— Я люблю собак, — говорит Тесси, подхватывая оборвавшийся разговор. Выражение ее лица говорит о том, что она не будет настаивать. — Знаешь, у меня была собака. Мистер Боунс. Он был самым лучшим. Маленький крысиный нарушитель спокойствия, которого мы взяли из приюта. Такой лохматый как и ты. — Она смеется, наклоняясь вперед, чтобы провести рукой по всклокоченной бороде Соломона. — Мама доверила мне заботиться о нем. И однажды он убежал. Я была так добра к этой собаке. В детстве я так и не поняла, почему он ушел. Теперь, конечно, я понимаю, что его, наверное, сбила машина или подобрал кто-то другой. — Опустив взгляд на простыни, она вытерла губы. — Собаки уходят. Люди уходят. И особенно они уходят от меня.

Она говорит это не с грустью. Она говорит это так, как есть.

Соломон, как по щелчку, осознает.

Это.

Вот почему она - стена. Почему она так твердо решила, что он будет с ней или вовсе не будет. Потому что ей было больно. Потому что каждый раз, когда она доверяет, каждый раз, когда она привлекает кого-то в свою жизнь, он показывает ей, что ей лучше быть одной.

Эта мысль оставляет Соломона с дырой в сердце.

— Я не уйду, Тесси, — говорит он, подталкивая ее подбородок вверх, чтобы он мог заглянуть в ее мягкие карие глаза. — Я не уйду. Особенно от тебя.

Он слегка пожимает плечами.

— Это правда. Ты не уйдешь.

Только Соломон слышит недосказанное. И все же.

Потому что завтра он должен уехать.

Он переводит взгляд на сумку, стоящую на комоде.

Не понимая, куда ушли его мысли, Тесси сползает с кровати, и покрывало соскальзывает с ее стройного тела. Все линии загара и бронзовая плоть.

— Я собираюсь принять душ. — Улыбка на ее лице исчезает. — Ты должен собраться. — Ее голос высокий, напряженный.

— Тесс...

— Может, присоединишься ко мне, когда закончишь? — предлагает она, ее улыбка слабеет.

Жестко кивнув, он смотрит, как она, покачиваясь, направляется в душ. Виляние ее упругой попки, покачивание бедер заставляют его напрячься, а рука на ее животе - смягчиться.

Господи.

Его трахают.

И снова взгляд Соломона устремляется к сумке. Когда взойдет солнце, они расстанутся. Он получил то, ради чего приехал в Мексику. Это соглашение, которое устраивает их обоих в отношении его сына.

Его сердце колотится в яремной впадине.

Но это не то, чего он хочет.

Сорок восемь часов назад он был так уверен, что все, за исключением сына, временно.

Только он больше не хочет временного.

Ему нужна Тесси.

Яркий солнечный свет и сильные толчки в животе заставляют Тесси проснуться. Она моргает, не в силах пошевелиться.

Она оглядывается в поисках причины удушья, но видит, что это Соломон. Его рука обвилась вокруг ее талии в защитном, претензионном объятии, прижимая ее к своему мускулистому телу.

На ее губах заиграла улыбка. Это приятно. Быть обнятой. Это гораздо лучше, чем кутаться дома в украденную Соломоном рубашку, которую она прячет под подушкой. Она вздыхает и, не удержавшись, прижимается к нему. Так лучше. По-настоящему.

Именно поэтому он должен уйти.

Она пришла к этому выводу именно во время ночного похода в туалет. Она хочет, чтобы он остался, а значит, он должен уйти. Потому что она привязывается. Ей все труднее и труднее держать дистанцию. То, как он ухаживал за ней вчера...

Ее тело воспламеняется каждый раз, когда она оказывается в двух шагах от него.

И все же...

На него приятно смотреть.

Молча она рассматривает Соломона Уайлдера. Во сне он похож на спокойного, дремлющего великана. Нежными пальцами она прослеживает солнечные блики на его загорелой коже, отблеск света задерживается на его бровях. Она наклоняется, чтобы взлохматить его жилистую черную бороду. Затем она приподнимает простыню и смотрит на него. Черт возьми, точно, она охрипла.

— Ты хочешь мне что-то сказать, Тесс, или так и будешь пялиться на меня все утро? — Глубокий гул его голоса потряс ее.

Она вскакивает и хватается за его плечи. Он крепко прижимает ее к себе.

Она насмехается.

— Ты спишь как хищник.

Он прищуривает глаза. Улыбается.

Ее сердце замирает.

Широкая рука скользит по ее обнаженному бедру, и он говорит:

— Ты просто скажи мне, где ты хочешь, чтобы я побродил.

Сглотнув, она представила себе Соломона, рыскающего вокруг нее, словно лесной зверь. Она бросает взгляд на часы. Ее челюсть падает. Она задыхается.

— Соломон.

— Что такое? — Он приподнялся на локте, его обеспокоенный взгляд переместился на ее живот. — Тесси?

— Уже десять. Мы проспали.

Он поднимает ошеломленное лицо, проводя рукой по усталым глазам.

— Черт. Впервые за чертовски долгое время.

Вздохнув, она ложится на спину и вытягивает конечности, наслаждаясь свободой, кусочком теплого солнца. Ленивый декаданс, которого она никогда себе не позволяла. Она улыбается потолку.

Вот оно. Это то, ради чего она сюда приехала.

От громкого стука в дверь лицо Соломона исказилось.

— Ты заказывала еду?

— Нет. Может быть, кофе, — с надеждой говорит она, вставая с кровати. Если что и заставит ее двигаться, так это яркий толчок надежды, который дает кофеин.

Он пытается дотянуться до нее.

— Останься. Я пойду.

Она накидывает халат.

— Я сама.

В предвкушении она направляется к входной двери. Но от того, что она видит в глазке, у нее перехватывает дыхание.

Черт возьми.

Какого черта он здесь делает? За тысячу миль от Лос-Анджелеса.

Сердце заколотилось, Тесси поправила халат и встряхнула лицо, жалея, что не надела туфли на каблуках и юбку-карандаш. Встреча с боссом в лохмотьях и с засохшей слюной на уголке рта - не самый удачный момент для карьеры.

Снова стук в дверь.

Она открывает ее.

— Атлас, что...

Не дожидаясь приглашения, он вошел.

— Что я здесь делаю? — Он крутится на пятках в типичной драматической манере. — Я здесь, Трулав, потому что после твоего вчерашнего письма я решил, что мне нужно прийти и поговорить с тобой лично.

Она нахмурилась.

— Так ты прилетел сюда, чтобы что? Отругать меня?

— Я прилетел, чтобы вернуть тебя. — Оглянувшись через плечо, он осматривает комнату. Его губы кривятся. — Рад видеть, что мы платим тебе слишком много.

Она сопротивляется желанию фыркнуть. Искать каблук, чтобы швырнуть его в тупую, самодовольную рожу. Это гребаная ложь века. Он платит ей слишком много. Ей пришлось выпрашивать прибавку к зарплате даже после повышения.

— Tрулав. — Атлас хлопает в ладоши, звук отдается эхом в тихом помещении. — Мы забиты работой. Как я уже говорил, Бен Морено хочет переделать свой ресторан в Беверли-Хиллз. Он обратился к тебе с просьбой. Лично.

Она моргнула. Это большая честь, но этого не произойдет. Она вдыхает, напрягает позвоночник.

— И, как я уже говорила, это замечательно. И я сделаю все это, когда вернусь в Лос-Анджелес. А сейчас у меня отпуск.

— Тогда считай, что твое заявление на отпуск отклонено. — От его пренебрежительного взмаха руки у нее закипает кровь.

Она скрежещет зубами, прижимает руки к животу, чтобы успокоиться.

— Но...

— Клиент не ждет. Ты это знаешь.

— Тогда он не мой клиент, — говорит она с горьким смешком. — Это мой первый отпуск за много лет, Атлас. Лет. Мне это необходимо.

Он усмехается.

— Ты мне нужна, Трулав. Ты мой лучший дизайнер. Даже если ты... — И затем он машет рукой в районе ее живота.

О.

О, черт возьми, нет.

Гнев закипает внутри нее. Внезапно Тесси ясно и четко видит свое будущее в Atlas Rose Design. Нереалистичные ожидания. Поздние часы. Работа каждые выходные. Раньше она была готова не обращать внимания на требования работы, чтобы построить свою карьеру, но теперь она хочет не этого. Совсем не этого.

Если он требует этого от нее сейчас, то, что он будет требовать, когда у ее сына будет бейсбольный матч, когда ей придется рано забирать его из детского сада? Боже, а когда она будет в декретном отпуске, кормить грудью, плакать и течь из всех отверстий? Ответ звучит громко и четко: большое жирное "нет".