Кроме них в комнате оказалось ещё двое мужчин, уже одетых в лётные комбинезоны, одного из них Ян знал по боевой работе, это был Эндрю Кла́йфтон, такой же боевик, как и Ян. Они не раз участвовали в одних и тех же диверсиях, второго он видел впервые.
Выбор Клайфтона был не случаен – один из лучших бойцов, молодой лет на шесть старше Яна. Да и собственные счёты с азурцами имелись: его родители были вывезены с земли, да так и сгинули на какой-то производственной планете: ещё за три года до «Идальгера» от них перестали поступать хоть какие-то весточки. Живы ли, мертвы ли – никто не знал, в СБА не допросишься. Брат погиб в одной из стычек с «эсбэшниками». Клайфтону было за что мстить.
Незнакомец назвался как Ху́го Ба́ргас. Ян много слышал про него, он был начальником разведки сопротивления, но никогда не видел его ни вживую, ни на фотографиях. Баргасу было уже много лет – чуть меньше шестидесяти. Несмотря на солидный возраст Баргас держался, что называется, как огурец – он был всегда спортивен и моложав, строен и молод лицом. Казалось, начнись заваруха – и он побежит на боевое задание быстрее всех, да не просто быстро, а со скоростью мотоцикла. Ян искренне позавидовал ему – ещё неизвестно, сможет ли он быть таким же в этом возрасте. «Доживу ли…» – пронеслось в голове, но испугавшись, он прогнал этим мысли прочь.
Ян воспринял их присутствие спокойно, а вот у мужчин его появление вызвало волнение – он почувствовал лёгкое колебание воздуха в момент своего появления, в котором чувствовалось и сбивчивое дыхание, и учащённый пульс. Лиловые фамилию «Погорельский» произносили обычно с придыханием – он был живой легендой для всего сопротивления. А сейчас, когда в течение года после трагического успеха на «Идальгере» о Яне практически не было слышно, все решили, что «тот самый Погорельский» уже и умер. «Я уже думал, что ты погиб…» – Клайфтон так и сказал, когда пожимал руку. Ян лишь горько усмехнулся в ответ. Лишь связные знали, что он жив, раз регулярно забирал шифровки.
«Куда я денусь с подводной лодки…» – ответил Ян многозначительно.
Когда Ян и Гарвич встретились – Яну тогда было всего шестнадцать лет – Гарвич понял, что нашёл его. Того, кого он искал всё это время. И никогда не отпускал его далеко. Гарвичу был нужен именно такой человек, приближенный к центру: с альтернативным взглядом на вещи, имеющий свою твёрдую убеждённость и смелость в её проявлении, чёткую позицию, грамотность в решении поставленных задач, уверенность в бою и принятии решений. И при этом Ян никогда не претендовал на место Гарвича – и для того это был подарок судьбы: соратник, обладавший таким же талантом руководителя никогда и ни при каких условиях не требовавший для себя привилегий, каких-то мест или должностей. Всё, что нужно было Яну Погорельскому – свобода землян. И сегодня, в час, когда от людей, руководителей центра и приближённых, требовалось принять решение – остаться в деле или отказаться от своей работы – Ян выбрал первое. И Гарвич никогда бы не позвал Яна, если б не был на сто процентов уверен в том, что он согласится. Его твёрдая интуитивная уверенность в Яне Погорельском не подвела его и на этот раз. И Ян был с ним.
Разработать боевую операцию так, чтоб она была идеальной – пожалуйста. Выжить там, где практически это невозможно, и спасти партнёров – пожалуйста. Высказать своё неодобрение на решение Гарвича – на это Ян тоже был горазд. Он был единственный, чьё внутренне хладнокровие позволяло напрямую указывать лидеру, что тот неправ, причём Ян делал это таким образом, что Гарвич ни разу не усомнился ни в своём лидерстве, ни в верности Яна. Кроме того, способности к телепатии и мастерское владение телекинезом в сочетании с каким-то потусторонним спокойствием, граничившим с цинизмом, заставляли Лиловых относить Яна к области неизведанного. За свои способности он получил позывной «Шаман».
И теперь Шаман был снова в деле.
