— У тебя волосы растрепались, — тихо сказал Осви, отводя в сторону тёмный локон с её лица.

Задержал ладонь на нежной щеке. Она не убрала её, не отстранилась. Лишь прижалась к ней посильнее, закрыв глаза.

Её губы были совсем рядом… такие манящие. Каковы же они на вкус?

Он почти коснулся их, потянувшись к ней всем телом…

В этот момент лошадь под ним недовольно фыркнула, дёрнулась.

Гертруда открыла глаза, Осви пришлось убрать руку, чтобы удержать поводья.

Волшебство рассеялось. Чудесный миг был упущен.

Да что он творит?? Это безумие!

Когда-то он дал себе слово — больше не впускать в своё сердце ни одну из женщин.

Он должен оставаться верным себе и не нарушать данной клятвы.

Даже если эта женщина — Гертруда…

После неловкой паузы они снова тронулись. Осви, как ни в чём не бывало, заговорил о своих овцах.

… Среди горных есть черноголовые, которые очень выносливы. Короткошёрстных лучше всего разводить в низинах…

Гертруда слушала его вполуха. В голове стучало: он чуть не поцеловал её! Её щека горела от прикосновения его руки, как от хорошей оплеухи.

Они знакомы лишь несколько дней. Но ей кажется, — тысячу лет. Рядом с ним ей спокойно и тепло. Словно бы они были когда-то вместе, потом расстались, и вот судьба вновь соединила их. Понять бы ещё, для чего…

Она сильно надеется, что чёртово оружие доставлено, наконец, в Белые Лилии, и Артур нападёт ни сегодня-завтра.

Долго ей так не продержаться.

Эдгара разбудил чей-то крик, доносившийся откуда-то издалека.

Он вскочил на ноги и огляделся. Артура рядом не было.

В груди капитана поднялось нехорошее предчувствие. Стараясь не думать о плохом, он направился к углу с разобранной лазейкой. Ноги вдруг стали ватными, каждый шаг давался ему с трудом.

Эдгар склонился над чёрной дырой, высунув голову наружу. Ночной свежий ветер затрепал его волосы. Где-то далеко внизу в кромешной темноте плескалось о камни море.

Капитан подумал: какая тёмная ночь, просто идеальная для побега.

Но куда подевался Артур? Неужели решил сбежать без него? Но как он мог? И куда пойдёт один, без деда?

Его рука что-то задела. Верёвка.

Без верёвки отсюда не выбраться. Внизу море, но, если прыгнуть вниз, живым не остаться. Разобьёшься о волны.

Летучая мышь, форсирующая свои владения, вынырнула из ночи, пролетела совсем рядом, коснувшись жёсткими крыльями волос капитана. Он с отвращением дёрнулся назад, на негнущихся ногах медленно вернулся в башню.

Где же Артур?

И тут он увидел бумагу. Капитан мог поклясться, — до того, как виски не сморило его, она была девственно чиста. Сейчас же на ней было что-то написано.

«Мне важно, чтобы ты знала…»

Гертруда! Она снова, как призрак, встала на их пути.

Дрожащими руками капитан схватился за письмо. Руки тряслись так, что чтение давалось с большим трудом. Когда дочитал, медленно вернул послание на место, машинально положил сверху веточку мяты…

Он вдруг понял: не будет никакого возвращения к мысу «четырёх ветров».

Больше уже ничего не будет.

Зачем только он говорил с ним о Гертруде?..

Артуру было неприятно слушать правду о ней, о том, что она его никогда не любила. Виски развязало его глупый язык, он хотел, как лучше. И не подумал, что может выйти наоборот.

Без Артура белый свет померк.

Эдгар мечтал о сыне. Жена родила ему девчонку. Он уже не чаял о наследнике. Но появился внук…

Но как он решился на такое? Как не испугался прыгнуть вниз, в страшную темноту и неизвестность?

Ничего, Эдгар тоже не из трусливых.

Он криво усмехнулся и полез за пазуху в поисках заветной фляжки. Пару добрых глотков на удачу… хотя…

Не раздумывая, он осушил флягу до дна и отбросил в сторону.

Она ему уже не понадобится.

Капитан подошёл к зияющей дыре. Он взял верёвку, покрутил в руках, и резко, пока не передумал, зашвырнул её вниз.

