— Потому что ты необычайно сексуальна, и я хочу вы*бать из тебя всё дерьмо. Жди меня, я уже в пути. Сегодня вечером я сделаю тебе хороший подарок. И никаких степлеров, иначе я оторву тебе пальцы один за другим.

Я выключаю телефон, мои руки дрожат и потеют. Чувствую себя загнанной, как бедный заяц. Манхэттен перестаёт быть прекрасным островом, превращаясь в зубастую пасть, готовую меня загрызть. Только не снова, пожалуйста, только не сейчас.

«Не делайте мне больно».

Ускоряю шаг, как тот бедный заяц. Я не знаю, что делать, не знаю, куда идти, не знаю, кому позвонить. Мне нужно самой со всем разобраться и самой спастись.

Рассчитывать мне не на кого.

Не знаю, почему я делаю то, что делаю, как и не знаю, почему я иду туда, куда иду. Возможно, потому, что это достаточно близко и у меня не будет времени передумать, может быть, потому, что альтернативы у меня нет, или из-за того, что паника превратила мои мысли в руины. Я чувствую спиной дыхание Джеймса, словно он может протянуть руку и коснуться меня.

Через несколько минут я оказываюсь там, куда никогда не думала попасть. И пока шла, начался сильный дождь; я сразу промокаю до нитки, но не переставая передвигаю ноги по этому бессмысленному пути.

Останавливаюсь перед раздвижными дверями огромного здания, где живёт Арон Ричмонд. У меня кружится голова — от спешки или оттого, что сердце бьётся так, что затуманивает зрение, или от бессознательной смелости этого отчаянного выбора.

Я вдыхаю, облизываю с волос воду, выдыхаю и вхожу.

Успеваю сделать несколько шагов, как меня останавливает охранник с пистолетом на поясе. А очень элегантный швейцар, который мог вписаться ко двору Англии, одаривает меня совсем нецеремонным взглядом.

Эти мужчины заставляют меня чувствовать себя гораздо хуже, чем ничтожность. Отвратительно. Их взгляды то и дело пробегают по мне с головы до ног, задерживаясь на моей скромной внешности и изуродованной щеке.

Однако я больше боюсь Джеймса Андерсона, чем их. Поэтому я осмеливаюсь.

— Я хотела бы увидеть адвоката Арона Ричмонда. Не могли бы вы сообщить ему об этом?

— Не думаю, что это возможно, — говорит швейцар тоном шекспировского актёра, смешанным с тоном немецкого диктатора. — Когда адвокат ожидает кого-то, он сообщает мне заранее, а о вас он ничего не говорил. Пожалуйста, покиньте здание.

— Я не… У меня не назначена встреча, но… я должна с ним встретиться.

Швейцар снова смотрит на меня так, будто я сделана из навоза.

— Это невозможно. Я прошу вас уйти.

— Вам придётся вызвать полицию, чтобы заставить меня уйти, — твёрдо заявляю в ответ.

— Мы сделаем это с большим удовольствием.

— Не думаю, что вашим гостям понравится. Я подниму шум. Но если вы позвоните адвокату и предупредите его, что я здесь, и он… Если он не согласится со мной встретиться, я уйду без звука. Думаю, вам стоит попробовать.

В энный раз швейцар награждает меня презрительным взглядом. Затем снимает трубку и набирает внутренний номер.

Если он скажет мне уйти, нет, когда он скажет мне уйти, я столкнусь снаружи с Джеймсом Андерсоном. И с его умноженным гневом в придачу. Уверена в этом.

Голова всё ещё кружится. Я прислоняюсь к спинке кресла, чтобы не упасть и не превратиться в человеческую лужу.

— Адвокат Ричмонд, к вам пришёл… человек, который просит о встрече. Да, я сказал ему, что вы никого не принимаете, но настаивают. Речь идёт о женщине, да. Я знаю, каковы ваши директивы на этот счёт, но эта… э… дама настаивает, — Он смотрит на меня с победным видом человека, который собирается сказать мне, чтобы я шла к чёрту. — Ваше имя, мэм? — спрашивает, словно моё имя — незначительная переменная, и шансы на то, что я леди, более чем малы.

— Джейн Фейри, — шепчу я, понимая, что скоро снова окажусь под дождём, преследуемая голодным монстром, как в фильме ужасов.

