С этой же улыбкой я встретился с Раскаей для очередной записи моего становления магосом. Мы говорили на отвлечённые темы, я старался не касаться семьи её жениха или же книг. Первое подождёт лучшего времени, а второе я выведал у Густаха. Эльфийка интересуется книгами о воздействии магии на рост трав — странный выбор, но с её непонятным достижением можно предполагать что угодно.

К концу разговора с эльфой я уже достаточно отдохнул, а после обеда прошла ноющая боль в ногах. В главное здание магистрата я пришёл довольный собой и сразу же направился в комнату для занятий, куда по утрам ходил все эти дни, и где меня уже ждал Кузаун. При виде его настороженного выражения лица у меня на сердце червём зашевелилось скверное чувство.

Все эти дни я старался не думать, что не смогу пользоваться заклинаниями даже с помощью свитков. В мире, где монстры и твари разоряют деревни наравне с разбойниками, а ксатов и драконов ненавидят — остаться без магии для меня равносильно скорой смерти.

— Ничего не раскладывай, мы скоро уйдём. Показывай свои работы, — магистор посохом показал на ближайший стол.

На изучение всех трёх листов Кузауну потребовалось не больше пяти минут и раза четыре заглянуть в выданные мне учебники. А после остроухий спросил, выбрал ли я подходящую мне школу.

— Впервые кто-то называет школу Обратного шага логичной, — Кузаун не сдержал смешок. — Вполне вероятно, что тебе придётся изменить своё решение после сегодняшнего дня.

— Когда…

— Всему свой черёд. Сначала ты пройдёшь необходимые тесты и определим твой сопутствующий класс. Надеюсь, мне не стоит объяснять, что из-за твоей… особенности, тебе следует забыть о любом производственном классе?

— Неужели всё настолько плохо?

— Энергия души любого разумного, Лик’Тулкис, не появляется из пустоты. Она берётся из души разумного. И именно своей душой он обращается к Всебогам, когда создаёт и созидает, и просит Всебогов обратить их взор на творение его. Скверна в энергии твоей души не появляется из воздуха, а течёт из самой души. И каждый раз, создавая предмет, ты, желая того или нет, привнесёшь в него частичку скверны. Можешь мне не верить, но академия не для того вкладывает в тебя столько усилий, чтобы ты взорвался в первой же мастерской.

— Что, в любой предмет принесётся скверна? — я удивлённо развёл руками.

— Нет, — магистор задумчиво посмотрел на указательный и средний пальцы на правой руке, которые двадцать дней назад вроде как взорвались. — Скверна коснётся только творений, создаваемых душой под взором твоих богов.

— То есть, немагические предметы не подтверждены этому влиянию?

— Ты решил отринуть путь магоса и посвятить свою жизнь вырезанию ложек из дерева?

— Приемлемый вариант, но тогда я вряд ли накоплю на оплату обучения.

— Прекрасно, — магистор жестом показал мне собираться. — Сначала пройдёшь оставшиеся тесты, потом воспользуешься изготовленными печатями, и мы узнаем их результат. Потом мы вернёмся и закончим с выбором твоего класса и другими вопросами.

Магистор добавил, что на тренировочном поле около столбов уже должны были всё подготовить. Мы направлялись туда. Как всегда, Кузауна охраняли два матона, следуя за магистором шаг в шаг и полностью копируя его походку.

— Что будет, если в равных пропорциях смешать чернила из марлитской смеси с концентрацией один к семи, с чернилами из фаултита с концентрацией один к одиннадцати? — спросил Кузаун, когда мы оказались на дороге, ведущей к тренировочному полю.

— Чернила из фаултитовой смеси в такой концентрации не смешивают ни с чем. Если так сделать, то это приведёт к коратации магической бумаги.

— Что такое коратация?

— Неспособность предмета пропустить сквозь себя магическую энергию из-за разрушения магических цепей самой материи.

— На бумагу из смеси шаска и граска, соотношением один к четырём, нанесена печать чернилами из акфаралита, концентрацией в один к шести. Зачем это сделано?

