Отупело пялюсь на эту смехотворную границу из одеял. Он возводил эту конструкцию каждую ночь? А утром все убирал?

Для чего? Чтобы во сне я случайно не подвинулась на его сторону? Но кровать ведь гигантская! Мне пришлось бы крутануться катящимся бревном раз пять, чтобы пробраться в его убежище.

Неужели Виви всерьез опасается, что я на него накинусь?

Или что он на меня… ну, нет. Это уже совсем чушь.

В любом случае это одеяльное препятствие никого не удержит и никого не спасет.

Решительно перелезаю через возведенную между нами стену и заваливаюсь на запретную территорию. И едва не издаю победный вопль, узрев на своем месте того, кого уже давненько хотела поймать.

Виви спит на спине, сложив руки на широкой груди, и, судя по ровности его дыхания, мое копошение нисколько не потревожило его сон.

А для него бы лучше спать более чутко. Особенно рядом со мной.

Нависаю над ним, чуть дрожа от внутреннего торжества.

«Вот и все. Я тебя изловила. У тебя не получилось перехитрить меня».

Может, разок шлепнуть ему ладонью по лбу? Или в живот заехать?

Заслужил. Правда.

Наклоняюсь ниже и улавливаю дыхание Виви.

Совершено расслабился.

Клонюсь в сторону, усаживаюсь на постель, слегка коснувшись бедром его бока, и, ища опору, умещаю ладонь на подушке около его уха. В таком положении получается наклониться еще ниже без опаски упасть на него.

Когда еще выдастся подобный шанс рассмотреть лицо Виви без досаждающе пристального и искрящего золотом ответного взгляда?

И как это вообще назвать? Подло быть таким красавчиком.

Хотя бы потому, что от чересчур привлекательных персон не ожидаешь подлянок. Смазливость личика вытягивает на свет положительные эмоции, которые, в свою очередь, достаточно успешно усыпляют бдительность.

К примеру, возьмем Виви. Это беспринципное создание даже дрыхнуть умудряется красиво. И реснички – сплошное загляденье – трепещут во сне, вызывая, к моему негодованию, целую порцию умиления. А предательская рука, вместо выпадов агрессивного характера, так и норовит провести по светлым встопорщенным волосам.

Хмурюсь, заметив едва заметную синеву под глазами Виви.

Странно.

Непривычно видеть его изможденным, даже если на это указывают лишь отдельные намеки тела.

«И сколько же ответственности на самом деле давит на твои мощные плечи? Сколько же всего тебе требуется контролировать и упомнить? И помогает ли тебе кто-нибудь?»

Душу раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, Виви неимоверно злит меня, с другой ‒ вызывает лютое сострадание, пребывая сейчас в таком беспроигрышно беззащитном состоянии.

Поджимаю губы и, затаив дыхание, касаюсь мизинцем щеки Виви. Легонечко, кончиком. Место соприкосновения охватывает жар, а через мгновение из-под моего пальца во все стороны по его коже вырываются тонкие линии, охваченные изнутри белоснежным сиянием.

Отдергиваю руку и, округлив глаза, наблюдаю за тем, как меркнут нити света.

И что это за очередная волшебная белиберда в исполнении Иммора?

Прислушиваюсь к дыханию Виви – тихому и умеренному.

Произошедшее немного напомнило сцену с провинившимся ректором «Ораж», которого Виви довел до агонии одним лишь своим прикосновением. У того тоже по коже расползались трещины, принося мучительную боль и ментальные раны.

Однако мои касания Виви явно не вредили.

Не на шутку заинтересовавшись загадочным явлениям, я предпринимаю новый эксперимент и опять тянусь к красивому лицу спящего. Аккуратно прижимаю кончик мизинчика к другой, еще нетронутой щеке Виви. И нагибаюсь так низко, что практически укладываюсь на него вторым одеялом.

И сияющие нити не подводят. Вновь выныривают из-под моего пальца и расходятся по щеке плавным узором с закругленным краями. На этот раз я не разрываю касание. И свет растекается по коже Виви, захватывая все больше территории, и скользит тонкими сияющими ручейками по его шее, пока не добирается до ключиц. Там сияние на мгновение замирает, а затем неспешно уходит под кожу, будто краска, впитывающаяся в ткань.

