— Говорить буду я, тебе совсем необязательно строчить в своем блокноте, — сразу же обозначает позицию мужчина, пока Эрия не начала писать. И ведь уже успевает взять чудо-перо, когда он её прерывает. — Начнём с того, что никто не заставлял тебя отвечать согласием на моё приглашение. Да даже не рассматривать его ты могла, но не стала этого делать. Предпочла проявить интерес, обнадежив меня. Приехала, показала себя. Мы даже разговаривать смогли, когда твоя Магия вдруг решила, что я достоин. Но из-за твоих поступков мне начинает казаться, что из нас двоих нашего брака не достойна именно. Да, ты умна и изобретательна. Но при этом слаба, слишком наивна и мягкосердечна. Ты не выживешь без помощи. Посмотри, едва выбралась из дома, как связалась с опальным нагом и поехала на север, чтобы принять участие в расследовании убийства. Сама выразила желание, но при этом постоянно мешаешься под ногами.

Слова точно задевают девушку, она уже не выглядит так самоуверенно, как в начале монолога Раада. Она ожидала хотя бы того, что тот извинится, но, видимо, была слишком высокого мнения о нём.

— И самая очевидная твоя промашка — ты проявляешь слишком много внимания к ль’Ву, хотя должна это делать только в отношении меня. И не просто интересуешься всеми аспектами его жизни, но ещё и демонстрируешь свое отношение прилюдно. Как это понимать? Не трудись отвечать, вопрос риторический, — поднимает руку, вновь останавливая девушку. С каждым своим словом мужчина злится всё сильнее, не в силах сдержать рвущийся наружу гнев, он отчаянно ищет выход. — Вначале я считал тебя отличным вариантом в качестве супруги, но теперь так не думаю. Ты мне не подходишь. Через несколько дней мы вновь будем в Академии, и я сразу же отошлю тебя назад, в Южное королевство. Можешь не бояться, твои родители не узнают, что дочь не смогла оправдать их надежды.

И он уходит, оставляя Эрию размышлять об ошибках, что она совершила. Глупых и бессмысленных, ведь она так и не смогла ничего изменить: Пирон всё равно умер, Даар будет находиться под стражей до решения Совета, Доту будут пытать, пока не узнают обо всём, что той известно. Впервые за долгое время ал’Зида не выдерживает всего, что на неё свалилось, и, поняв безвыходность из ситуации, просто плачет, совершенно не обращая внимания на то, как это может выглядеть со стороны. Она рыдает, погружаясь все глубже в пучину отчаяния, и, не смотря на арсенал отмычек в карманах, медицинским наборам трав и куче всяких подобных мелочей, нет даже носового платка, чтобы вытереть слезы. «Какая же я бесполезная, — корит себя девушка, — он ведь не сказал ни единого слова лжи. Всё, в чем укорил — чистейшая правда. И пусть родственникам всё равно, выйду ли замуж я за короля Запада или нет, зато это имеет значение для меня. В стране уже давно назревают волнения, брак помог бы укрепить позиции королевской семьи, а теперь всё пропало. И виновата в этом только я».

Как бы ей не было плохо, никто не приходит утешить, как это всегда делала Эрия. Даже наг. Только сейчас девушка понимает, насколько она одинока. Была дома, и осталась здесь. И не имеет никакого значения то, что она могла бы при желании собрать даже самолет в этом средневековом мире, какой смысл знаний, если она даже не способна получить признания за них? Ведь браком Эрия пыталась добиться того, чтобы ввести в повседневную жизнь приятные мелочи, что сделают жизнь народов Материка удобнее, комфортнее и проще. Теперь все замыслы пошли прахом, а как исправить это, ал’Зида не знает, не может найти решения.

В итоге, чтобы лишний раз не видеться, л’Валд оставляет несостоявшуюся невесту в той же комнате, где читал ей нотации. По его приказу сюда приносят кровать, стол и стул, даже какой-то древний шкаф, от одного взгляда на которой Эрии хочется удавиться — такой он старый и пыльный. Говорит: «Располагайся» и уходит, будто ничего не произошло. Девушка действительно делает это, заправив постель, а после, не получив дальнейших указаний, решает, что раз ей ничего не говорит, то она вправе решать, что делать.

