— Ну, во-первых, не вам — а нам, — будто подслушивал разговор, в цех вошёл Николаич. — А во-вторых, может, ну его к чёрту? Мы с мужиками подумали… Никак у нас не получается в отведённые сроки его демонтировать. Для наших целей такая бандура не нужна. Эдик предлагает пару дизелей из строительного умыкнуть, вы ведь всё равно туда заезжать собирались.

— Вам виднее, — согласился я. — Тогда грузим остатки и валим отсюда.

Цех вновь наполнился суетой. А спустя пять минут мы уже мчались по городу в сторону кремля. На сей раз за рулём сидел я, потому как Колян с Мишкой должны были перевозить интернатских.

Беготня продлилась весь день, несмотря на то, что с основными заботами мы управились к двум часам. Пока всех расселили, пока сами пообедали. Затем помчались сразу на трёх машинах к складу за город, чтобы пополнить припасы.

Всё-таки хорошо, когда над задачей работает большой дружный коллектив. Мы оцепили территорию так, что мимо нас ни один пёс не прошмыгнул. А мужики толпой накинулись на погрузку и в течение двух часов загрузили три самосвала под завязку.

Покончив с бытовыми вопросами, мы некоторое время катались по городу, отмечая все здания, способные укрыть нас от бесов. Даже наткнулись на ещё одну группу выживших, которую тут же перекинули в кремль. В общем и целом день принёс больше пользы, чем вся предыдущая неделя. А всё потому, что действовали сообща, как единый слаженный механизм. Возможно, в чем-то Рустам был прав, когда рассуждал о потерях и компенсации. В итоге всё вернулось даже больше, чем в тройном размере.

Плотный ужин едва меня не уложил. Лишь невероятным усилием воли я заставил себя подняться. Потому как один вопрос всё ещё оставался без ответа: что за печать собирается умыкнуть у нас Ваня?

Витязя я застал за тренировкой. Хоть и сложно было признаться себе, но этот парень действительно очень крут. Даже зависть взяла. Однако спокойно постоять и позавидовать он мне не дал: призывно махнул рукой и занял боевую стойку. Поначалу я хотел отмазаться, сославшись на сытое брюхо, а затем подумал: «Да какого чёрта? Когда ещё мне представится шанс поработать с более сильным противником?»

Вооружившись деревянными мечами, мы сошлись в тренировочной схватке. Нет, я не дурак и прекрасно понимал, что мне его не победить при всём желании, слишком уж очевидно превосходство. Иван двигался с какой-то ленивой грацией, словно и не напрягался вовсе. Зато я весь взмок спустя лишь минуту боя. Ускорение помогало слабо, но и сражались мы не ради победы. Я впитывал каждый новый приём, каждый выверт. То, как он парировал удары, тут же обращая блок в атаку, — вообще отдельная песня. Иногда мы прерывались, и не ради того, чтобы перевести дух, а для детального разбора очередного приёма. Новичку не понять, как можно обучаться во время боя, но тренированный человек знает: лучшего способа не найти. Только так можно выявить свои слабые стороны и отыскать ошибки в обороне.

Помню, когда я впервые вошёл в зал и тренер первым делом поставил меня в спарринг. Ох и получил я тогда! Три дня жевал и морщился от боли. Тогда я не понимал, зачем он это сделал. Какой смысл ставить новичка против обученного бойца? Только со временем до меня дошло, что другого способа понять возможности материала, с которым придётся работать, не существует. Можно сколько угодно гонять ученика по татами, заставляя его потеть, постигая все азы боя, но он падёт в первом же раунде, если не обладает нужным характером.

Лишь спустя год я впервые обратил внимание на то, как тренер относится к нам. Кого-то он заставлял работать сверх нормы, а на других смотрел вполглаза. И дело вовсе не в любимчиках, хотя не исключаю, что этот фактор тоже имел место в его голове. Просто некоторым было не дано стать бойцами, им не хватало упорства и самодисциплины. Любой спортсмен не даст мне соврать, что большинство результатов достигается только когда человек умеет переступать через себя.

