Темнота рухнула на город, влажно придавив его мокрым от дождя брюшком. Фонари смаргивали мелкие капли и теплились золотистыми ореолами. Но, спустя четверть часа, поредели и они, уступая главенство тревожным потёмкам подворотен.

В одной из них Санька и наткнулся на неприятности, вздрогнув от пронзительного женского вскрика. Девушка рыдала, перемежая всхлипы отчаянной мольбой. Санька свернул на голос и разглядел пятерых парней, сгрудившихся вокруг стоявшей на коленях девчонки. Лет семнадцать, не больше. Короткая задранная юбка, распахнутая куртка, надорванная майка и неловко завернувшиеся ступни в тяжёлых модных ботинках. Светлый хвост был намотан на мужской кулак.

— Да ладно тебе, отымеем по разику, и домой пойдешь. Не жмись.

От вальяжной снисходительности кровь бросилась в лицо. Если и была какая-то польза в его новой жизни, то вот она: возможность исправить хоть что-то в этом прогнившем мире. Пятеро… На Мрака и Свята нападали втрое большим количеством. Справится.

— Девчонку отпустили, — гаркнул Саня, но непослушный от холода голос сошёл на сип, подпортив эффект.

— А то что? — поинтересовался тот, кто сжимал в кулаке волосы. — Завидно? Так иди сюда, и на тебя хватит. Мы не жадные.

— Мне твоих зубов достаточно будет, — прорычал Санька, поправляя куртку, чтобы не стесняла движений.

Девушку мордоворот отпустил, и та юркой мышью метнулась прочь. А вот с остальной частью плана не заладилось. В челюсть засветить Санька успел, но на этом его везение истощилось. В бок врезался кулак, выбивая дыхание, ноги подсекли, и он кулём повалился на асфальт. Попытка подняться окончилась бесславно. Пинок в рёбра выбил дыхание, и Санька сгруппировался, стараясь защититься. Лицо спасти не успел: прилетело дважды, и глаза залило кровью. В сознании успела мелькнуть мысль, что и здесь он оказался неудачником.

А потом улицу затопил заунывный вой сирены.

— Погоны! Валим, валим, пацаны! — крикнул один из нападавших, и компания всосалась в темноту. Санька, с трудом передвигаясь, отполз глубже, скрываясь от обшаривших асфальт фар. Нащупал влажную поверхность двери. Толкнув её, ввалился в вонючий подъезд. Забившись под лестницу, он, кривясь от обиды и разочарования, набрал номер Мрака…

Из противно пахнущего лекарствами кабинета они вышли молча. Собственно, всё время, потребовавшееся на осмотр и медицинскую помощь, тоже прошло в молчании, изредка нарушаемом скупыми комментариями доктора. Она была очень даже ничего, кудрявая, медноволосая, ладно скроенная. Не хватало только чулок для завершения образа похотливой медсестрички. Но дело своё женщина знала. И стоила, судя по переданной ей Мраком пачке купюр, куда дороже шлюх.

В целом, происшествие обошлось малой кровью, в прямом и переносном смысле. Мрак приехал через полчаса. Пришлось выждать, пока патрульные закончат проверку переулка. Саньке повезло: скрытую в тенях дверь подъезда никто из блюстителей порядка заприметить не захотел. Сам он отделался ушибами, синяками и рассечённой бровью. Но тело болело нещадно, и о тренировках Саня надеялся на пару-тройку дней забыть. Правда, злое лицо Мрака надежду никак не подкрепляло.

Санька выбрался из машины в гараже и поковылял в дом, но наёмник догнал его и уложил на капот, заломив руку. О сдержанности речи не шло: лицо вспыхнуло болью от удара о горячи й металл.

— Нравится? — поинтересовался Мрак, и Санька похолодел, различив бешенство в интонациях. — Любишь острые ощущения?

— Пусти…

Наёмник ослабил хватку, позволил ему выпрямиться и тут же снова приложил о капот, выкрутив руку до предела.

— Чёрт, Мрак…

— Что? Обеспечиваю тебе адреналин, раз есть потребность.

Сустав вывернулся ещё сильнее, из глаз брызнули слёзы, и Санька вскрикнул от боли.

— Думаешь, я только бить умею? — Мрак ударил ботинком по ступне, лишая опоры, и выгнувшееся тело вновь отозвалось вспышкой боли в плече.

— Хватит… — простонал Саня. Боль заглушала всё, не давала сформулировать мысль. — Отпусти, пожалуйста!

Мрак разжал пальцы. Боль поутихла, но Санька не торопился подниматься, ожидая нового удара.