Выглядывает из спальни-на-скорую-руку, смотрит, чтобы в коридоре никого не было, и отправляется на своеобразную экскурсию. Девушку удивляет та пустота, что царит в замке. У неё дома вечная кутерьма и веселье, младшие бегают, играют, те из братьев и сестер, что постарше, музицируют, декларируют стихотворения, занимаются садом. Там и атмосфера царит совсем другая: в коридорах и комнатах светло, всегда пахнет цветами, которые выращивает мама, убрано — ни единой пылинки даже в самом дальнем углу, чистые окна с витражами, что устраивают игры солнечных зайчиков на отполированных полах. При одном воспоминании о доме и том, как хорошо ей там было, у Эрии сжимается сердце. Но зато таким способом она коротает время, пока добирается до первых людей в замке.

Это две служанки, в удивительно чистых для их работы передниках, идут в сторону гостьи и о чем-то увлеченно болтают, но, как только замечают ал’Зиду, останавливаются, будто перед ними возникла невидимая стена, а затем и вовсе разворачиваются и убегают — разве что их пятки сверкают в воздухе.

— А вот это уже куда интереснее, чем сидение в комнате, кажется, мне стоило раньше её покинуть, — делает вывод девушка, радуясь тому, что решилась выйти.

Проследить за теми, кто топает, словно стадо слонов, а не пара хрупких девушек, оказывается легко. Эрия, даже не пытаясь скрыться от чужих глаз, идет за ними. Вначале прислуга не обращает внимания, лишь спешит удалиться, но вскоре они замечают, что появился преследователь, и ускоряются так сильно, будто у них моторчики в одном месте — именно такое сравнение первым приходит в голову ал’Зиде. Кое-кто явно не настроен с ней разговаривать, даже если бы она смогла обойти печать молчания.

Теперь девушка уже жалеет, что позволила поставить её на себя. Когда она жила дома, не испытывала такого дискомфорта от того, что не может с кем-то поговорить. Наверно, это потому, что родственникам её Магия доверяла. По крайней мере, большинству из них — о старшем сыне в их семье запрещено было говорить, как и во всём королевстве. На его имя наложено табу, поэтому неудивительно, что она и звука не могла издать в присутствии брата, когда он ещё жил во дворце.

Эрия заворачивает за угол и натыкается на ль’Ву, попадая ему прямо в руки. «Наконец-то поговорю», — вовремя вспоминает она о том, что наг достоин.

— Куда ты так спешишь? — не выпускает мужчина её из своих рук. Внезапно девушка осознает, что недооценивала его, как мужчину — он сильный, очень сильный. Слегка трясет её, желая получить ответ, — не молчи, отвечай.

— Наш великий и ужасный ректор тебя спустил с цепи? — ошалело хлопает глазами Эрия, чувствуя, как от чужого напора у него клацают зубы, стуча друг о друга. Она уже настолько привыкла видеть Даара скованным и побитым, что любой другой его вид вызывает у неё вопросы. К слову сказать, и сейчас их предостаточно, потому что не видно ни синяков на коже нага, ни переломанных пальцев на руках. Такое бывает, если только магически лечить, иначе быстро не проходят подобные повреждения. Вопрос, кто полечил его сейчас? Вряд ли сам ректор Академии, что довёл его до такого состояния, решил исправить сделанное. – Может быть, спустишь меня с рук, а то это как-то смущает, – легонько брыкается, надеясь так освободиться, но мужчина её все ещё не отпускает. Теперь Эрия начинает волноваться по-настоящему. – Пусти, пожалуйста.

Ль’Ву дёргается, затем машет головой, будто собака отряхивается, затем, наконец, понимает, что он только что сделал. Усмехается, опуская девушку на пол. Та сразу одергивает ткань на своем платье, не давая ногам выглядывать из-под него – это не совсем прилично.

– Лучше нам поговорить без лишних ушей, знаешь даже у стен они есть, – манит мужчина её в ближайшую свободную комнату, толкает дверь рукой, открывая, пропускает Эрию вперёд, как истинный джентельмен. Сам располагается на полу, девушке же указывает на кровать, единственное место, на котором она более-менее удобно сможет устроиться. Мягкая перина прогибается под малым весом девушки, она подбирает под себя ноги, садясь поудобнее. – Раад не столько освободил меня, сколько связал клятвой, типа той, что он давал Доте, пришлось мне повиноваться, это единственный способ хотя бы немного свободы вкусить. Подозреваю, что в ближайшее время у меня её будет и так мало. – Показывает свою разрезанную ладонь, демонстрируя, что говорит правду, – ректор обязал меня следовать за ним, куда бы он не пошёл, а это значит, что скоро наши с тобой пути разойдутся, ни я, ни ты не сможем друг друга защитить, как бы этого не хотелось. Мне была приятна твоя забота, но всё-таки ты поступила глупо, теперь не сможешь добиться конечной цели, ради которой приехала в Академию – стать невестой Раада. Мне очень жаль.