Катрин с заметным разочарованием покачала головой и вздохнула показательно, словно намекая на свое отношение к ничтожности обсуждаемой темы. Похоже комментарий про «гудок» она недавно отпустила машинально, не заметив — в чем, судя по виду, себя сейчас корила. Никлас, кстати, сам на это не обратил бы внимания — если бы Марша не задала вопрос.

— Марша, если мои слова обращены не к тебе, без произнесения вслух имя «Марша», просто не обращай внимания. Тебе, уверена, это будет несложно. Вот мне на твои губы не обращать внимания не в пример сложнее. Понимаешь, жизнь — волею судьбы и моего полоумного деда, свела нас вместе и… Вот ты книги читаешь?

— Н-ну… читаю, — замявшись было, вовремя исправилась Марша.

— Молодец. В книгах иногда встречаются самые замысловатые сюжеты, но жизнь это такое дело, что никакой литературе не угнаться. Это я к тому, что в иной ситуации я бы к тебе ближе чем на десяток метров не подошла, чтобы нас вдруг не увидели вместе и не решили, что мы знакомы. Ферштейн?

— Не подходить ко мне в обычной жизни, но ехать со мной в одной машине в наряде шлюхи. Действительно удивительные изгибы судьбы, — задумчиво протянула Марша.

В этот момент Никлас почувствовал к купеческой дочери уважение — несмотря на жесткую отповедь и пару болезненных тычков совсем недавно, она, несмотря на разницу сословий, решила потыкать в Катрин острой палкой аргументов. Ну или она просто тупая — вспомнил Никлас, как губастая уточка недавно назвала его идиотом. К версии о том, что Марша не очень умная, Никласа подтолкнули ее следующие слова:

— Скажи, а твои принципы не пострадали оттого, что ты так спокойно разделась перед незнакомым человеком, при этом…

— При этом что?

Продолжать Марша не стала, что-то невнятно пробормотав. Похоже поняла, что начала движение по лезвию бритвы и притормозила. Но, к удивлению Никласа, Катрин осталась совершенно спокойна. Ни малейших признаков вспышки холодной ярости, случившейся недавно во время переодевания. Сейчас у внучки рейхсграфа даже шрамы кровью не налились. И голос оставался совершенно спокоен, словно она разговаривала с несмышленым ребенком:

— Понимаешь, Марша. В любой модели общества всегда формируются группы элит. Мы с тобой к таким группам принадлежим, только к элитам разных общественных моделей. Я из военной аристократии рейха, мои права и привилегии являются следствием обязанности вставать на защиту интересов государства. Ты — часть деловой элиты Троеградья, экстерриториальность и свобода которого обеспечивается Варшавскими соглашениями Сверхразума, Москвы и Нового Рейха. В свободных полисах, подобных твоему родному Троеградью, военная элита отсутствует — безопасность, как ты знаешь, на всех вольных территориях обеспечивает Трибунал. Так что в Троеградье, чтобы стать частью местной элиты важно лишь иметь или уметь зарабатывать хорошие деньги. Но деньги, особенно в полисах — где за порядком следят чужие армии, это явление приходящее. Сегодня ты с деньгами и элита, завтра деньги отобрали и все, простите-извините. Наличие больших денег позволяет на короткой дистанции делать из себя элиту, быструю элиту я бы даже сказала. И именно от понимания возможной скоротечности нахождения в составе элиты, у многих возникает не всегда осознанная необходимость выделить свой статус внешними признаками. Показать всем, что деньги есть. Понимаешь, к чему я веду?

— Не очень.

— Вот ты хорошо русский язык знаешь?

— Да.

— Что значит выражение: «Я не дешевая шлюха?»

Марша замялась с ответом, но Катрин ответа и не ждала, продолжила практически сразу же:

— Это выражение, на слух, можно интерпретировать по-разному. Недешевая, и не дешевая, — паузой Катрин показала, что в последнем случае имеет ввиду два слова. — У тебя позавчера, когда я встретила тебя в порту Грайфсвальда, во внешности имелись все внешние признаки богатства гражданки технополиса первой категории: увеличенные губы, невероятно длинные ногти, ресницы чуть ли не до затылка, провокационный внешний вид, одно только голое платье с бриллиантовой сеткой чего стоит. Весь твой внешний вид просто кричал о том, что ты не можешь выполнять простейших дел — с такими ногтями даже чай себе не сделаешь. И ты, как и многие другие, в своем облике визуализируешь богатство семьи. Когда ты находишься в компании граждан первой категории, твой невероятно дорогой облик буквально говорит всем: «Я вам не дешевая шлюха, я дочь купца первой гильдии!» Но! — Катрин даже подняла палец, указывая на важность следующих слов: — Эти же внешние признаки богатства могут принадлежать и для идентификации иных членов общества технополисов. Если у какой-нибудь эскортницы — а они тоже бывают элитные, мы сейчас с тобой таких как раз и изображаем… Так вот, если у какой-нибудь эскортницы хватило сбережений накачать себе губы, как у тебя, и она в одиночестве выглядывает кавалера в ресторане, весь ее вид в этот момент говорит о том, что она недешевая шлюха. В смысле не дешевая, а дорогая. Поэтому мне — в нормальной ситуации, даже общаться с тобой было бы уроном для репутации. Выдерни тебя из привычного общества, поставь на улице и сразу не понять: недешевая ты шлюха, или же ты не дешевая шлюха, а гражданка первой категории.

— А самой щеголять в наряде шлюхи для тебя не урон для репутации?

— Ты хотя бы раз видела, как в кино показывают войну?

— Да.

— Вот на войне иногда случается, что под обстрелом и солдаты, и офицеры падают в грязь, чтобы укрыться и спасти свою жизнь. Наши жизни сейчас в опасности ничуть не меньшей, чем на поле боя. Поэтому я сейчас и упала в грязь, маскируясь, чтобы спасти свою — и твою, между прочим, жизнь.

— Нет ли в этом урону чести?

— Нет.

Никлас в этот момент вдруг понял причину абсолютного спокойствия Катрин. Она не просто не тяготилась разговором, она, похоже, даже была ему рада. Потому что внучка рейхсграфа сейчас не с Маршей разговаривала, а с ним, с Никласом — пусть и ни разу на него не посмотрев. И теперь он был уверен, что все ее недавние слова предназначены именно ему. Как оправдание — в чем, он также был уверен, Катрин никогда не признается.

— Я, может быть, не очень сообразительная и не училась в университете, но мне кажется ты не права, — продолжила Марша гнуть свою линию. — У моего отца тоже есть честь. Если он не будет выполнять условий договоров…

— Ты путаешь честь и репутацию торговца. Никлас, можно я…

— Что?

— Твой рюкзак.

— Возьми.

Катрин наклонилась, достала с заднего сиденья рюкзак Никласа и вытащила из бокового кармана ножны с кинжалом егеря, достала клинок и показала его Марше.

— Знаешь, что здесь написано?

— Майне ейре хайст троуе, — неуверенно прочитала Марша.

— Моя честь называется верность, — перевела Катрин.

Никлас только сейчас понял, что, когда видел надпись в первый раз, из-за готического шрифта прочитал первое слово как «Meme…», хотя на самом деле написано «Meine…». Катрин со стуком убрала клинок в ножны и хотела что-то сказать, но Марша ее опередила:

— Я училась в школе в Тарту, и там нам учитель русского языка рассказывал, что на кинжалах егерей из бригады «Рейнхард» выгравирован девиз душегубов и палачей старого рейха. В Московской империи за его использование можно попасть на виселицу.

— До старого рейха существовало еще две великих империи германских наций, — спокойно парировала Катрин. — А это древняя формула клятвы верности.

Никлас, проверяя догадку о том, что все слова Катрин предназначены не Марше, а ему, то и дело украдкой поглядывал на внучку рейхсграфа. Катрин сохраняла полное спокойствие и по-прежнему ее шрамы — индикатор усиливающихся эмоций, выглядели совершенно обычно. Сейчас она и вовсе заговорила откровенно скучающим голосом:

— В Империуме за этот кинжал можно не только на виселицу попасть, но и получить немалое вознаграждение — если ты убил его владельца, как это сделал Никлас. Так что у нас в руках не опасный артефакт, а полезный, причем их сразу два. На наши деньги это более тридцати тысяч марок вознаграждения, неплохая сумма. Но это все неважно, речь о том, что ты путаешь понятия чести и репутации. Конечно если твой отец не будет выполнять договоров, ему никто денег в кредит не даст, его даже в банки или гильдию на порог не пустят. Поэтому он и блюдет свою репутацию надежного партнера, к чести это не имеет никакого отношения. Твой отец проиграл тебя в карты, вот это уровень его чести.