– Но это как-то нечестно, – подает голос Лёдя.

– А чего ж нечестного? Пускай ума-разума набирается. Или вот еще… Покупатель интересуется: «В какую цену, допустим, фунт этих крючков?» Ты говоришь: рубль. И ждешь… Если он не дрогнул, продолжаешь: рубль раньше стоил, а это новая партия – по рублю с гривенником. И опять выжидаешь… Если он снова не дрогнул, заканчиваешь: по рублю с гривенником за штуку!

– Я так не смогу-у! – стонет Лёдя.

– Сможешь. – Дядя Ефим поднимает указательный палец: – Коммерция!

Завершив свое наставление, дядя Ефим уходит обедать – это святое. Конечно, он зовет с собой и Лёдю, но тот с благодарностью отказывается – честно говоря, ему сейчас кусок в горло не полезет.

Оставшись в лавке один, Лёдя бесцельно бродит вдоль полок, заглядывает во все углы, не находя ничего интересного.

Но, возвращаясь к прилавку, Лёдя случайно задевает пилу. Пила дрожит, поет. Лёдя прислушивается к голосу пилы. Берет лезвие косы, проводит им по зубьям пилы, извлекая диковинные звуки. Потом, довольно улыбаясь, берет молоток, отбивает ритм на днище медного таза. Улыбка Лёди становится шире. Он азартно мечется по всей лавке, извлекая какофонию звуков из лопат и серпов, ножниц и совков.

В лавку заглядывает селянка в клетчатом платке. Увидев безумствующего Лёдю, она быстренько ретируется.

А он ее даже не замечает, он продолжает играть на скобяных инструментах, и какофония звуков постепенно складывается в довольно четкий ритм. Лёдя счастливо смеется.

Входит мелкий мужичонка. Поначалу при виде беснующегося Лёди он тоже пятится на выход, но затем осеняет себя крестным знамением и подает голос:

– Хозяин, мне бы гвоздей…

– Хозяина нет! – Лёдя не отрывается от своего музицирования.

– А будет когда?

– Часа через два.

Пожав плечами, мужичонка уходит. А Лёдя в найденном им ритме начинает выплясывать чечетку.

Но покоя ему нет – является мастеровой в картузе, с холщовой сумке через плечо. Этот совершенно не реагирует на странное поведение Лёди и спокойно сообщает:

– Мне треба молоток!

– Хозяин будет через два часа.

– Не, мне треба сейчас.

– Так нету хозяина, иди, иди! – отмахивается Лёдя.

– А ты что тут робишь, если хозяина нет? Ты, что ли, грабитель?

Озадаченный этим нелепым предположением, Лёдя, наконец, прекращает свое занятие.

– Молоток мне треба! – напоминает мастеровой. – А еще шурупов. Больших – фунт, а малых – два.

– Ну, надо – бери! – разрешает Лёдя.

Мастеровой идет к полкам, по-хозяйски отбирает нужный товар и сваливает его на прилавок перед Лёдей. Лёдя чешет в затылке:

– А сколько…

– Цены мы знаем, – заверяет мастеровой.

Он шевелит губами, что-то подсчитывая, и выкладывает на прилавок пятирублевую купюру. Лёдя растерянно смотрит на деньги, не зная – много это или мало за набранный товар. Мастеровой, уловив его сомнения, гарантирует:

Как в аптеке!

И, загрузив покупки в свою холщовую сумку, уходит.

Лёдя кладет купюру в расходно-приходную книгу и тоскливо смотрит в окно. За окном синее небо, в котором свободно парят какие-то пернатые.

Лёдя решительно вырывает из книги разлинованный под дебет-кредит лист, и размашисто пишет:

Не сердитесь, дядя Фима! Соловей в неволе не поет! Долг верну, когда стану настоящим артистом. С почтением. Лёдя.

Он сует в карман пятирублевую купюру и уходит. Но от дверей возвращается, тщательно зачеркивает «Лёдя» и подписывается: «Леонид Утесов».

И вновь счастливый Лёдя летит на крыльях надежды по дорогим его сердцу одесским улицам.

Французский моряк в шапочке с помпоном ведет под ручку размалеванную девицу в чуть не лопающемся на ее крутых бедрах шелковом платье. Рука морячка скользит все ниже вдоль спины девицы. А девица тормозит своего спутника у витрины ювелирного магазина и просит сделать ей подарочек – вон тот браслетик. В ответ француз только страстно стонет:

– О, шарман! Шарман!