— Это один из лучших способов получить магическую энергию с воздушным аспектом. Но там какое-то условие с применяемой печатью и не все школы рун могу использовать это сочетание.

— Похвально, Лик’Тулкис. Вы с Густахом зря время не теряли.

Кузаун продолжил спрашивать о различных смесях чернил и бумажного волокна, их сочетаниях и прочем. Под конец я порядочно устал напрягать извилины мозга. Всё эти знания в будущем мне не пригодятся, так как добывать магические аспекты я не собираюсь. Да и после тестов многое прояснится, а круг выбора чернил с бумагой сузится.

Недалеко от зоны со столбами кругом растянули ткань высотой в два метра, поставив в центре стол. Нас уже ждал маг, каждое утро встречавший меня в магистрате, и Хлар’ан. У мага через плечо была перекинута небольшая кожаная сумка с вполне понятным мне содержимым, а вот тёмный эльф зачем-то держал в руках абсолютно белую дощечку размером с лист бумаги.

— Академия не меньше твоего заинтересована разобраться в происходящем, — сказал Кузаун в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Именно так, — тёмный легонько поклонился магистору в знак приветствия. — Академия попросила о помощи, и я не мог отказать. Запасы твоей магической энергии не тронуты?

— Ты спрашиваешь, тратил ли я её сегодня? — тёмный кивнул. — Нет, она не тронута.

— Тогда моя печать будет последней, господин магистор? — тёмный показал на круг из ткани.

— Да. Сначала Лик’Тулкис воспользуется приготовленными ранее.

Маг с сумкой досталпервый листок. Я уже знал, что должен делать. Ткань натянули кругом, чтобы ветер не сорвал лист со стола — но сегодня выдалась на удивление безветренная погода. Мои руки дрожали, когда я положил на стол листок со своеобразной печатью, а сверху свою ладонь. Но руки дрожали не от холода. Меня пугало будущее.

Я вздохнул, отгоняя наваждение. У меня будет пять секунд, чтобы убежать после активации двойной печати: в огромную на весь листок была вписана крохотная. Я отправил ману. Внешняя печать зажглась ярко-оранжевым цветом и затрещала, чернила стали покрываться искрящимися трещинами. А уже через пять секунд вся бумага покрылась синими изломанными линиями.

— Мы ожидали худшего, — с лёгким волнением произнёс Кузаун, стоя с остальными разумными на почтительном расстоянии от круга со столом. — Какой это был аспект?

— Природа огня, господин магистор, — быстро ответил маг с печатями. Кузаун приказал продолжать тесты.

Следующая печать была на аспект воды. Потом аспект воздуха, потом земля. Каждый раз листки покрывались бесчисленными линиями застывших молний. И с каждым разом у меня на сердце становилось всё отвратней и отвратней.

За четырьмя стихийными аспектами пошли печати на совместимость с аспектами магии жизни и смерти. И, казалось, с последним проблем быть не может — но и эти листки подверглись коратации.

После природных аспектов началось тестирование на предрасположенность к группам заклинаний. До этого изучали совместимость моей маны с природной магической энергией — а сейчас оценивали шансы получить тот или иной магический класс, как тот же самый маг земли или огня. Но и здесь меня ждало разочарование. Следом были исследования на так называемые магические классы поддержки, завязанные на магию жизни и смерти. И хоть я так и не смог узнать их суть и какую магию они представляют — но и эти листки тронула коратация. Как и два последних листка на магию духов — собственно «Призыватель» и «Некромант». Понимания второго у меня отсутствовало, но уже было плевать.

— Занимательный результат, Лик’Тулкис. Я впервые сталкиваюсь с подобным, — сказал Кузаун, осмотрев кипу испорченных листков. — Осталось последнее испытание.

Тёмный эльф убрал из круга ткани столик, положив на землю белую дощечку и принесённую печать. Я запитал её и активировал. Чернила не затрещали, бумага не завибрировала. Но спустя секунду печать вспыхнула яркой звездой, заставив нас всех зажмуриться и приготовиться к взрыву.