Пересекаем кабинет и проходим в спальню. Виви умещает меня на одеяле полностью расправленной кровати, выпрямляется и пару секунд просто смотрит в глаза. И с прежним невозмутимым лицом уходит на свою сторону спального места.

Чувствую странную опустошенность, словно мне чего-то не хватило. Может, я что-то ожидала получить? Верила, что мне достанется нечто необычайное?

Слишком спутанные мысли. Виви их запутал. То, чего я жду, ‒ хочу ли получить это от него? Вопросы сцепляются в логическую цепочку, и я наверняка бреду по верной дорожке. Однако ответы в конце моих порывистых изысканий, ‒ что они из себя представляют? И понравятся ли мне?

‒ Хорошо провели время? ‒ Виви присаживается на край кровати. Совсем как Лирис в комнате Эли, только без намеков на враждебность.

‒ Не сказала бы.

Напрашивается на беседу по душам? По-моему, я хотела его сегодня за что-то прихлопнуть. Конечно, причин у меня и так масса, но сегодняшний день прямо чем-то очень отличился… Ага, фото!

Открываю рот, но Виви меня опережает:

‒ Понравилась комната?

‒ Ха? ‒ Выхватываю из полумрака силуэт моего зайца в кресле и морщу нос. ‒ Там… много животных.

‒ Эли любит зайчиков.

У меня вырывается смешок. Даже слегка слюной прыскаю.

Зайчик.

Уменьшительно ласкательная форма этого слова в звучании голоса Виви да и на фоне его образа в целом ‒ просто нечто.

‒ А что тогда любит хвостик? Ну… Лирис.

Вкусовое звучание произнесенного имени не будит во мне отвращение. Возможно, нужен раздражитель в виде самого мальчишки, бурно реагирующего на любое мое действие, чтобы я испытала настоящий дискомфорт.

А если поразмыслить, мелкие не такие уж вреднючие. В принципе я отлично справляюсь с нашим сосуществованием. Даже язву Лириса вполне могу стерпеть рядом.

Рядом?.. То есть поблизости? Значит, под боком? Прямо вместе-вместе?

Как… семья?

‒ Хвостик? ‒ медленно повторяет за мной Виви. Внешне он серьезен и собран, но от моего внимания не укрывается еле заметное движение уголков его губ. Будь на моем месте любая другая, эта маскировка улыбки тотчас же повалила ее к его ногам глупеньким влюбленным кульком.

Мило настолько, что за это надо запирать в крепостях и не пускать к законопослушному обществу, однако я ‒ не «любая другая». Чарами высших созданий меня не взять. Проблема только в том, что Виви кардинально и невообразимо пугающе отличается от стандартного совершенного существа.

И если это ‒ его преимущество, то лично у меня вырисовываются большущие проблемы.

‒ Хочешь увидеть комнату Лириса?

Серьезно? Ему что, нравится разговорчики о мелкоте? Чего он так закрепился на этой теме?

‒ Неа. ‒ С кислой миной мотаю головой. Хватит с меня детских на сегодня.

‒ Думаю, он не будет против твоего визита, ‒ продолжает рассуждение Виви.

Ух ты, какой официоз. Я, в отличие от собеседника, ухмылки не прячу, еще и старательно воспроизвожу дерзкий «хмык!»

Как он серьезен насчет личного пространства и границ своих паразитят. Даже любопытно поглазеть, как они между собой взаимодействуют в повседневности.

Сегодня я в первый раз видела, чтобы Виви так открыто проявлял нежные чувства. И мальчишки при этом спали. Насколько они искренни друг с другом при долгом и прямом контакте?

Вот Лирису, к примеру, легче взвалить свои проблемы на ничем ему не обязанную меня, чем довериться отцу.

Иммора холодны в проявлении чувств, но эта безумная семейка разрывает шаблоны социальных установок высших и полностью растаптывает обыденное представление об идеальных созданиях.

‒ Обойдусь без визитов и делегаций. ‒ Цепляю ногтями петельки в плетении ручки на корзинке. ‒ Они спрашивали меня о Клоаке. Ты что, трепанул им абсолютно все? Кто я, откуда, кем являюсь для тебя и что случилось после?

‒ Я рассказал им все, что могло помочь им узнать тебя как личность. На то время, промежуток твоего сна.

«Сон».

Так он и воспринимал мое состояние? От начала и до конца?

Не смерть, а плен сновидений.

