Лик на хоругви. Окровавленное лицо человека.
Глаза Спасителя. Глаза пытающегося спастись.
Лёдя хватает человека за руку, тащит во двор. Тот из последних сил ковыляет за ним. Они минуют арку, пролезают через дыру в заборе.
Навстречу – обезумевшая от страха, с растрепанными волосами, мама Малка.
– Лёдичка! Родненький!
Она хватает сына, целует и тут же отвешивает подзатыльник:
– Где тебя носит? Горе мое, бежим скорей!
Но Лёдя оглядывается на окровавленного человека.
– Ой, горе мое, горе! – вновь стонет мама.
В подвале мясной лавки, среди висящих на крюках туш, притаилась вся семья Лёди: мама, папа, три сестры и брат.
На полу тихо стонет раненный человек с улицы. Папа Иосиф читает еврейскую молитву. Остальные молчат, прислушиваются к происходящему наверху.
Скрипит подвальная дверь, все вздрагивают и смотрят в темный проем. Оттуда спускается по ступеням, тяжко отдуваясь, огромный мясник Кондратий Семенович.
– Ну, там вже стихаеть, – сообщает он и замечает раненого. – А цэ хто?
Все испуганно переглядываются. Папа Иосиф робко мямлит:
– Понимаете, Кондратий Семенович… Видите ли…
Та усэ я понимаю и усэ бачу: еще одын жид. Ну, нехай…
Он милостиво машет толстой ладонью.
Все облегченно выдыхают. Папа Иосиф трясет руку мясника:
– Спасибо вам, Кондрат Семенович! Вы наш спаситель! Вы…
Мясник смущенно вырывает свою руку:
– Та ладно! Там уже ваши отряды самообороны подтянулыся… Даром, шо жиды, а хлопцы боевые!
– Спасибо вам! – все бормочет папа Иосиф. – Мы вас… мы отблагодарим…
– От люды! – огорчается мясник. – Та якбы ж я хотел магарыч, так чем вас тут ховать, я бы с теми бандюками зараз шарил по вашим комодам!
Кондрат Семенович уходит, в сердцах хлопнув дверью. Папа Иосиф опять читает молитву. Мама Малка смачивает тряпку и утирает лицо раненого.
– Дядечка, – спрашивает Лёдя, – а ты кто?
Раненый поднимает огромные печальные глаза на мальчика.
– Я?.. Я музыкант.
– Музыкант?! – У Лёди перехватывает дыхание от восторга.
– Да, скрипач…
Восхищенный взгляд Лёди падает на руки музыканта и гаснет – обе кисти разбиты в кровь.
А руки дирижера духового оркестра порхают в такт мелодии. Вернее, конечно, наоборот – мелодия подчиняется дирижерским рукам. Оркестр играет на площадке Николаевского бульвара для прогуливающихся нарядных дам и их кавалеров.
Лёдя проходит мимо этого оркестра и направляется к другому – в сотне метров от первого. Этим – немецким – оркестром дирижирует капельмейстер с пышными нафабренными усами а ля император Вильгельм. Он не просто так дирижирует, а восседает при этом верхом на белом коне. Публики аплодирует, а Лёдя вообще в полном восторге – уселся на землю и не сводит глаз с дирижера-всадника. Но вдруг трубач берет невероятное фортиссимо, конь испуганно взвивается на дыбы, и седок падает. К нему бросаются слушатели. Оркестр умолкает.
А музыкальную эстафету подхватывает другой – румынский – оркестр, возле пивной. Лёдя перемещается туда. Слушает, подпевает, даже взмахивает руками, изображая дирижера.
Оркестр доигрывает и усаживается тут же, за столиками – пить пиво. Лёдя робко подходит к гитаристу. Хотя оркестр «румынский», гитаристом в нем служит известный одессит, брутальный красавец со странным прозвищем Фуня-Водолаз. Лёдя наблюдает, как он пьет янтарную влагу из огромной кружки, и робко просит:
– Дядечка, можно я на гитаре попробую?
– А ты умеешь?
– Не-а. Я ж говорю: попробую…
– Да что ж пробовать, если ты не умеешь?
– А вы меня научите!
Фуня-Водолаз смеется, допивает кружку и машет официантке.
– Катюша, еще одну мою!
Лёдя терпеливо ждет. Официантка приносит новую – такую же огромную – кружку пива и призывно улыбается гитаристу. Тот слегка хлопает ее по крутому бедру и добреет.
– Ну, что ж, хлопчик, чего бы тебя и не поучить…
По лестнице из порта на бульвар поднимается папа Иосиф. В руке его рабочий саквояж. И голова его тоже, видимо, занята рабочими проблемами – он бормочет себе под нос, словно подсчитывая что-то в уме.
А что поделаешь, бедный одесский лепетутник должен все время считать, все время соображать, все время вертеться. Папа Иосиф – специалист по хлебной торговле. Ну, это громко сказано – «специалист» и «торговля». Какая там торговля? Ай, удалось сообразить два биндюга с десятком мешков муки от Одессы до Херсона – и уже гешефт. А «специалист» – таки да. Его все-таки немножко знают коллеги и уважают знатоки. Они собираются каждый день в знаменитом кафе Фанкони – скромные лепетутники. И на этой маленькой бирже у каждого из них невроку приличный костюм с жилеткой, и имеются часы на цепочке, и они не зря едят свой хлеб, да еще кормят хлебом своих детей.
Какой-то франт в клетчатом костюме задевает папу Иосифа плечом и, даже не извинившись, шпарит дальше. Вынужденный отвлечься от своих раздумий, папа Иосиф неодобрительно качает головой вслед франту и окидывает взглядом всю беспечную жизнь бульвара с явным неодобрением.
А в пивной Фуня-Водолаз ставит пальцы Лёди на гитарных струнах.
– Так… Так и так… И все вместе – плавно…
Лёдя, сосредоточенно сопя, берет аккорд.
– Ты – мелочь человеческая! У тебя упрямство переросло пальцы! – Гитарист оборачивается к официантке: – Катюша, еще одну!
Тут Лёдя замечает идущего по бульвару папу Иосифа. Он резко сползает под стол. Фуня поворачивается от официантки к столу:
Слушай сюда, хлопчик…
И замирает в изумлении, увидев на стуле только гитару.
А Лёдя, наблюдая за маршрутом папы, на четвереньках покидает пивную, укрываясь за пышной юбкой прогуливающейся дамы, затем ныряет за оплетенный диким виноградом заборчик итальянского ресторана, где сладкий тенор выводит неаполитанскую песенку.
Папа скрывается в конце бульвара. Лёдя облегченно переводит дыхание. И замечает за богато уставленным столиком у ограды красивую пару: загорелый морской капитан и красавица-блондинка. Капитан, почувствовав взгляд Лёди, оборачивается.
– Мальчик, ты что смотришь?
– Я думаю…
– О чем?
Лёдя смущенно мнется.
– О чем, мальчик? – спрашивает блондинка.
Лёдя решается:
– Я думаю, а вдруг я когда-нибудь сяду вот так в ресторане и съем все, чего захочу!
Капитан и дама переглядываются с улыбкой.
– Считай, этот день уже настал, – объявляет капитан. – А ну-ка, давай сюда!
Лёдя не долго думая перемахивает через ограду и плюхается прямо за столик. Тут же возникает строгий официант. Лёдя съеживается на стуле, но капитан останавливает официанта:
– Мальчик – с нами. Ну, друг мой… Ты ведь хотел съесть «все»? Так выбирай!
Лёдя недоверчиво смотрит на капитана, на официанта. Тот поднимает мученический взор к небу.
– Ну же, заказывай! – подбадривает капитан.
Лёдя мучительно соображает и наконец выпаливает:
– Мороженого! Ванильного с клубникой и орехами! На двадцать копеек!
Спутница капитана смеется. Капитан тоже терпеливо улыбается.
– Так, мороженое… Еще что?
– Все!
Официант хмыкает, удаляясь выполнять заказ, и возвращается с целой горой мороженого, украшенного фруктами и цукатами. Лёдя принимается с невероятной скоростью уплетать мороженое. И когда он доедает, капитан интересуется:
– Ну, а все-таки еще что?
Лёдя переводит дух, секунду размышляет и объявляет:
– Еще мороженого на двадцать копеек!
Вторая порция украшена еще затейливее. Лёдя несколько сбавляет темп, но расправляется и с ней. Спутница капитана наблюдает за ним с нарастающим изумлением. А капитан спрашивает:
– Ну, и как в сказке: третье желание?
Лёдя встает и галантно кланяется.
– Благодарю! Больше ничего не хочу.
– Совсем ничего?
– Совсем.
Капитан притягивает Лёдю за рукав обратно на стул.
– Сядь, послушай… Дед нашего одесского Дюка был маршалом. Однажды он подарил внуку сорок золотых монет. А через десять дней решил подарить еще. Но внук гордо показал ему нетронутые золотые. Он ожидал, что дед похвалит его за бережливость. Но старик рассвирепел, схватил деньги и выбросил их в окно нищему, крикнув: «Вот тебе деньги, которые мой внук не сумел потратить!»
