— Я вернусь живым.

Она подумает, что ты сумасшедший, говорил себе Патрик, спускаясь по улице к мельнице. Что ты делаешь, разыскивая ее ни свет ни заря, чтобы извиниться за что-то, о чем она, скорее всего, уже забыла? Но аргумент такого рода немного ему дал. Прошло два дня, с того времени когда «панда» ревела во дворе среди ночи, а он все еще видел перед собой ее взгляд.

Когда Антония попадала в безвыходное положение, она производила особое впечатление: скользящий непроницаемый взгляд, как будто она выпала из настоящего и находится в неком тайном месте, где ее никто не настигнет. Когда она была такой, ему хотелось обнять ее и крепко держать, чтобы этот Майлз и д-р Хант, и Нерисса не могли ее больше обидеть.

Но что он скажет ей, когда найдет? «Послушай, если тебе показалось из-за глупой демонстрации Нериссы той ночью, что я сплю с ней, то ты ошибаешься, и мне надо, чтобы ты это знала…» Да, но зачем тебе надо, чтобы она об этом знала?

Шум машины сзади нарушил тишину раннего утра. Не веря своим глазам, он наблюдал, как «панда» спускается по узкой мощеной улице. Майлз?

— Знаю, знаю, что ты не веришь глазам своим, — бормотал его друг, глуша двигатель. — Если Кантеллоу проснулся и оделся до восьми, это охренительное чудо! Хотя, если подумать, ты тоже встал чертовски рано, нет?

Патрик пожал плечами.

— Слушай, Пэдди. Мне нужна помощь. Возьмешь Моджи на один день?

— Что?

Майлз дернул головой назад, и Патрик увидел спящую девочку, свернувшуюся на сиденье. Она была еще в пижаме. Майлз, должно быть, вытащил ее прямо из постели — чучело кролика, да и только.

— Майлз, не могу. Именно сейчас не могу.

— Дело в том, что мне надо в город.

— В какой еще город?

Майлз ответил ему кривой усмешкой:

— В Париж!

— В Париж?

Патрик хотел спросить, какого черта он там собирается делать, но уже понял без слов. Была только одна вещь в мире, которая могла поднять Майлза из постели до полудня и погнать его в Париж.

Он сказал:

— Я думал, ты решил завязать с этим.

— Вот именно, поэтому я и должен это сделать! Последний бросок, чтобы вывести дурь из моего организма.

— Майлз…

— Ну, будь же другом и присмотри за Моджи!

Патрик колебался. Внизу, у реки, тонкая струйка дыма поднималась из трубы на мельнице. Это, должно быть, д-р Хант готовит себе завтрак. Антония завтракала бы пару часов назад, перед тем как уйти в Серс. Теперь она должна вернуться туда, где бывала обычно в это время: под навес, сортировать находки. Полчаса или около того, и ее отец, закончив завтракать, выйдет, чтобы присоединиться к ней.

Он покусал губу. Если он даст согласие Майлзу, это означает, что придется разбудить Моджи и взять ее с собой. А ему надо увидеться с Антонией наедине. С другой стороны, его друг выглядел ужасно. Его лицо вытянулось и блестело от пота, а взгляд ускользал от Патрика.

Патрик вздохнул.

— У меня есть идея получше: давай оставим Моджи с Антонией, и я поеду в Париж с тобой.

— Не будь смеш…

— Ты не можешь ехать один. В таком состоянии ты разобьешь машину!

— Меня это не волнует!

На заднем сиденье заворочалась Моджи. Майлз кинул на нее взгляд.

— Бедная маленькая коровка! Чем она провинилась, что заслужила меня?

— Майлз, не делай этого! Тебе не надо ехать в Париж. Ты можешь бросить все это прямо сейчас.

— Присмотри за ней, Патрик. Это все, о чем я прошу.

Патрик застал Антонию одну, как он и думал.

Мастерская была длинным сараем на противоположной стороне двора, который Ханты осветили лампочками, натянув их между стропилами. Посредине стояли четыре больших стола. На них размещались стойки для сушки, шары для мойки, жесткие щетки, подносы для находок и коробки с файлами. По бокам находились старые каменные сливы для мытья и отстаивания воды. Стены были в цветных диаграммах и досках для записей. Доски были увешаны списками.

