В пристройке Густах был не один. Он что-то объяснял девушке с человеческими ушами, показывая на инструменты для работы с кожей.

— Ликус, с возвращением, — Густах широко улыбнулся и положил ладони мне на плечи. — Ты в магистрат ещё не ходил, да?

— Что-то случилось?

— Они тебя не вызывали? Тогда я буду первым. Поздравляю с успешным закрытием первого года обучения. Да, у тебя особая ситуация, и надо доучиться этот налим — но поздравляю! Скорее всего, магистрат вызовет тебя после… твоего церковного дела. Как у тебя с ним?

— После обеда встречаюсь с матонами, а потом идём проверять, всё ли готово.

— Скоро выходить, значит. Ты сам, как, готов?

— Да. Знать бы ещё к чему.

Повисла неловкая пауза. Я решил поинтересоваться об изменениях в архиве, но наставник меня опередил, спросив об умениях для жезла и моих планах после встречи с матонами. Я собирался вернуться в архив.

— Тогда обсудим всё вечером. Мы будем наедине, — Густах показал на девушку. Та поспешила поклониться мне.

— Здравствуйте. Спасибо вам ещё раз.

— За что?

— Вы не помните? Тогда, в башне, в темнице, вы мне еды дали.

Я внимательно вгляделся в лицо девушки. Она говорила правду, я действительно кого-то подкармливал на верхнем этаже башни матонов. Но что тогдашние голуби, что разносившие еду разумные — мне, почему-то, сейчас были на одно лицо.

Наставник представил нас, но имя девушки я даже не пытался запомнить. Мне было абсолютно наплевать, как её зовут, кто она такая, как попала в академию и прочее.

— Помощница моя, Ликус. Не ты один исполнил свой экзамен.

— Именно поэтому ты сегодня такой радостный, на себя непохожий?

— Может быть, — наставник выдавил нервный смешок, своим живым взглядом задумчиво пробежавшись по столу с тисками и прочими инструментами. — Но, может быть, это в прошлом я не был похож на самого себя?

Я не знал, как реагировать на смену настроения наставника, но, всё же, искренне поздравил Густаха. Он прошёл в миллиметрах мимо смерти, теперь ему ничего не угрожало. Ну а мне теперь ничего не помешает и дальше пользоваться архивом. Конечно, только в обмен на кожу кракчата — но это лучше, чем ничего.

Мы занялись своими делами. Густах что-то объяснял девушке о работе архива и манопроводах на стеллажах, а я продолжил восстанавливать книгу про чужеродную ману в оригинальных источниках. Несколько раз я отвлекался на уточнения, спросив о моём закрытом экзамене. Пластинка Аклаской полёвки сейчас либо всё ещё в Магнаре, либо на пути в академию — но магистрат узнал о закрытии задания из сообщения ратуши Настрайска. Наставник в очередной раз посоветовал готовиться к вызову в магистрат.

На тренировочной площадке отовсюду доносился лязг стали. Разбившись на пары, восемнадцать фаронов сражались на железных мечах, хоть и тупых. Рядом с каждой парой стояло по защитнику академии. Они контролировали движения новичков и останавливали поединок для объяснений; или если фарон не успевал заблокировать удар и вскрикивал от боли, тогда защитник академии проверял место удара и решал, продолжать поединок или нет. Новички не желали прекращать спарринг и дрались даже на дрожащих от усталости ногах, едва удерживая меч в руках. Чуть поодаль стоял матон с вертикальным шрамом на губах.

— Лик’Тулкис, — Клаус кивком приветствовал меня. — Ты готов? — я в ответ молча кивнул. — Добираться до места будем на телегах. Еду везём с собой. Источники воды в лесах есть.

— Кто-то из магистрата уже ходил туда? — я взглядом показал на дальнюю часть академического городка.

— Магистрат недоволен происходящим. Но это последствия войны, ты ни при чём. Сам архимагистор засвидетельствовал прибытие этой своры. Это его слова, Лик’Тулкис, сказанные лично: « Нашему гостю баул свитков не поможет». Воспринимай прибывших как угрозу.

— В их броне «Щит магии»?

— Вероятней всего, в щитах. А в броне «Вторая броня».

— Скверно, — я угрюмо вздохнул. Если случится некий инцидент, то мне придётся крайне туго. А он непременно случится. Не сразу, но по окончании нуррасии макиры.

