– Ну как-нибудь потом… В конце концов, сколько можно, я там уже снова девственница…

– Многоразовая девственница, м-м…

Мое жалостливое нытье не останавливает Германа, он упорно пытается стащить с меня футболку.

– Прекрати меня грабить, – страюсь увернуться от наглых захватнических лап, но у зажатой возле подоконника меня весьма мало места для маневра.

– Пф-ф, еще кто, кого ограбил. Это футболка от моих шорт…

– Да что ж такое, теперь я понимаю, как ты сколотил свои миллионы… Ты отбирал последнее у…

– Горячих мокрых девственниц, – соглашается Бергман с нотками гордости в голосе. – Так я и озолотился.

Чувствуя, что удовлетворить Геру придется, я выбираю наименьшее зло и опускаюсь на колени. Моя инициатива встречает горячее одобрение.

С меня все-таки сдергивают футболку, но бросают ее мне под ноги.

Определенно, так мягче.

Сразу вспоминаются коврики возле кровати в Гериной блядской квартире. Ясно, для чего они.

Стягиваю вниз резинку шорт, и прямо передо мной покачивается мини-Бергман во всем своем великолепии. Головка требовательно утыкается мне в губы.

Облизнувшись, я приступаю к ласкам, но Геру хватает не очень надолго, и вот уже член, скользя по языку, заходит в меня на всю длину.

О да. Гера не стесняется и обстоятельно проверяет глубину моего горла. Вчерашний урок пошел мне впрок. И как только я приноравливаюсь, во мне начинает что-то трепетать. Сначала в животе, а потом и ниже.

– Спорим, ты течешь? – Гера вынимает блестящий от моей слюны член, и пока я пытаюсь отдышаться, раскладывает меня на столе лицом вниз. Я еще ничего не успеваю ответить, как в киску приникает средний палец. – Как в масло, Левина. Так узенько…

И прежде чем я открываю рот, чтобы возмутиться, палец сменяет член. Головка надавливает на губки и раздвигает складочки. Я пищу, но Бергмана не остановить:

– Это пиздец, Левина, ради такого тесного доброго утра я буду драть тебя ночами напролет.

И вот я вся дрожу на его органе.

Гера наваливается и прикусывает меня за шею, стискивая в ладонях ягодицы. У меня в глазах темнеет, и это что-то звериное. Тот самый основной инстинкт. Толстый член безжалостно меня буравит, выдавливая из меня с каждым толчком стоны, я царапаю дорогую дубовую столешницу, не заботясь, остаются ли следы на лаке.

Слава богу, взятый Герой темп не предусматривает марафон, это охренительный, сногсшибательный спринт, где на финише меня ждет ослепляющий оргазм.

Победный рык Бергмана звучит уже за чертой, отделяющей меня от реальности. Более или менее я начинаю осознавать, что произошло, когда Герман салфетками ликвидирует сперму с моей попки и аккуратно усаживает меня на стул.

И даже подает мне футболку.

Первая мысль: «Меньшего зла не бывает».

И после большой паузы приходит вторая: «Говнюк, пьет мой кофе».

Ему, значит, кофе, а мне – хрен, прости господи.

– Сегодня, – хриплю я. – Тебе больше ничего не обломится.

– Точно?

– Мамой клянусь, – твердо произношу я.

– У нас уроки не сделаны, – хмурится Гера.

– Иди к черту! – с чувством посылаю его я.

Сообразив, что я не шутки шучу, Гера подмазывается тем, что варит мне свежий кофе и делает завтрак. Я довольно быстро оттаиваю, но сохраняю суровый вид, чтоб не подумал, что зажегся зеленый свет.

Стара я для таких длительных заездов. Или наоборот. Опыта недостаточно. Гера ж как-то выдерживает.

Остаток дня мы проводим по-пенсионерски.

Бергман распаковывает новенький проигрыватель, ставит виниловые пластинки из тех, что уже привез. Мы пьем вино, готовим, трескаем вкуснятину. И всячески обходим тему сделки и изменившихся отношений. Я, потому что страшно, а Гера, видимо, не видит разницы.

Уютный день, когда за окном промозглая слякотная сырость.

Но к вечеру я начинаю собираться домой.

– Я не думал, что ты уедешь, иначе бы не пил, – сдвигает Бергман идеальные брови.

– Отпуск кончился, – вздыхаю я. – Завтра на работу.