Антония сидела за дальним столом в столбе пыльного света, склеивая осколки керамики. Она была в изумрудно-зеленых шортах и голубом топе без бретелек из индийского хлопка, обрамленного красным. Ленты в ее волосах были цвета мяты и малины.

«Девушка — райская птица», — подумал Патрик. Его сердце екнуло. «Что ты, черт возьми, делаешь?» — прозвучал голос рассудка.

Моджи, уже совершенно проснувшаяся, закричала:

— Антония, посмотри на меня. Я в пижаме! А это Звездный Кролик.

Антония подняла голову. Молча взглянула на Патрика.

«Кажется, ты не хочешь меня здесь видеть», — обратился он к ней мысленно.

— Привет, Патрик. Боюсь, Майлза здесь нет.

— Знаю, — ответил он смущенно. — Только что видел, как он отъезжает.

— Если тебе нужен мой отец, то он…

— Нет, на самом деле я пришел увидеться с вами.

Она моргнула.

Они прошли через весь сарай, чтобы приблизиться к ней.

«Скажи, что собирался, и уходи отсюда!»

Вместо этого он вдруг спросил, не нужна ли ей помощь.

Она снова моргнула.

Он повторил свое предложение.

«Идиот, ты думаешь, что делаешь?»

Она озадаченно взглянула на него.

— Ну хорошо. Если хотите, вы могли бы помечать вот эти черепки.

— О, замечательно, — сказала Моджи. — Я люблю делать ярлыки.

Она принесла поднос, стопку контекстных листов, регистр находок и горшок белых индийских чернил. Патрик принес пару стульев.

Он старался сконцентрироваться, пока Моджи показывала ему, как рисовать контекстный номер на каждом черепке и серьезно попросила его не нумеровать слишком близко к краю, так как именно это место скорее всего разрушится — и тогда контекстный номер пропадет.

Затем Антония вернулась к своей реконструкции с застенчивой сосредоточенностью человека, который знает, что за ним наблюдают.

Ее движения были точны и деликатны, и Патрик находил их завораживающими. Она заботливо очищала мягкой тонкой кистью каждый черепок от пыли. Потом она мазала каждый край тонкой пленкой клея, разглаживая слой за слоем с бесконечной осторожностью. После этого она ставила каждый черепок на место, используя горку песка на подносе как подложку. Наконец, она разглаживала соединение пальцами, нежно сдувая остатки пыли.

У Патрика пересохло во рту. Чтобы прервать паузу, он спросил, над чем она работает.

Она неуверенно взглянула на него, как бы сомневаясь, что это ему действительно интересно.

— Я на самом деле хочу это знать.

— Это лампа.

— И вы нашли это в Серсе.

— Да.

Лампы такого типа он видел в книгах. Дискообразная емкость для масла с коротким маленьким носиком для фитиля. Он догадался, что, когда эта прелестная маленькая лампа будет закончена, она удобно ляжет в ее ладонь. Мысль об этом заставила его сердце биться сильней.

— Думаю, это богиня, — сказала она.

Взяв черепок, она показала ему профиль женщины. Патрик увидел прямой греческий нос, массу вьющихся волос и мечтательную архаичную улыбку.

— Выглядит как богиня, — сказал он хрипло. — Только какая?

Она нахмурилась.

— Не могу сказать с уверенностью. Возможно, Великая Мать, Кибела. Или что-то среднее между ней и Лунной богиней. Они обе были чрезвычайно популярны здесь, в южной Галлии. Не исключено, что она может быть тройственной Лунной богиней, так как держит три ветки.

Моджи заглядывала ему через плечо, толкая его.

— Это означает, что она — три в одном, — сказала она. От нее пахло pain au chocolat, который он купил для нее к завтраку. — Антония мне рассказывала. Богиня Девственница — весна, лето и зима. Ты понял? Молодой месяц, полный месяц и убывающий месяц… А что такое «девственница»?

— Ну… девушка, которая еще не вышла замуж, — ответил Патрик.

— О! Прямо как я и Антония.

Антония взглянула на него и улыбнулась. Это была не ее обычная вежливая дежурная улыбка, а та настоящая, берущая за сердце, которую она послала ему в тот первый день в Серсе. Она вызывала в нем желание привлечь ее к себе, зарыться лицом в мягкую впадину между плечом и горлом.