— Какого ляда ты не вернулся, когда я тебя позвал?

Саня осторожно выпрямился, осмелившись повернуться к наёмнику.

— Зол был.

Ошибка. Не такого тона от него ждали.

Мрак сместился на шаг, схватил за второе запястье и вновь вывернул, теперь уже оставаясь лицом к лицу. Санька закричал от огненного разряда, прокатившегося от кисти до плеча. Тело, повинуясь инстинкту, изогнулось, опускаясь, пытаясь найти удобное положение. Но Мрак неспешно и последовательно докручивал предплечье, вынудив упасть на колени. Слёзы бежали по щекам, не поддаваясь контролю разума. Лицо горело. Правую руку Саня не чувствовал, а левая пылала огнём.

— Пусти, пожалуйста, Мрак! Ты мне руку повредишь…

— Ты, вроде как, передумал учиться? — издевательски уточнил наёмник. — На кой чёрт тебе здоровые руки? И до того, как я их поврежу, тебя ожидают несколько минут боли. Или час. Это уже как я решу.

— Не надо, пожалуйста, — ненавидя себя за то, что приходится унижаться, умоляя, заныл Саня. Рука вывернулась ещё на пару миллиметров. Всхлип прервал мольбу. Санька плакал от боли, уже не пытаясь сдерживаться. Стоя на коленях, он поднял мокрое горячее лицо, чувствуя, как набухает пластырь на рассечённой брови, и выдавил прерывающимся голосом:

— Прости, мастер. Пожалуйста. Прости.

Как и в прошлый раз, обращение «мастер» сработало.

Мрак разжал хватку, и рука плетью повисла вдоль тела.

Санька выдохнул, но наёмник отвесил ему затрещину. Саня не удержался и рухнул на пол, вновь ударившись лицом. Из носа пошла кровь. Лоб и бровь захватывал отёк, снижая чувствительность. Хотелось свернуться калачиком, но Саня нутром ощущал, что поддаваться желанию нельзя. Мрак был взбешён, и мольба о прощении не успокоила его ничуть. Если сейчас не удастся подобрать нужные слова, то с пола можно уже вообще не встать…

Собрав всю имевшуюся волю, Санька завозился, пытаясь опереться на подламывающиеся руки и выпрямиться. Мрак молча наблюдал за неуклюжими попытками и помогать не собирался. Перевернувшись, Саня умудрился сесть и привалиться к колесу машины. Его мутило. И вывернуло бы, если б он продолжил попытки подняться.

— Прости меня, — голос срывался, выдавая петухов. Тело колотил озноб. Слёзы боли смешивались с кровью и оседали на куртке уродливыми тёмными кляксами. Выжить. Сейчас надо выжить. Надо говорить то, что Мрак хочет слышать. — Я был не прав… Я взбесился из-за Волчка. Я пытался его отшить. Я не хочу, чтобы он пострадал.

— Тогда стоило не сбегать, а просить за него. Да, мастер, я такой урод, приказы игнорирую, друга вот подставил, помоги выпутаться.

Санька закрыл лицо едва слушавшимися руками. Боль. Обида. Унижение. Вынужденное бессилие. Невозможность сопротивляться. Грудь горела изнутри.

— Не откликнулся на мой зов — раз, — безжалостно перечислял Мрак, обжигая звенящим от ярости голосом, — ушёл и не сообщил, куда, не отвечал на звонки — два. Ввязался в драку — три. Едва не попался в лапы патруля — четыре.

— Я девушку защищал, — выдавил Саня, не отнимая рук. Плечи тряслись и ныли. — Они её изнасиловать хотели.

— Защитил? Хорошо, она совестливая оказалась. Патруль вызвала. А если б не смогла сбежать? Они сначала тебя отметелили бы, а потом с ней бы развлеклись. А ты насладился бы порнушкой. В реальном времени. Вид снизу. Если б только не сдох, конечно. Кости переломали бы, как минимум, и привет карьере. За Битым захотелось?

— Нет. Я думал, справлюсь. Их пятеро всего…

— Ага. «Всего». Я вон один тебя верчу, как хочу. Думаешь, если два месяца отучился, так уже любого завалить можешь?

Выжить. Сейчас надо выжить. Заткнуть гордость, унять желание заорать в ответ. Выжить самому и вытянуть Волчка. Санька вдохнул, усмиряя дрожь в горле.

— Прости, Мрак. И, пожалуйста, не трогай Волчка! Я, что хочешь, сделаю, правда! Слушаться тебя буду, к своим больше не сунусь, с Волчком видеться не стану. А если полезет, я сам его отошью!