— Слова магистрата в силе, — продолжил Клаус. — Я и восемь других матонов станем твоими сопровождающими. В нужный день ты получишь от меня то, что должен получить.

Мне хотелось пошутить про обретение огромного наследства и избавления от долгов, получение гарема и живительного пенделя — но было как-то не до смеха.

— Что именно?

— Скажу нужный в день. Помни — магистрат приложил все усилия, чтобы гарантировать твою безопасность.

Клаус повёл меня по мощёным улочкам среди каменных заборов и разноцветных зданий, в дальнюю часть академического городка. За местной свинофермой, где хряки съедали очистки и остатки еды, охраняемые матонами восемнадцать разумных разбили палаточный лагерь. Недалеко от кострища была воткнут высокий шест со серым стягом и чёрным изображением полной луны и полумесяца. Под ним стоял нутон с переломанным несколько раз носом, выбритым правым виском и длинной копной волос, перекинутой через правое плечо. Наёмник о чём-то живо беседовал с двумя другими нутонами, один из них с идеальным пробором в белобрысых волосах, а русые волосы другого были зализаны назад.

Я обвёл взглядом лагерь. Четырёхместные палатки из серой овечьей шерсти хлопали полотном на ветру. Перед входом в каждую положили несколько досок, чтобы стирать грязь с сапог. Поодаль от палаток стояло десяток телег с выпирающим из-под тентов содержимым. Лошадей наёмники отогнали в Настрайск, чтобы они весь провиант не сожрали. В нужный день их пригонят обратно. Я же поеду вместе с матонами на телегах академии.

— Ликус, господин матон, — Хубар мило улыбнулся, приветствуя нас двоих. — Очень рад, что вы смогли прийти вовремя.

— Рад приветствовать блюстителя церковных интересов, и надежду академии на лучшую долю, — Касуй Миастус едва не сплюнул, но сдержался. Приложив ладонь к груди, он едва заметно кивнул мне. Я ответил тем же, растянув губы в злорадной усмешке. Теперь ясно, что именно хотел сказать Хубар через строчки: «Поздравляю с окончанием экзамена, Ликус. Наш общий знакомый достаточно воспитан, чтобы лично поздравить тебя. Не сразу, я получу своё, но он приготовил тебе подарок».

— Ну, здравствуй, ксат, — наёмник хищно прищурился. Кажется его звали Тиний, но плевать.

— Здравствуй, наёмник. Вы меня не разочаруете?

— Не надейся на это.

— Прошу, оставьте ваши ссоры до нашего возвращения, — церковник вытянул руку, привлекая внимание. — Мы все в сборе, давай те же начнём. Я, трихтоних Хубар, соборным съездом Всеобщей Церкви на южном материке, назначен главенствующим лицом на нуррасии макара вместо сулина Лик’Тулкиса.

Хубар отогнул воротник белой робы с пятнами грязи на золотой кайме подола и сначала передал мне, сулину, сложенный вдвое лист бумаги. Я уже знал его содержимое и сильно не вчитывался. Потом бумага ушла Касую, но и тот особого внимания строчкам послания не уделил. После благородного на лист задумчиво посмотрел наёмник и, буркнув, что не умеет читать — переда послание Клаусу. Матон даже не удосужился посмотреть на бумагу. Он медленно мотнул головой и продолжил в привычной манере пародировать статую, иногда осматривая округу.

— Скажи, Хубар, зачем такая спешка? — спросил я. — Я бы и так доставил в церковь все документы. Зачем тебя отправлять с нами?

— Причина здесь проста и сложна одновременно, Ликус. Собор решил, что я должен набраться опыта. Но главная причина в том, что высшее духовенство подозревает великий всплеск.

— Ну и что это за херня? — наёмник с едва скрываемым раздражением посмотрел на Касуя. — Мы, ваше благородие, договаривались совсем на другое.

— После вашего недавнего веселья в Магнаре не тебе, Лифий, говорить о договорах, — Касуй ответил острым взглядом, но тут же хмыкнул и хитро подмигнул наёмнику. Тот мечтательно чмокнул губами и усмехнулся. Благородный повернулся к церковнику. — Мы не смеем упрекать церковь или отказываться от своего священного долга помощи в борьбе с мировой напастью. Но смею ли я надеяться, что нас известят о новой угрозе?