— Может быть Елене Нелидовой удалось убедить твоего отца потому, что она сама — внебрачная дочь Дитриха Брандербергера? Или может быть это делала не она, а он сам?

— То есть мы с тобой родственники?

— Вполне возможно, но далеко не факт.

— Почему?

— Я допускаю, что мы с тобой кровные родственники. Но с большей долей уверенности предполагаю, что история с внебрачной дочерью — созданная Брандербергером ложь, часть его плана. Твоя мать погибла почти сразу после того как Александр Андерсон признал тебя как сына, что заставляет меня подозревать все же о рукотворности легенды нашего родства. Кроме того, именно после этой смерти у твоего отца начались проблемы с Москвой.

Об этом — о том, что проблемы с Империумом у отца начались после смерти матери, Никлас не знал. Катрин увидела сомнение в его взгляде, пояснила:

— Да, официально это произошло совсем недавно, после инцидента с консулом Москвы. Но еще задолго до этого, как раз после смерти Елены Нелидовой, твой отец прекратил брать контракты в Восточной Африке, еще тогда окончательно повернувшись к французам. Может быть, и здесь не обошлось без вмешательства культа Пути? Например, представь, что ему тоже могли предложить долгую жизнь? То, что тебя пытался убить доверенный человек твоего отца, вполне ложится в эту версию.

Последние слова Никлас слышал, но не особо слушал. В эту часть сказанного Катрин он не верил. Не так, как не верил ей по поводу Пауля — отец просто не мог этого сделать. Не мог, он это знал.

При этом, несмотря на важность вопроса, мысли об отце проходили совсем краем: сейчас Никлас в первую думал о том, что Дитрих Брандербергер, прямо или косвенно, убил его мать. В этот момент он сильно пожалел, что не может убить рейхсграфа еще раз — не так, как в ложементе, а осознанно, своими руками.

Катрин в это время говорила что-то еще, но заметила по взгляду Никласа, что не стоит расширять эту тему. Быстро закруглила мысль:

— Для проверки версий нам можно сделать тест и проверить наличие родства, потом уже продолжать строить теории. Сейчас же…

— Ты сказала об обязательной особенности психики, отсутствию страха. Поясни, как меня к этому пристегнули? — прервал ее Никлас.

— Есть ряд признаков, анализов и тестов, которые позволяют на ранней стадии выделить детей и подростков с вероятностью таких изменений в психике, и уже вести их по мере взросления. Еще есть предполагаемые линии, формируемые по генетическим паспортам…

— По чему?

— Культ Пути тайно собирает карты генома, так называемые генетические паспорта по программе «Лебенсборн». Только на ее основании в Новом Рейхе вот уже несколько лет в военной аристократии заключаются брачные союзы: если культ будет против, имея на кандидатов иные виды, кайзер просто не дает разрешение на брак. Тебя, кстати, за эту информацию могут убить, советую молчать об услышанном, — повернулась Катрин к ошалевшей Марше.

— Я есть в этой базе? — спросил Никлас.

— Не знаю. Но ты родился на острове Рюген и вполне возможно, что есть, и что именно поэтому Брандербергер выходил на переговоры с твоим отцом. Основываясь на генетической предрасположенности, или по результатам анализов и тестов, полученных после твоего рождения.

«Херня не верю», — мысленно произнес Никлас, повторяя одно из любимых выражений своего первого наставника. Но о том, что отсутствие страха — точно не его вариант, говорить он конечно же не собирался.

— Если рассматривать ситуацию без тестов и генетики?

— Чтобы сделать выводы, достаточно посмотреть на твою репутацию, это же очевидно.

«Да и действительно», — мысленно смутился Никлас, которого из-за его проявлений бесстрашия называли Безумным Ником.

— Послушай, ты так обо всем этом рассуждаешь… можно подумать, что технология перемены душ — это распространенная практика?

— Не распространенная, но и не единичная. Слишком сложно, слишком дорого, слишком опасно. Но да, это довольно широко — в очень, очень узких кругах, известный ритуал. Полагаю, культисты Пути таким образом уже формируют лояльную себе элиту Нового Рейха. Кто знает, сколько старых душ в новых телах сейчас уже в окружении кайзера? — пожала плечами Катрин.