‒ Здорово. ‒ Лохмачу волосы на макушке. ‒ Насквозь прогнившее место за высокой стеной. И пронумерованные дети, которые понятия не имеют, каким образом их выплюнуло на этот свет. Промозглый и пропахший мерзостью притон для увеселений богатеньких отбросов. Нормальные такие сказки на ночь для двух малолетних принцев.

‒ Их спокойствие не заставит исчезнуть места, где обитает зло, или тварей, обрекающих на страдания. Лирис и Эли должны были знать об их существовании. И еще кое о чем важном.

‒ О чем?

Виви, пристально глядя на меня, прижимает ладонь к руке чуть ниже плеча. Именно там в далеком детстве похитители оставили рану на его нежной коже.

‒ Боль. Холод. Грязь. ‒ Каждое слово он произносит с остервенелой четкостью в том же порядке, что шептала я в день его похищения и нашего первого «поцелуя». ‒ Теперь они знают, что нужно привыкнуть к существованию всего этого. Привыкнуть, но не смириться.

С ума сойти, Виви втолковывал своей мелкотне то же самое, что говорила ему я миллион лет назад.

‒ Они в курсе, что я ‒ дитя Клоаки…

Моя речь замедленна. Думаю, откровения Виви меня оглушили. Его слова, на первый взгляд, не слишком внушительны, но лишь для посторонних. Для нас двоих они имеют смысл. И далекий голос на краю сознания нашептывает, что целиком и полностью в этом мире понять меня сумеет только Вацлав Люминэ.

‒ Так и есть, ‒ подтверждает Виви. ‒ Это знание не способно смутить наших детей.

‒ Твоих. Да уж, их, по-моему, даже не особо колышет, что я ‒ человек. Непрошибаемые детки.

‒ Их восприятие и отношение распространяется исключительно на тебя, Чахотка. Наши дети осторожны, недоверчивы и рассудительны.

‒ Твои дети. ‒ Приподнимаю голову и, прищурившись, наблюдаю за Виви. При этом довольно демонстративно почесываю шею. ‒ А вот сейчас ты практически дал описание меня. Правда, если исключить осторожность. И, пожалуй, рассудительность.

‒ Нашим детям ты нравишься в любой ипостаси.

‒ Не болтай за них. И у того, и у другого, очевидно, уже сложилось свое мнение. Да и выражать его они вполне способны.

К примеру, высказаться, от души треснув меня волшебной силищей. Это так теперь проявляется симпатия? Тогда я, наверное, не выживу, если они начнут меня обожать ни с того ни с сего.

Жутко хочется озвучить эту версию и, возможно, засунуть туда порцию издевки в адрес Виви и его мальков. Но я не уверена, что Лирису представилась возможность пообщаться с папашкой и рассказать ему о внезапно проснувшейся силе Иммора. Это не мой секрет, и без согласия Хвостика от меня Виви точно ничего не узнает.

Черт, по-моему, в последний раз я забыла внести поправки по поводу местоимения «наши» к привязке к детям. А иначе чего Виви так довольно светится?

‒ Можем спросить их напрямую.

‒ О чем? ‒ настораживаюсь.

‒ Как сильно ты им нравишься.

‒ Или наоборот. ‒ Складываю перед собой руки и с подозрением прищуриваюсь.

Где же тут подвох? Виви – мастер усыплять бдительность. И там, где с иными я настороже, с ним уязвима как никчемное хрупкое блюдце.

Он постоянно организует все так, чтобы я непроизвольно млела в его присутствии. Ложное чувство безопасности. Неправильное ощущение защищенности.

Стремясь увести разговор в другое русло, я рыскаю взглядом по обстановке и останавливаюсь на несчастной корзинке, жмущейся к моей коленке.

‒ Хочешь? ‒ Показываю ему запечатанную пиалу, благодаря которой консистенция пудинга сохранилась в прежнем виде. ‒ Накулинарничала яду. Как насчет травануться? Твои малявки уже налопались.

Изначально у меня не было намерения разделять часть десерта с Виви, ведь содержание обещания, данного дворецкому, не включало требование угодить и хозяину поместья. Сейчас же мной управляет ясный мотив: демонстрация вежливости тоже в какой-то мере должна усыплять бдительность хладного господина. И, возможно, он прекратит болтать о детях.

‒ Хочу. ‒ Виви вместо того, чтобы обойти кровать, внезапно залезает на нее с ногами и проворно переползает ко мне.