Осторожно тюкаю пальцем по точке между ключицами Виви, откуда и совершил нырок в глубины тела таинственный свет. Вздрагиваю, среагировав на стремительную сияющую узорчатую вспышку, отразившуюся вокруг моего пальца на его коже. И жадно смотрю, как новый нитевидный рисунок впитывается в тело Виви столь же быстро, что и предыдущий.

«Ух ты?» – вполголоса спрашиваю я у тишины вокруг.

Не знаю, что за бес в меня вдруг вселяется, но следующий мой поступок тянет на полноценную проказу.

Я дотрагиваюсь пальцем до кончика носа Виви. И задерживаю дыхание, чтобы не захихикать. Нос Виви заливает сияние, на миг превратив его лицо в маску щеночка, и, как и ожидалось, свет мчится дальше, по шее и к заветному местечку между ключицами.

Внезапно Виви издает нечто, до ужаса напоминающее стон, и от неожиданности я все же заваливаюсь на него сверху. Мой лоб на секунду дотрагивается до его шеи, и, по всей видимости, не только он. По крайней мере, когда я приподнимаюсь над постелью, удерживая себя на выпрямленных руках, уже с десяток сияющих нитей, порожденных нашими соприкосновениями, скользят по его коже и устремляются вглубь.

«Ничего себе», ‒ выдыхаю я.

И мое изумление связано отнюдь не с занятным светопредставлением, вызванным спонтанными действиями, а скорее с метаморфозами самого Виви.

Синева, замеченная мной ранее, полностью исчезла, а цвет его лица поменял болезненно белый оттенок, на вполне здоровую бледность. По крайней мере, в той степени, насколько бледность вообще может ассоциироваться со здоровым состоянием.

Такое чувство, будто сам факт того, что я его потрогала, стал решающим, и мои прикосновения излечили его от усталости…

Ну и фантазии бурлят в моей голове!

‒ И что же ты планируешь делать дальше, Чахотка?

Сконфужено смотрю на лицо некстати проснувшегося Виви.

Золотое пламя в глубине его глаз, способное напитать жаром сам воздух, сейчас едва пробудилось. Глаза Виви лишь слегка приоткрыты, и он взирает на меня с меланхоличной расслабленностью и с видом создания, полностью погруженного в сладкую истому полусна.

– Полагаю, я пойман. – Его голос негромок, а скорость построения слов в ясные фразы минимальна. Он почти мурлычет и делает это с магнетической мелодичностью.

Окидываю задумчивым взором позу, которую я успела принять в последний момент перед пробуждением Виви: удобненько сижу верхом на его животе. Видимо, меня невероятно мощно загипнотизировали огни на его коже.

‒ Да, пойман. Правильно полагаешь. – Отбросив всякое стеснение, сжимаю его талию коленями, чтобы у него не возникло ни одного сомнения в том, что он пленен. – Ты в курсе, что светишься как лампочка?

‒ Правда? – Виви по-прежнему расслаблен. Хотя, казалось бы, ему уже стоило начать хоть немного беспокоиться. С учетом того, как старательно он возводил ту стену из одеял.

‒ Да. Зацени. – Хватаю его за запястье, однако мои пальцы почти сразу соскальзывают и на каком-то запредельном уровне машинальности сплетаются с его пальцами.

И подобное соприкосновение ощущается настолько привычным, что мне невольно приходит на ум мысль: а не творил ли Виви что-то подобное раньше, пока я была безжизненным комком биоматериала? Не сидел ли подолгу у моей койки и не держал ли мои руки в своих?

‒ Ты… ‒ слетает с моих губ, но, так и не продолжив вопрос, я отворачиваюсь.

Мой взгляд зацепляется за новое зрелищное великолепие.

Сияние, растекающееся от нашего соприкосновения, сложно не заметить. Тонкие световые линии переплетаются в структурную красивость и покрывают руку Виви до самого локтя

С секунду Виви наблюдает за необычайным явлением, а затем едва заметно дергает пальцами, тем самым легонько встряхнув и мою руку. Сияние меркнет.

– Эй! И что ты сделал? Объясни! – возмущено требую я. – У тебя и раньше под кожей фейерверки расцветали. Но впервые вижу, чтобы от прикосновений появлялась подобная реакция.