Он попытался вытряхнуть из головы мысли о ней – все равно сейчас с этим ничего не поделаешь.

– «Геральд»! – оборвал его раздумья какой-то джентльмен, резким тоном потребовав газету и положив на прилавок пятицентовик.

Д’Агоста протянул ему свежий выпуск и бросил монету в кассовый ящик, провожая взглядом джентльмена, который направился к Мэдисон-авеню. Ничего подозрительного.

Д’Агоста занял пост в десять утра, меньше чем через сутки после их с Пендергастом возвращения на площадь Лонгакр. Пендергаст заранее договорился об аренде киоска и, как только д’Агоста обосновался там, в чудовищной спешке умчался по каким-то загадочным делам.

Вскоре после этого д’Агоста заметил в окне верхнего этажа чей-то силуэт. Это была девочка, Констанс, с темными, коротко стриженными волосами, подвязанными лентой. Она играла с колодой карт. А затем появилась другая Констанс – та, с которой он был знаком. Она подъехала к особняку в наемном экипаже, и горничная быстро впустила ее. Одна и та же женщина, но в каждом случае – другого возраста, и эти две Констанс сосуществовали не просто в одном мире, а в одном доме. Такого не встречалось ни в одном из прочитанных д’Агостой фантастических рассказов: оказаться в прошлом и встретиться там с собой – полный нонсенс. И все-таки это случилось у него на глазах… И дело было не только в этом. Констанс поселилась в настоящем дворце. Откуда, черт ее побери, она взяла столько денег? Но д’Агоста тут же напомнил себе, что если кто-нибудь и способен провернуть такое, то именно Констанс. Он в жизни не встречал никого похожего на эту женщину, пугающую и, вполне возможно, не совсем здоровую рассудком. Д’Агоста был наслышан о ее подвигах: она отомстила своему обольстителю, сбросив его в жерло вулкана на Сицилии, а еще облила кислотой мерзавцев, пытавшихся убить Пендергаста в Бруклинском ботаническом саду… И, ясен черт, д’Агоста видел, к чему это привело.

Было всего четыре часа вечера, но уже сгустились зимние сумерки. В 1880 году еще не переходили на летнее время. По улице прошел фонарщик с длинным шестом, зажигая фонари один за другим. Мимо простучала копытами лошадь, запряженная в экипаж. Чистильщик сапог собрал инструменты и отправился домой. В мраморном особняке зажгли неяркий свет и задернули шторы.

Затем на улице появился старик с тростью. Он шел медленно, и д’Агоста с подозрением наблюдал за ним. Старик остановился перед киоском, выудил из кармана пятицентовик и немытой рукой положил его на прилавок.

– «Сан», – хрипло проговорил он.

Д’Агоста обернулся, чтобы взять газету из пачки. А когда распрямился снова, старик снял шляпу, и вот уже на его месте стоял Пендергаст, бледный и взволнованный.

– Простите, что разыграл вас, мой друг, – тихо произнес он. – Я провел небольшую разведку и теперь встревожен еще сильней. Боюсь, что Констанс несколько заигралась.

– И что это означает?

– Это означает, что развязка может наступить даже раньше, чем я ожидал. Нельзя недооценивать угрозу со стороны Ленга. Это уже не вопрос нескольких дней, все случится раньше. Я боюсь за Мэри и должен найти ее.

– Какой у вас план? – вполголоса спросил д’Агоста, бросая монету в кассовый ящик.

– Поиски, воспоминания и наблюдения позволили мне точно установить, где содержится Мэри. Я собираюсь спасти ее сегодня ночью. У меня есть также основания полагать, что Манк появится здесь после наступления темноты и будет следить за Констанс или собирать для Ленга дополнительную информацию о том, чем она занимается. Так что не спускайте с него глаз.

– Как я узнаю этого Манка?

– Он невысокого роста, пять футов и четыре дюйма, очень крепкий, хромает особым образом, подтягивая правую ногу. Хромота почти не заметна, и он тщательно ее скрывает, но вы все поймете, когда увидите его. Он прекрасно умеет растворяться в темноте.

Д’Агоста кивнул.

– Запомните: вы ни при каких обстоятельствах не должны показываться на глаза Констанс. Если это случится, вся наша миссия окажется напрасной. Констанс уверилась в том, что теперь она свободна и сама определяет свою судьбу, не заботясь обо мне или… наших отношениях. Если Констанс узнает, что я здесь и снова вмешиваюсь в ее жизнь… она может сорваться.

