати человек. Мужчины, женщины, юноши и девушки; в самой разной одежде — от повседневной до рабочей, несколько человек в классических деловых костюмах. Никлас всех осмотрел мельком, обратив внимание на кряжистого мужчину во главе стола.

— Всем здравствуйте, — громким голосом произнесла Катрин, снимая намотанный на лицо плотный платок. Над столом раздался нестройный вздох удивления, кто-то из женщин громко ахнул.

— Вернулась, — грузно вздохнув, произнес сидящий во главе стола мужчина.

— Да, — кивнула Катрин.

— Где вторая?

— Она умерла.

Послышался пронзительный женский вскрик, сменившийся сдавленным плачем.

— Кто это с тобой?

— Никлас Бергер, внук рейхсграфа Дитриха Брандербергера.

— Зачем пришла?

— Мне нужна помощь.

— Знаешь, где выход?

Катрин отвечать не стала, смотрела в глаза отца ровным взглядом.

— Вот сейчас идешь к выходу, покидаешь этот дом и никогда сюда больше не возвращаешься. Это ясно?

— Предельно.

— Шагай.

«Ну, мы хотя бы попытались», — примерно с таким выражением посмотрела Катрин на Никласа, пожав плечами. Развернувшись, она двинулась в сторону выхода.

— Катерина! — вдруг громко окликнул дочь Альберт Норман, поднимаясь из-за стола. Обернувшись Никлас увидел, что он уже пальцем на Катрин показывает, словно придавая максимальной значимости словам, которые собрался произнести.

— Если вернешься, ты об этом пожалеешь.

Не удостоив отца ответом — ни взглядом, ни жестом, Катрин с каменным лицом развернулась, намереваясь продолжить движение. В этот момент из-за стола вскочил один из мужчин, в несколько шагов оказался рядом. Никлас думал, что он сейчас ударит и приготовился, но мужчина неожиданно плюнул в лицо Катрин.

У Катрин при этом не дрогнул ни один мускул, она просто стояла и смотрела в глаза так прямолинейно и без слов оскорбившему ее родственнику.

— Простите, а вас как зовут? — поинтересовался у него Никлас.

— Салфетку? — мужчина, проигнорировав вопрос, уже протянул Катрин бумажную салфетку.

— Григорий его зовут, — негромко сказала Катрин. Она стояла с непроницаемым лицом и разглядывала, но не брала в руки предложенную салфетку.

— Григорий, а ничего что я здесь стою? — снова спросил Никлас.

Григорий только сейчас перевел взгляд на Никласа. Открыл было рот — намереваясь что-то сказать, но вместо слов у него изо рта вырвался сиплый вздох. Никлас, который с чувством только что всадил ему кулак в бок, взял Григория за шиворот и одновременно с шагом вперед впечатал его лицом в столешницу.

Загремели тарелки, голова Григория отскочила от столешницы, и он кулем завалился на пол. Никлас, чувствуя, как от напряжения стучит в висках кровь, с совершенно спокойным видом взял со стола несколько салфеток и подойдя к Катрин принялся вытирать ей лицо. Только сейчас послышались звуки отодвигаемой мебели, возмущенные крики.

— Сидеть! — раздался вдруг громкий рев главы фамилии.

Все звуки стихли, в столовой повисла звенящая тишина, нарушаемая только шуршанием из-под стола, где пытался подняться Григорий. Ему, кстати, никто не помогал — похоже авторитет старшего Нормана настолько силен, что никто не смеет ослушаться.

Никлас уже закончил вытирать лицо Катрин, бросив салфетки на пол. Девушка, по-прежнему с каменным выражением намотала обратно на лицо и шею платок, развернулась и двинулась к выходу. Никлас, не оборачиваясь, двигался за ней. Спиной чувствуя многочисленные взгляды и ожидая проблем. Не дождался — спокойно вышли из дома, подошли к машине. Никлас открыл водительскую дверь, Марша послушно пересела на заднее сиденье.

— Как разговор? — поинтересовалась Марша, когда Никлас выезжал через ворота.

— Ну… так, приемлемо, — пожала плечами Катрин.

— Приемлемо? — удивился Никлас.

Катрин промолчала. Молчала она до того момента, как машина не выехала на асфальт дороги и не увеличила скорость.

— Никлас, напомни, а какие у жандарма Горчакова погоны были?

Никлас нахмурился, вспоминая.

— С вензелем, серебряного цвета.

— Представился он как? — уточнила Катрин.

— Инспектор транспортного надзора.

— Ах вот оно что, — протянула Катрин, и пояснила: — Видишь ли, в Жандармском корпусе у нижних чинов желтые погоны, а у офицеров синие, с вензелями. Серебряные — это погоны гражданского чина. Инспектор — это гражданский чин и есть.