Девица канючит, складывая губки бантиком:

– Ну, что завел шарманку! Купи мне браслетик!

Француз непонимающе смотрит на нее. Лёдя, наблюдавший эту сценку со стороны, решает вмешаться на французском языке – все-таки учеба у Файга принесла свои плоды.

– Месье, понимаете, мадмуазель желает браслет…

Моряк отвечает тоже по-французски:

– Я все понимаю. Но, к счастью, она не понимает, что я понимаю!

И тут девица неожиданно взрывается и выдает на вполне сносном французском:

Да все я понимаю, придурок! Думаешь, такой умный, облапошишь бедную девушку? Вот тебе!

Девица складывает и демонстрирует французу мощный кукиш и гордо удаляется к трамвайной остановке.

Лёдя и моряк переглядываются и произносят растерянным хором:

– Шарман!

Француз, озадаченно покачивая головой, уходит по улице. А Лёдя заскакивает в проходящий мимо трамвай.

Девица уже стоит в вагоне. Увидев Лёдю, усмехается:

– Ну че, шарман – держи карман? Все лягушатники – жадины!

Лёдя выдавливает из себя комплимент:

– А вы неплохо владеете французским.

– Йес. Оф корс.

– И английским? – удивляется Лёдя.

Девица насмешливо щурится:

– Красота моя, ты столько девочек не целовал, сколько я языков знаю!

– Откуда?

– От верблюда! Дуся, это ж Одесса… У нас в порту – весь земной шарик, и этот шарик каждый день хочет поговорить с девушкой за тепло и ласку!

К ним подходит кондуктор:

– Проезд оплачиваем…

Девица лезет в сумочку и меняется в лице:

– Кошелек! Сперли кошелек! Да когда ж успели?!

– Шо вы хотите – это ж Одесса! – объясняет кондуктор, но настойчиво повторяет: – Проезд оплачиваем.

Лёдя видит, как к выходу торопливо пробирается рыжий детина, пряча в карман лакированный кошелечек.

– Стой! Стой, ворюга!

Лёдя бросается за здоровяком. Трамвай останавливается. Детина выскакивает, за ним выскакивает и Лёдя. Он бежит за вором. Тот – за угол. Лёдя – за ним. И оказывается в каком-то переулке.

Лёдя растерянно оглядывается. Детины нигде нет. А из подворотни появляется мужская фигура в плаще, шляпе, с тростью в руке, затянутой в перчатку. И вежливо, но с ощутимой угрозой интересуется:

– И что это вы хочете от маленького мальчика?

Набалдашником трости мужчина сдвигает шляпу на затылок. Взгляд его не сулит ничего доброго. Но Лёдя приглядывается и расплывается в радостной улыбке:

– Михаил!

Мишка Винницкий с Молдаванки, а теперь – Мишка Япончик, повзрослевший и шикарный, тоже недоуменно приглядывается к Лёде и в свою очередь узнает его:

– Ха! Это ты, что ли? Шкет сопливый, что на Чумке у фраерка гроши отборол и заморышу отдал?

– Я!

Япончик снисходительно усмехается:

– Как не было с тебя толку, так и нету! Ай-ай, у марухи лопатник помыли, так ты уже тут… Какие мы благородные!

Лёдя только вздыхает в ответ.

– Ладно, не журысь! Слово Япончика: нравишься ты мне! Иди, гуляй!

– Спасибо… А деньги?

Япончик хмурит брови:

Ша, телячьи нежности закончились! Какие деньги? Если б тут здесь не я, так мои мальчики тебя бы вообще в расход списали. Держи петуха!

Япончик, стащив перчатку, протягивает руку, и Лёдя пожимает ее.

Он понуро выходит из переулка к трамвайной остановке. А там его поджидает девица и сгребает в объятия.

– Та что ж ты такой дурень! Я ж волновалася! Ты ж такая фитюлька – я думала, тебя уже насмерть убили!

Обиженный Лёдя вырывается из ее объятий и фанфаронит:

– Меня? Убили? Смешно сказать, не то что слушать! Да я ж французской борьбе обучался… Я с них все выбил!

– Молодчик! – радуется девица. – Так давай денежки!

Лёдя оторопел, про это он как-то не подумал. Но надо выкручиваться.

– А сколько там у вас… было?

– Двадцать копеек.

Лёдя лезет в карман, выкапывает на свет божий мелочь – все, что осталось от денег, взятых у дяди Ефима в долг под будущую актерскую славу, и пересчитывает монетки на ладони. Но девица оказывается шустрее его в устном счете: