Не знаю, как это объяснить, но таких людей видно сразу. Возможно, по толике безумия в глазах и во внешности. Впрочем, они любят выделяться в толпе, всегда стараются выглядеть ярче остальных. Эдакие белые вороны.

— Давно в таком состоянии? — кивнул я на лежбище.

— Второй день, — ответила девушка. — Со мной Костя едой делился, я только поэтому всё ещё на ногах.

— Парень твой?

— Да.

— Ясно. Ну что, поможешь мне вас отсюда вытащить? Как звать-то тебя?

— Марина, — ответила она. — Говорите, что нужно делать.

Отец Владимир оказался прав: людей нужно отсюда вывозить. Да, пока на дворе лето и тёплая погода позволяет жить где угодно. Но что делать зимой? Впрочем, невооружённым глазом было видно, что данный лагерь — явление временное. Палатка, конечно, укроет от дождя, а пообедать можно под общим большим навесом. Вот только, как я уже заметил выше, всё это не более чем попытка дождаться помощи или отсрочить время для поиска лучшего решения.

Ворота со скрипом распахнулись, пропуская нашу машину внутрь. Я невольно поморщился, потому как всё ещё считал это кладбище своим хозяйством. У меня здесь всё работало как часы и никогда ничего не скрипело и не хлюпало. Неужели так сложно пару капель масла на петли добавить? Самим-то не противно слушать этот визг?

— Ну, как вы там? — К машине тут же подошёл Колян.

— Нормально, — ответил я, — дистрофиков вам привезли.

— Чего? — вылупился на меня он. — Каких ещё, нахер, дистрофиков⁈

— Самых натуральных. Молодёжь из общаги забрал, они там с голоду умирать уже начали. Нужно откормить, иначе дорогу не переживут.

— Короче, мы здесь надолго, — вздохнул приятель. — Хотя это даже хорошо.

— В смысле? — не понял я.

— Да эта твоя, Иномарка раскосая, сказала, что нужно всех как следует осмотреть, прежде чем обратно ехать. Кто-то ей там сильно не понравился в плане здоровья.

— Она не моя, — огрызнулся я. — Ладно, пусть этими тоже займётся.

— А ты куда?

— Пойду в глаза посмотрю тому, кто за кладбищем приглядывает.

— Можешь не спешить, он уже второй раз проспаться пытается.

— Вот сейчас не понял⁈

— Да Лётчик здесь на хозяйстве. Он в момент вторжения здесь на могиле уснул. Теперь вот кореша своего, Зайца, уже месяц как поминает.

— Придурок, бля, — буркнул я. — Где этот обмудок?

— В левой угловой часовне. Он её на правах хозяина занял.

— Чего? А в сторожке кто?

— Там матушка Анастасия живёт.

— То есть она главная?

— Ага, щас, её уже две недели как власти лишили. Хотели совсем изгнать, но побоялись, а может, и заступился кто. Я пока до конца не разобрался, люди неохотно эту тему обсуждают.

— Кто её так? Лётчик⁈

— Ну, ты дуру-то не гони, — усмехнулся Колян. — Он алкаш, кто его слушать станет. Здесь всем мэр наш бывший заправляет, а может, всё ещё и настоящий.

— Это который Перепёлкин?

— Бля, Могила, не тупи! У нас что, когда-то другой мэр был?

— Ну, когда-то, наверное, был, — хмыкнул я. — Где этот боров?

— За Иномаркой твоей по пятам ходит.

— Она не моя, — повторил я. — И хватит её так называть. Так где они?

— Ближе к центральной часовне посмотри, там основной лагерь разбили.

— Принял, — кивнул я и, уже уходя, добавил:— Помоги молодёжь разгрузить.

Но Коляну советы не требовались: он уже сунул рожу в салон буханки и что-то объяснял новичкам. Я же, испытывая жёсткую ностальгию, прямой наводкой шёл к центральной часовне, краем глаза примечая изменения в бывших владениях. Впрочем, этого следовало ожидать, ведь людям приходится здесь жить, как бы странно это ни выглядело. М-да, жизнь на кладбище — вот такая ирония новой реальности.

Часть оград и надгробий пришлось убрать, чтобы расчистить землю для посадки и под палаточный лагерь. Однако выбросить не осмелились и аккуратно выставили памятники на новом месте. В общем, приспосабливались, как могли. А тем временем в соседнем городе прозябала целая улица из старинных зданий, в которых без проблем можно пережить даже зиму.