Гарвич поднял голову, указал пальцем на сумку:
– Ян, вот твои вещи. Барахло в большом отделении, документы – в боковом кармане. Переодевайся, потом сразу пойдём на контроль, у нас вылет в половину десятого. Сюзанна нас ждёт в холле. Челнок уже готов к старту, называется «Спектр». Я проверил номер – «жучков» нет, можем разговаривать свободно, – и он опять опустил голову на руки.
В имени Сюзанны Ян уловил какую-то тревогу, волнение, обиду… Что это? Он вспомнил свои вчерашние домыслы и удивился, что чувства Гарвича с ними совпали. Впрочем, это и вправду могло быть лишь совпадением.
Ян обратился коллегам:
– Что с ним? – вопрос был таким, будто Гарвич не слышал этого вопроса.
– Мигрень… –сообщил Баргас и пожал плечами.
Ян стал собираться. Открыл сумку – ничего не обычного: предметы мужской гигиены, такой же полётный комбинезон, пилотные ботинки. Он переоделся, ботинки зашнуровались сами, комбинезон сам подогнался по фигуре. Он сложил гражданское в сумку, повеисл её на плечо и спросил:
– Ну что, вперёд? Попьём кровушки?
А в голове, словно непрошенные, возникли мысли: «Прощай, Земля! Не знаю, увижу ли я тебя вновь!»
Перед выходом из номера Гарвич огласил легенду: «груз – продовольственный, летим на планету Тац». Потом «раздал» всем профессии, которые в точности совпали с их мирными специализациями: Гарвич – первый пилот и командир борта, Ян – радист гиперпространственной и планетарной связи, Баргас – сопровождающий груза, Клайфтон – бортинженер и запасной пилот, Сюзанна – второй радист. Теперь-то Ян понял на чём основывался подбор исполнителей – нужно было не только принести пользу операции, но «попасть» в специальность членов экипажа.
– В свободной зоне не смейте лу́пать глазами как котята, – выдал своё последнее напутствие Гарвич, – Запомните: всё для вас там обычное, если вы были там хотя бы раз. Это всем понятно?
Все дружно закивали головами.
От гостиницы, где Ян согласился на таинственную операцию, к порту «Нотрек» вела тропинка через парк. «Нотрек» – порт, построенный азурцами, цивилизацией, с маниакальной навязчивостью тяготеющей к природному естеству окружающего мира. На каждой открытой планете, где это только позволяла местность, города, поселения, городские пустыри они превращали в парки – экология городов была для них одной из главных задач прогрессорства. Но парк не примыкал к космопорту вплотную. Он заканчивался огромной бетонной площадью, служившей буфером на случай аварий и разлива топлива. Между самим парком и бетонной площадкой азурцы возвели бетонную стену высотой в один корпс[1], оснастив каждую тропинку раздвижными силикоборовыми[2] дверями.
И по этой тропинке сейчас шли четверо мужчин, одетые в чёрные комбинезоны пилотов. В отличие от вчерашнего дня, сегодня Ян шёл уверенно, с расправленными плечами, твёрдо осознав свою внезапную миссию.
Земляне пересекли буферную площадку, и подошли к зданию терминала. Конечно, и здесь не обходилось без ограничений, наложенных азурским порядком. Взлётное поле любого космического порта на Земле объявлялось «свободной зоной», в отличие от всей остальной территории Земли, и было огорожено забором из сетки Рабица[3]. Несанкционированное попадание на территорию взлётного поля каралось для землянина высылкой на закрытую планету. Да и санкционированный вылет для землянина оставался под запретом. Лишь во время депортации групп провинившихся, в порту можно было увидеть землян.
Терминал представлял огромное здание с прозрачными силикоборовыми стенами, внутри которого пространство делилось пополам громадной, во всю ширину здания, стеной из силикоборовых панелей. Со стороны входа – обычная земная зона, здесь ещё могли находиться земляне, а вот во второй половине, выход из которой направлял на лётные поля, землянам было находиться запрещено. В нижней части стены, ровно по центру зала располагался пункт пропуска, охраняемый СБА. Каждый проходящий через пункт должен был приложить руку к специальному сканеру, а терминал считывал его данные и сравнивал с базой данных. Лишь после этого, если человек являлся коренным азурцем, либо землянином, которому разрешили вылет, он допускался в свободную зону.