— Почему выжила Кристина? Она упала с высоты четвертого этажа, воткнувшись головой в пол.

— Кристина, как белая жрица направления Бесконечного Пути, скорее всего была заражена спящим вирусом смартмассы. Когда ее тело умерло, синяя слизь вышла из спячки и изменила ее организм, помогая телу возродиться. Насколько она после этого осталась человеком, я не знаю.

— Или что?

— Что или что? — не поняла Катрин.

— Насколько осталась человеком… Или что, кем она стала?

— Особью из смартмассы, — пожала плечами Катрин. — Я совсем краем уха слышала о восставших после смерти, но насколько они после этого остаются людьми это закрытая информация. Судя по тому, что ищут тебя и меня, память у произошедшем у нее точно осталась.

Никлас задумался, ошарашенный услышанным не меньше Марши — которая уже давно не смотрела на улицу, а стояла с приоткрытым ртом.

— Ребят, простите что встреваю, но можно вопрос? Как я вообще оказалась в этом дерьме, кто мне купил билет во всю эту эпидерсию? — с неожиданной экспрессией поинтересовалась купеческая дочь.

— Твой отец Роберт Юревич очень любит азартные игры. Настолько, что он полтора года назад проиграл тебя в карты одному из людей Дитриха Брандербергера. Ты в скором времени должна была стать женой райхсриттера Никласа Бергера, мой дед выбрал тебя для того чтобы быть вхожим в купеческий круг…

Катрин прервалась, явно раздумывая, а после похоже решила не утаивать правду:

— Мой дед выбрал тебя потому, что хотел через тебя забрать себе торговый дом Юревича.

— Это невозможно, это…

— На Роберта Юревича у Дитриха Брандербергера было столько компромата, что, если опубликовать даже его часть, он и дня не проживет. Не сомневайся пожалуйста в моих словах, я здесь не шутки шучу.

В голосе Катрин зазвенел металл, и она снова повернулась к Никласу.

— Дитрих Брандербергер сотрудничал с культистами Пути, но никогда им полностью не доверял. И никогда не стремился складывать все яйца в одну корзину — Троеградье он выбрал как возможность создать запасной аэродром в случае успеха перемещения. По его плану, я — став главой фамилии, должна была сохранить власть и влияние Брандербергеров в рейхе, а сам он в это время отжал бы себе Торговый Дом Юревича, после чего планировал подмять под себя весь деловой сектор Троеградья. Это был тот еще сукин сын, но это был очень умный, подлый и осторожный сукин сын.

Марша что-то попыталась сказать, но осеклась и вздрогнула — под взглядом резко обернувшийся к ней Катрин.

— Помолчи пока, пожалуйста, — безо всякой вежливости сказала она к Марше, после чего снова повернулась к Никласу, глядя в глаза своему возможному родственнику.

— Итак, Никлас. Теперь ты в общих чертах знаешь, что именно произошло вчера и как мы все к этому пришли. Я предлагаю тебе объединить усилия и попробовать забрать наследство рейхсграфа Брандербергера — все, до чего сможем дотянуться, чтобы он в гробу перекрутился.

Катрин сделала паузу — понимая, что сейчас решается ее судьба, глубоко вздохнула.

— Если ты не примешь мое предложение… я, конечно, пойму. Но без меня у тебя нет вариантов, кроме как пытаться спрятаться от Пути где-нибудь на краю мира. Даже вернувшись обратно в Пекло А-Зоны, ты не сможешь быть уверенным в собственной безопасности. Я же без тебя… если ты меня сейчас не убьешь, у меня перспективы еще более печальные. Вместе же, объединив усилия, мы сможем достичь многого.

— А я? — произнесла Марша.

Ни Катрин, ни Никлас на ее вопрос внимания не обратили.

— Какие ты предлагаешь варианты? Если мы сумеем покинуть Грайфсвальд, куда поедем? — поинтересовался Никлас.

Катрин в этот момент закрыла глаза на несколько секунд, ее ресницы едва заметно затрепетали. Несмотря на внешнее спокойствие, девушка определенно во время беседы была напряжена как канатоходец, идущий без страховки над пропастью.