В темноте не было видно, как она летит.

Его тоже не будет видно, когда он прыгнет.

Ну и славно. Ему не нужны свидетели его печального конца.

Игра окончена. Может, это и к лучшему… негоже доживать капитану королевской гвардии свой остаток жизни в бегах.

Да и не к чему ему эта жизнь без любимого внука.

Эдгар встал на самый край камня из разобранной кладки. Он не знал молитв, потому что не привык молиться.

Игра проиграна, но он достойно встретит свою смерть. Иначе он — не Эдгар, славный капитан.

Эдгар закрыл глаза и шагнул в непроглядную темноту следом за внуком.

Гертруда ждала и, вместе с тем, боялась наступления дня, когда Белые Лилии нападут на Хитрых Лисиц, понесут поражение, и она сможет вернуться домой.

Но отчего-то Артур не спешил нападать.

Осви постоянно был занят своими делами. И всё же они с ним частенько сталкивались за завтраком или обедом.

Он держался с ней сухо, больше не приглашал на вечерние прогулки.

Но в один из вечеров позвал Адель на шахматную партию, и дочь уговорила её пойти вместе с ней.

— Мам, Осви учит меня играть в шахматы! Это очень интересная игра! Я пока только учусь, но увидишь, я обязательно научусь и обыграю его.

Гертруда не в первый раз замечала, как дочь называет правителя Хитрых Лисиц просто по имени.

Однажды она попыталась сделать той замечание, на что прозвучал искренний детский ответ:

— Но он сам сказал, чтобы я звала его просто по имени. Немножко странный король, да, мам?

Странный — не то слово. Но какой притягательной силой он обладает…

В тот вечер они собрались в одной из гостевых комнат.

На дворе похолодало, прислуга развела камин. Звук потрескивающих поленьев приятно ласкал сух, расслаблял. Отчего в комнате становилось по-домашнему уютно и хорошо.

Наблюдая за склонёнными над шахматной доской головами дочери и хозяина дворца, как Осви шутит над чем-то (над чем именно, задумавшаяся Гертруда не расслышала), а Адель отвечает ему звонким смехом: она поймала себя на мысли, — вот оно, истинное счастье.

Никогда ей не было более спокойно, чем сейчас. Рядом с Адель… и Осви.

Гертруда не испытывала ранее такого чувства ни с неуправляемым своей страстью, Артуром; ни с вечно безмятежно отрешённым, равнодушным Эдвином.

— Но так нечестно! — воскликнула Адель, возвращая своим восклицанием мать в реальность.

— Я выигрывала!

— Но тебе шах, — лучезарно улыбнулся коварный Осви.

— И если не придумаешь, как уберечь короля, то мат.

— Но как… — расстроилась Аделина.

— Ферзь, королева, может ходить, как ей угодно. На то она и королева.

— Почему не король? Разве он не сильнее королевы? — удивилась девочка.

— В чём-то он сильнее. Но на шахматной доске… иногда, чтобы спастись, он нуждается в её помощи.

Гертруда вздрогнула при этих словах и подняла глаза на Осви.

Так и есть. Произнося их, он смотрел на неё.

Да что, чёрт возьми, творится?!

Когда уже Артур нападёт на Хитрых Лисиц?

Когда она сможет вместе с дочерью вернуться в Белые Лилии и начать жить

сначала, без Артура и войн?

— Вспомни ходы, каким я учил тебя. И не забывай, чтобы не расстраиваться понапрасну. Это лишь игра. Но у королевы в ней много преимуществ. Ведь она в этой игре может всё.

— Адель, пойдём спать. Уже поздно, и его Величеству нужно отдыхать, — как можно небрежнее делая ударение на последних словах, сказала Гертруда.

— Но мы не закончили, — удручённо ответила дочь, гладя мурчащего на её коленях сонного Люка.

— Мы можем продолжить завтра. Иногда партию оставляют не доигранной.

— Почему? — удивлённо спросила Адель.

Осви пожал плечами.

— Причины могут быть разными. Например, нехватка времени. Или кому-то из игроков понадобилась пауза на «подумать».

— Тогда до завтра, — послушно согласилась девочка, сползая с высокого кресла из-за стола, на котором они с Осви играли.