Она краснеет.

— Извини, надеюсь, ты не возражаешь. Я решила украсить комнату.

Покачав головой, он придвигается к ней, наклоняется, чтобы поцеловать ее, затем притягивает ее к себе.

— Вовсе нет. — Он сглотнул, глядя на их фотографию в Мексике. На ту, которую она сделала, когда они лежали в гамаке. — Мне это нравится.

Тесси машет рукой на небольшое пространство, которое она украсила. Кресло-качалка с вязаным детским одеялом, накинутым на каркас.

— Все готово. — Она морщит нос. — Теперь нам нужна только кроватка.

Соломон улыбается, уловив небольшой зевок, который она пытается скрыть.

— Устала? — спрашивает он, проводя рукой под ее волосами и по шее.

— Ты как пахучая соль Эш. — Она прижимается к нему. — Ты поддерживаешь во мне жизнь. Не спишь.

— Ты думаешь, что сможешь не заснуть из-за сюрприза?

Ее шоколадно-карие глаза загораются.

— Я всегда готова к сюрпризу.

Пригнув голову, он прижимает поцелуй к уголку ее рта.

— Оставайся здесь. Закрой глаза.

С этими словами Соломон исчезает в маленьком, наклонном чердачном помещении и достает то, над чем работал последние две недели. Это его способ расслабиться в темные тихие ночи, когда Тесси спит в их постели, а звезды ярко светят через световой люк.

— Вот, — говорит он, когда его сюрприз готов. — Смотри.

Она смотрит.

Тихий вздох заполняет пространство между ними. Темные глаза Тесси заливает серебристый свет. Перед ней стоит простая серо-коричневая кроватка с дугообразными концами.

Она медленно подходит к ней, проводя руками по гладкой деревянной раме.

— Это ты сделал? — Ее голос стал мечтательным.

— Я. Я хотел, чтобы у Мишки был кусочек Чинука. Это голубая сосна, — говорит он. — Она соответствует стандартам безопасности детских кроваток. Я в этом убедился.

Она улыбается ему, ее полные розовые губы дрожат. По ее лицу текут слезы. Он уверен, что она пытается его убить. Плач Тесс - обычное дело в наши дни, но ему все равно неприятно это видеть. Ее слезы способны полностью уничтожить его.

— Может, повесим это на стену? — Тесси всхлипывает.

Он легко поднимает ее и переносит под наклонный карниз крыши. Фотография Тесси и его в гамаке висит над головой. Когда он поднимает одеяло с кресла-качалки, чтобы перекинуть его через перила, резкий вдох воздуха от Тесси заставляет его повернуться.

— Детка, что случилось?

— Ты похож на отца.

Он сглатывает комок в горле, ее слова грозят поставить его на колени.

Когда он замолчал, она прикоснулась кончиками пальцев к своим губам.

— Тебя это пугает?

— Нет. Это делает меня счастливой. — Он делает огромный шаг и притягивает ее к себе, любуясь тем, как легко она прижимается к нему. Большими пальцами он убирает слезы с ее щек. — Не плачь, Тесс. Ты убиваешь меня, когда плачешь.

Она смотрит в его блестящие глаза. Кладет ладонь на сердце.

— Кроватка прекрасна, Соломон. Мне она нравится. Мишка будет в восторге.

— Всю свою жизнь я буду заботиться о тебе и об этом ребенке.

— Я знаю, ты будешь.

Ее вера, ее вера в него - это все. Быть мужчиной, который ей нужен, мужчиной, которого она выбрала, - это успокаивает его.

Он улыбается ей, запустив руку в ее золотистые волосы. В ее лице, в ее широких карих глазах он видит свое будущее. Он видит все.

И в ее объятиях, сияющих, как солнце, его мир, не затухающий, его вечность - Тесси.

***

В ночь, когда на Чинук обрушилась снежная буря, Тесси проснулась от спазмов в животе. Она свернулась калачиком в объятиях Соломона, его стальная рама накинута на нее, как одно из тех успокаивающих одеял от тревоги. Широкая ладонь накрывает ее макушку, одна рука защитно обхватывает талию. Мишка бьет ее изнутри, и она кладет ладонь на живот, как будто это может его успокоить. Затем она медленно вырывается из цепкой хватки Соломона. Не привыкшая к холоду, она натягивает мохнатые носки и рубашку и идет по паркету к креслу-качалке.