Он передаёт моё имя Арону. Наступает тишина, от которой веет поражением. Моим, конечно же. Я отступаю на несколько шагов, сложив руки на груди, которая, кажется, вот-вот раскроется, чтобы моё сердце вырвалось наружу. Хватит ли у меня денег на такси? Сомневаюсь, придётся ехать на автобусе, это всё же лучше, чем метро, хотя….

— Мисс Фейри.

Я поднимаю взгляд на швейцара, который не перестаёт считать меня равной последней из отверженных.

— Я ухожу, не волнуйтесь.

Он хмурит брови, и выражение его лица становится более серьёзным. Наконец с сомнением и несмотря на своё нежелание, он не в силах поступить иначе:

— Адвокат сказал, что вы можете подняться.

***

Этаж пентхауса. Лифт, кажется, никогда не приедет. Мне хочется сбежать. Какого чёрта я натворила? А если Арон был с женщиной? Может, с Лилиан? Нет, будь он с ней, меня бы не пустили.

Почему он позволил мне подняться?

Задаю себе этот вопрос не менее пятидесяти раз, пока лифт продолжает свой путь. Я приглаживаю волосы, понимая, что это бесполезно (дождь превратил их в солому), поправляю локон на щеке, выпрямляю спину и пытаюсь успокоить сердце, которое бьётся так быстро, что готово получить инфаркт.

Что я здесь делаю?

Убегаю от Джеймса?

Я на самом деле убегаю от Джеймса?

Или мне нужен был предлог, чтобы снова увидеть Арона?

Утешаю себя отчасти тем, что не сошла же я с ума до такой степени. Джеймса я не представляла, его угроза до сих пор звучит у меня в голове. У меня не было другого выбора. Возможно.

Двери лифта открываются, и мне приходится прилагать исключительные усилия, чтобы не раскачиваться, как маятник часов. И не потому, что устала, а потому, что я ошарашена.

Арон стоит у двери своей квартиры. Он босиком, в мягких брюках, вероятно, от спортивного костюма, и белой рубашке, не застёгнутой до конца и даже немного влажной, что притягивает мой взгляд и сбивает дыхание.

Стою в растерянности, не зная, чего избегать взглядом, чтобы не выглядеть извращенкой. Нет ни одной его части, которая не вызывала бы у меня мучительные мысли. Даже угрюмый и одновременно удивлённый взгляд Арона разжигает мои желания. Я должна контролировать себя, должна сдерживать ритм дыхания, должна выкинуть из головы внезапно расцветший образ его языка, ласкающего мои губы. Я здесь не для того, чтобы мучить свои несчастные гормоны и разбитые мечты.

Двери лифта давно закрылись, а я стою неподвижно. На этом этаже находится только его квартира, и лифтом, который доставил меня сюда, может пользоваться только он или его гости. На практике это частный лифт, предназначенный исключительно для тех, кто живёт в пентхаусе.

Ощущаю себя неловко, поскольку с моей одежды падают мелкие капли на мраморный пол, который, кажется, высечен прямо из лунных камней. Я словно приклеиваюсь именно к этой точке мира, не делаю ни шагу в его сторону; у меня и в мыслях не было войти к нему в дом, хотела только поговорить о… «О чём именно?»

— Чему обязан честью вашего визита?

— Я… Я хотела сказать вам… кое-что.

— Кое-что? — переспрашивает с нажимом.

Я кусаю губы, делаю глубокий вдох, собирая необходимое мужество, а затем объявляю:

— Я решила изобличить Джеймса Андерсона.

— И как вы себя убедили?

Как ни странно, я объясняю Арону причину без каких-либо дополнительных условностей.

— Потому что он преследует меня, и другого способа защититься я не знаю. Либо я донесу на него, либо убью его.

Голос Арона становится менее ироничным, более мрачным и резким.

— В каком смысле он вас преследует?

Я рассказываю всё — начиная с угроз в «Плазе», постоянного ощущения, что меня преследуют, заканчивая сегодняшним телефонным звонком и уверенностью, что Джеймс намерен устроить мне засаду.

Арон хмурится, что-то бормочет, как бы сопровождая свою мысль, а затем приказывает:

— Входите.

— Я не… в этом нет необходимости. Я просто хотела сказать вам это и… и спросить, не одолжите ли вы мне… не одолжите ли вы мне денег на такси. Я верну вам, конечно.