– Черт, у меня завтра на вечер важная встреча…

У меня чешется язык спросить, не с Марго ли? Но я удерживаю себя. Не хочу портить чудесный вечер.

И если Гера ждет, что я спрошу, когда мы увидимся, то не дождется.

Провожая меня до такси, Бергман требует:

– Позвони, как доедешь. И не забивай голову херней, Ян.

Это он о чем? Чтобы я не выдумывала, что между нами есть то, чего нет?

– Я постараюсь выбраться, – обещает он.

А я стараюсь ничего не загадывать, но выходит хреново.

И ведь знаю, что как только начинаешь что-то планировать, все летит псу под хвост. Непреложный закон.

Так случается и в этот раз.

По дороге до дома я успеваю накрутить себя до предела.

Меня благополучно кидает от восторженного «боже, он постарается вырваться!» до «хрен я теперь его увижу, он получил, что хотел».

И, главное, я ведь понимаю, что реальность где-то посередине. Гера, скорее всего, планирует лишь скрасить необременительным сексом время до нашего официального расставания. И все.

Так чего я выеживаюсь?

Мне тоже не нужны серьезные отношения, секс хорош, мужик – огонь… но меня ломает.

Ломает так, что, добравшись до квартиры, я не могу просто взять и позвонить Бергману. Это ж корона с головы упадет! Он же сразу раскусит, что я втрескалась по самую печенку! Поэтому я пишу ему сообщением суровое: «Дома».

И ни одного смайлика.

Вот так. Знай наших.

Во дура…

И теперь караулю, что мне ответят. А мне не отвечают. Прочитали и не отвечают!

Козел.

Побегав по потолку, я звоню Медведевой.

– Я ему дала! – выпаливаю я сразу, как только она берет трубку.

Пауза. И осторожное:

– Ты сигнал подай, тебя поздравить или пожалеть?

– Не знаю-у-у-у!

– Я так и знала, – сокрушается Алка. – Совсем втюрилась?

– Ды-а, – шмыгаю я носом.

– Перспективы?

– Ноль целых хрен десятых, – честно говорю я. – Он мне не пишет…

– Давно? – напрягается Медведева.

– Уже час.

– Левина, ты с дуба рухнула? Он, что, должен быть в прямом эфире двадцать четыре часа в сутки? Тебя ж саму бесят прилипалы.

– Я знаю, – душераздирающе вздыхаю я. – Знаю, что дурь несу, но тебе придется терпеть. Куда я еще понесу эту дурь кроме тебя?

Алка сжаливается:

– Ладно, потерплю. Спрашивать, понравилось или нет, не буду, – ехидничает она. – Но как вы до этого докатились?

О! Это самый главный вопрос. То есть зеленый свет к подробному изложению событий. Если я не перетру, то умру. Нужен коллективный разум. Как говорится, одна голова хорошо, но не когда она дура.

– Ну и вот, – заканчиваю я цензурированную версию. – Все болит, я дома, завтра на работу, а Бергман по мне не страдает…

– Погоди расстраиваться, может, страдает, – утешает Медведева.

– Дождешься от него, – ворчу я.

– Мать, по чесноку, он тебе до хрена времени выделил за эту неделю. Как пашут дядьки при бабках ты в курсе, достаточно посмотреть на Артемьева. Ты с ходу можешь представить, чтобы он Козиной почти целую неделю отжалил?

Соплю в трубку. Так-то да.

Но это если рассуждать логически.

– Ну ему постоянно звонили…

– Вот. Так что дай мужику разгрести то, что он забросил, чтобы тебя «порепетиторствовать». Кошмар, какая пошлость…

– В тебе говорит зависть, – огрызаюсь я.

– Почти уверена, что ты права, но все равно смешно. Вы еще до ролевых игр не дошли? Тебе сам бог велел медсестрой или врачихой… – ржет Медведева.

– А ты что будешь примерять? Амплуа училки?

– Ой нет… Не мое это…

– А зря. И я бы…

Меня пугает раздавшийся прямо в ухо рингтон. Я дергаюсь и скидываю звонок, и только потом вижу, что это был Гера.

– А-а-а-а! Он мне позвонил!

– Чего орешь-то?

– Я сбросила… Нечаянно… – у меня аж слезы наворачиваются от досады.

– Ты чего? Реветь надумала? – пугается Медведева. – Мать, ты это брось. Перезвонит он.