Д’Агоста по личному опыту знал, что такое сорвавшаяся Констанс, и надеялся никогда больше этого не увидеть.

– Понятно.

– В пять часов вы закроете киоск, но останетесь в нем и будете следить за домом сквозь жалюзи. Если Манк появится и, против ожидания, не ограничится простым наблюдением, а скажем, попытается проникнуть внутрь, хотя это и маловероятно, вы должны остановить его. Возможно, вам придется его убить, иначе он убьет вас. Это жестокий, злобный человек, ему доставляет удовольствие вспарывать людям животы и любоваться тем, как их жизненная сила вытекает в канализацию. Избавив мир от него, вы спасете множество жизней.

Д’Агоста проглотил комок в горле.

– Вы сделаете это, друг мой? Мы быстро сбежим в наше время, и вам не придется столкнуться с законом.

Д’Агоста наконец кивнул.

– А если появится сам Ленг?

– Он не станет так просто показываться на глаза – сначала захочет получить больше информации.

Пендергаст достал из-за пазухи тяжелый предмет и передал д’Агосте. Это был револьвер. Д’Агоста взял его и тут же спрятал.

Пендергаст развернулся и ушел прочь с газетой в руке, растворившись в сумраке зимнего вечера, а д’Агоста продолжил нести свою нескончаемую вахту.

А. К. Л. Пендергаст остановился на полдороге по Кэтрин-стрит в Нижнем Манхэттене и пробежался взглядом по череде грязных винных лавок, ночлежек и устричных погребков. Мерцающие фонари слабо освещали зимнюю ночь. Воздух пропитался запахами гнилой рыбы, мочи и вареной баранины. Стоял непрерывный шум: цокот копыт, обрывки музыки из соседних таверн, рев пьяных моряков, шатавшихся по улице с песнями. С набережной, за два квартала от этого места, донесся звон корабельного колокола и протяжный свисток парохода.

Наконец Пендергаст переключил внимание на дальний конец квартала, точнее, на кирпичное трехэтажное здание в неоготическом стиле, исполосованное сажей. У входа стояла небольшая очередь, вдоль нее прохаживался зазывала, выкрикивая: «Заходите посмотреть на сохранившееся тело древней русалки из Мандалая!» Иногда он менял приглашение: «Заходите посмотреть на кости графини де Бриссак[149], казненной на гильотине, и потрогать лезвие, которое оборвало ее жизнь!»

Взгляд Пендергаста переместился на деревянную вывеску с золотыми буквами:

КАБИНЕТ ПРИРОДНЫХ ДИКОВИН И ИНЫХ РЕДКОСТЕЙ ДЖ. К. ШОТТАМА

Осмотрев ее, Пендергаст двинулся дальше и занял место в очереди. Заплатив два цента толстяку в засаленном цилиндре, он вошел в здание. В большом вестибюле с одной стороны высился череп мамонта, с другой – плохо набитое чучело бурого медведя-кадьяка. В середине помещения громоздились всевозможные экспонаты, включая окаменевший ствол дерева, бедренную кость динозавра и аммонит гигантских размеров, пристроившийся рядом с тотемным столбом и метеоритом.

Большинство любопытствующих устремились через вестибюль к «Циклораме динозавров», где должны были, как обещали устроители, оказаться внутри кругового изображения «дикой эпохи ужасных ящеров». Пендергаст отметил, что среди посетителей Кабинета Шоттама были молодые денди в котелках, чернорабочие и портовые грузчики. Слева и справа располагались двери, которые вели к другим экспонатам.

Разумеется, Пендергаст никогда не был внутри этого здания – оно сгорело за десятки лет до его рождения, – однако в мыслях он тщательно восстановил картину. На мгновение он остановился, чтобы сравнить реальный Кабинет с воображаемым, обнаружил отличия и сделал мысленную пометку о необходимости обдумать и исправить их.

Затем Пендергаст пересек зал, скользнул в дверь с табличкой «Галерея сверхъестественных чудовищ» и попал в тускло освещенный коридор. Это была старейшая, редко посещаемая часть Кабинета Шоттама, где хранились экспонаты, отжившие свой век. Пендергаст прошел мимо стола с запечатанной банкой; внутри нее в желтой жидкости плавал младенец. Из его лба торчали две руки. Дальше стояло чучело собаки с пришитой к нему кошачьей головой. Экспонаты были пыльными и запущенными, в воздухе витал слабый запах гниения.