Она сидит, раскачивается и смотрит на световой люк.

На черном, как мгла, небе кружит снег. Она знает, что там, за горами, альпийский лес, ручей, в котором Мишка будет ловить рыбу, но сейчас там только темнота. Звезды. Неподвижность. Здесь и сейчас. Может быть, это и есть тот урок, который хотела преподать ей мама. Что где-то там звезды сходятся, и человек находит свое место.

Урок, который она хотела бы, чтобы усвоил и Мишка.

Вздохнув, Тесси провела рукой по вздувшемуся животу. Грудь тяжелая, ноги болят. Живот твердый, как камень.

Скоро, думает она, и ее сердце бьется быстрее. Он скоро будет здесь.

Вся эта надежда. Их сын. Она не может дождаться встречи с ним.

— Тесс. — Тревожный голос Соломона проникает в затемненную комнату. Он обыскивает комнату, но не находит ее. Он садится в постели, освещенный лунным светом, его широкие плечи, сухожилия мускулистой спины.

— Я все еще здесь, — тихо говорит она. — Я не ушла.

При ее словах его напряженные плечи расслабляются. Затем раздается быстрый шорох простыней.

Рука Соломона прижимается к ее плечу.

Не разговаривая, они обмениваются взглядами. Она встает, а Соломон усаживается в кресло. Затем он пересаживает Тесси к себе на колени. Она сворачивается калачиком в его объятиях, упираясь головой между его воротником и челюстью. Она закрывает глаза, вдыхая лесной аромат его бороды. Соломон покачивается. Это движение успокаивает, словно мягкая волна, набегающая на нее.

— Не можешь уснуть? — спросил он, поглаживая ее по животу.

— Нет. Этот ребенок - абсолютный маньяк. — Она вздыхает. — Прости, что разбудила тебя.

— Ты не разбудила.

Он прав. Она не разбудила. Если ее не будет рядом с ним, он проснется. Он будет искать ее. Она это поняла. За последний месяц она узнала так много нового о своем Торжественном Мужчине, и все они ей нравятся.

Хриплым от сна голосом он спрашивает:

— О чем ты думаешь?

— О многом.

— Расскажи мне.

Она улыбается. Это Соломон. Всегда готов выслушать. Исправить. Человек, который всегда рядом, который никогда не уйдет. Ни от нее, ни от Мишки.

Она целует его бородатую щеку.

— Мне нужно найти работу.

Ворчание несогласия.

— Тебе надо расслабиться.

— Но у меня есть идеи.

— А пока я зарабатываю более чем достаточно.

— Как? — Она дергает его за бороду. — Ты живешь в хижине. У тебя одна фланелевая рубашка.

В его груди вибрирует смех. Через ее грудь.

— Я владею баром вместе с Хаулером. Это не миллионы, но я зарабатываю больше, чем достаточно для нашей семьи.

Нашей семьи.

О Боже. Если она и раньше не была влюблена в Соломона по уши, то теперь по уши.

Он прижимает ее лицо к себе, заглушая ее протесты поцелуем.

— Я хочу дать тебе все, Тесс. Так позволь мне.

Она улыбается, прижимаясь к его груди.

— Ты говоришь, как будто это легко.

— Это легко. Потому что ты моя. — Он притягивает ее ближе. — Дальше?

— Я думала о еде.

С губ Соломона срывается усмешка.

— О еде?

Она улыбается.

— М-м-м. Шампанское. Стейк. Жареный. Гора бри.

— Готово. И готово. Еще?

— Я думала об именах, — начинает она. — Я не знаю, что будет между нами... если мы поженимся...

— Когда.

— Хорошо, когда мы поженимся, но как бы то ни было, когда бы это ни случилось, я хочу, чтобы у Мишки была моя фамилия. Это была фамилия моей мамы.

Она садится. Ее глаза метнулись к его глазам, не зная, как он это воспримет.

Соломон только кивнул. Задумчивый. Серьезный. Затем он говорит:

— У него должно быть это.

Тесси вздыхает и прислоняется к его широкому плечу. Можно ли опьянеть от человека? Потому что каждый раз, когда этот человек открывает рот, мир плывет. В самом лучшем смысле этого слова. Она продолжает, испытывая внезапную робость. Запустив тонкие пальцы в волосы на его груди, она прошептала:

— Я подумала, что мы могли бы назвать его Уайлдером.