— Пётр Фёдрыч! — окликнул я бывшего мэра. — Можно вас на секундочку?

Тучный, неповоротливый, словно боров, и весит центнера полтора. Однако за последний месяц мэр знатно схудну́л, что неудивительно при том образе жизни, в котором он случайно оказался. Залысина едва прикрыта редкими волосами, пот бесконечными ручьями струится по лицу.

Перепёлкин осмотрел меня таким взглядом, словно не узнал. Хотя с чего вдруг он обязан меня помнить? По его мнению, мы жили в разных классовых ячейках. А такие, как я, недостойны того, чтобы запоминать их имя. К людям он всегда относился с нескрываемым презрением. И, насколько мне известно, данная антипатия была взаимной. Но почему-то он каждый раз волшебным образом снова и снова оказывался на посту главы. Вряд ли это заслуга честных выборов. С другой стороны, более-менее достойные кандидаты, способные его заменить, никогда не попадали в бюллетени.

— Ну? — раздражённо бросил он.

— Баранки гну, — резко ответил я. — Ты какого хуя здесь устроил⁈

— Что-о-о⁈— выпучил глаза он и едва не задохнулся от возмущения. — Ты кто такой⁈ Ты знаешь, с кем ты разговариваешь⁈ Да я тебя…

«Щёлк!» — В наступившей тишине удар в челюсть прозвучал особенно громко. Люди вокруг замерли и уставились на происходящее с нескрываемым любопытством. В принципе, я их понимал. Точнее, их слепое подчинение бывшему представителю власти. Все мы в той или иной степени являемся заложниками собственных традиций. Это из серии «С завтрашнего дня начинаю жить по-новому». Однако все эти попытки постепенно сходят на нет, и старые, порой вредные, пристрастия возвращаются на свои места.

Перепёлкин столько лет был бессменным лидером нашего посёлка, что жители даже не подумали, что дни его власти сочтены. Они просто поверили в его незаменимость и продолжили слушать наставления. Нет, не сказать, что он давал неверные советы, судя по обстановке вокруг, всё делалось правильно. Вот только я почему-то не уверен в его заслугах на сей счёт. Наверняка весь быт наладила матушка Анастасия, а этот боров преподнёс её труды, как свои собственные.

— Тебя кто главным назначил? — Я склонился над поверженным противником.

Но ответа уже не услышал, потому как у мэра нашёлся неожиданный заступник в лице раскосой красавицы. Ох уж эти женщины…

— Вы что себе позволяете⁈ — набросилась на меня она. — Что вы за человек такой⁈ Неужели обязательно было руки распускать⁈

— А вы из тех, кто любит за всякое дерьмо заступаться? Отойдите и не мешайте, пожалуйста.

— Уберите его от меня, он псих! Ненормальный! — переходя на визг, закричал Перепёлкин.

Однако кроме Любы никто так и не вступился за бывшего мэра. Наверняка каждый из них давно мечтал заехать ему по поросячьему рылу. Дело вовсе не в том, что он плохой управленец — скорее никакой. Но вот его отношение к окружающим раздражало всех без исключения. Любая просьба решить ту или иную административную проблему заканчивалась оскорблениями со стороны Перепёлкина. А порой дело доходило и до полного унижения навязчивого просителя. И не только в моральном смысле.

А уж ради собственной выгоды этот ублюдок готов был идти на любые подлости. В общем, перечислять все его «заслуги перед отечеством» нет никакого смысла. Как и то, что Любе вряд ли получится всё это объяснить. Для этого ей нужно было пожить здесь хотя бы пару лет. Тогда она ни за что бы не стала заступаться за этого мудака.

Тот факт, что он выжил матушку Анастасию, — это мелочи. Однако именно из них и складывается отношение к человеку. Нет, может, в другой день я бы не стал заострять на этом внимания, но в данный момент чаша моего терпения и без того была переполнена. Мы рискуем жизнями, лезем на рожон, стараемся спасти как можно больше людей, а он здесь в князя играется! Бесит, сука!

— Ой, а я-то смотрю, знакомая задница среди оград мелькает! — раздался позади голос Надюхи. — Серёж, ты, что ли?