Приёмы и технику можно довести до совершенства за пару годков, а вот личностный рост требует долгих лет превозмоганий. Я видел ребят, которые не могли сесть на шпагат и за два года, просто потому что им больно. Именно с такими тренер и работал спустя рукава. Заставлять их бессмысленно, потому как сами не горят желанием, не стремятся к совершенству. Так чего ради тратить на них время и нервы?

Вот и сейчас, когда руки налились свинцом, а мышцы отказывались подчиняться, я не сдался. Наверняка завтра от бесконечных тычков и ударов будет болеть всё тело. Всё-таки мы сражались не надувными мечами, удар палкой по рёбрам вызывает не самые приятные ощущения.

Я пропустил очередной выпад и сложился пополам, хватая ртом воздух. Укол в солнечное сплетение оказался слишком болезненным, аж в глазах потемнело. Однако меч из рук я не выпустил, и как только Иван приблизился, чтобы справиться о моём самочувствии, внезапно атаковал. Боль снова пронзила рёбра, а из глаз полетели искры от удара палкой по лбу. В следующую секунду я ощутил себя сидящим на брусчатке.

— Это тебе за подлый приём, — прокомментировал Иван.

— А на войне не бывает честных схваток, — буркнул в ответ я. — Как это ты меня так?

— Вставай, покажу, — усмехнулся витязь и протянул мне руку.

Мы несколько раз повторили приём, которым он меня наказал. Вначале плавно, затем всё быстрее и так до момента, пока руки не начали делать всё правильно, без участия головы.

— Всё, на сегодня, думаю, хватит, — произнёс Иван и вежливо мне поклонился.

Я молча отвесил взаимный поклон, после чего мы убрали инвентарь и отправились к колодцу, чтобы смыть с себя липкий пот.

— Интересно, а баня у них здесь есть? — спросил Ваня, вытираясь полотенцем.

— Должна быть, не в тазиках ведь они здесь моются. Но сомневаюсь, что для нас её сейчас топить станут.

— Это тоже понятно. Ты о чем-то поговорить хотел?

— С чего ты взял? — усмехнулся я и скептическим тоном добавил: — Может, я просто хотел как следует опиздюлиться, чтоб вся дурь из башки ушла?

— Ну, с этим проблем нет, — добродушно улыбнулся витязь и, подражая голосом волку из мультфильма, просипел: — Ты заходи, если шо.

Мы расхохотались. Не знаю почему, но настроение у меня было замечательным, несмотря на то, что всё тело уже начало ныть, напоминая о синяках и ссадинах. Возможно, оттого, что день принёс ощутимые результаты, а может, именно из-за схватки, что позволила спустить пар.

— Вань, скажи честно, мы ведь здесь все подохнем? — спросил я, глядя витязю в глаза. — Что за печать ты хочешь у нас забрать?

— Ты так ничего и не понял, — усмехнулся он и приложил меня ладонью по плечу. — Никто не желает вам погибели. Напротив, всё, что происходит сейчас, делается для того, чтобы дать вам как можно больше времени. Ты важен, Могила. Даже не представляешь, насколько.

— Да, да, во мне скрыты знания о ключе, я в курсе. Что с печатью?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Для начала я должен её увидеть. Ещё неизвестно, на месте ли она. Пойми, многие знания были утрачены, и сейчас хранители пытаются их восстановить.

— А как же память предков?

— Всё слишком разрозненно. У каждого поколения были свои таланты, не так-то просто собрать всё воедино. Не переживай, мы вернём её вам, как только изучим и сможем скопировать.

— А как же Баал? Ты вроде говорил, что должен забрать печать, чтобы она не попала ему в руки.

— И я этого не отрицаю. Хранители полагают, что она является частью карты, которая способна привести к ключу. Но, скорее всего, это фрагмент какого-то запрещающего заклятия. Мне нужно её увидеть, чтобы понять.

— И почему ты думаешь, что она в колодце?

— Это не просто колодец. Там установлена мощная защита, в том числе и естественная. Скорее всего, он скрывает проход в хранилище. А возможно, и сеть подземных коммуникаций.

— Ты ведь уйдёшь, как только получишь печать?

— Да, — честно ответил он. — У каждого из нас свои задачи.

— Ладно, я тебя услышал. Пойдём уже на боковую, а то я в последнее время как мокрая соль.